Территория нелюбви - Алиса Перова Страница 14

Я глубоко вдыхаю и извлекаю из-под курточки нунчаки…

Глава 6.1 Кирилл

Изящно и почти невидимо порхают нунчаки в руках мастера, а я невольно вспоминаю Айку. Или осознанно…

Она спрыгивает со стены и оступается… А я ловлю. Девчонка резко отшатывается от моих целомудренных объятий и ощетинивается. Выставляю вперёд ладони — спокойно, я просто подстраховал… Она прищуривается и разглядывает меня… Как-то странно разглядывает. «Я Вам нравлюсь, Кирилл Андреевич?» Конечно, она мне нравится — ловкая, отчаянно бесстрашная и нелюдимая девочка. Только, кажется, она о другом… Ну, нет, Айка, только не ты! «Ты отличная спортсменка, труженица…» Она ухмыляется чему-то понятному только ей. К черту! Пора завязывать с благотворительностью — первый звоночек уже есть. И неизвестно что ещё она втемяшит себе в голову. Ребёнок же совсем!.. Больше и близко не подойду!

Уже позднее, покидая скалодром и садясь в машину, заметил её удаляющуюся худенькую фигурку. Видел, как она продемонстрировала фак что-то крикнувшим ей вслед троим ушлепкам и рванул было спасать, когда они устремились к ней… И застыл на месте, глядя с неверием и восторгом, как порхают в маленьких ручках нунчаки, не позволяя приблизиться, предупреждая, что колючки этого ёжика очень больно жалят. Я так и не подошёл. Стоял за деревом и наблюдал, пока неудачливое трио не свалило прочь, матерясь и крутя пальцами у безмозглых голов. А потом провожал девчонку до остановки, держась на расстоянии. Если бы оглянулась — заметила бы. Но Айка не оглянулась ни разу. Бесстрашная и совершенно безбашенная. А я?.. По правде говоря, мне нравилось быть для такой серьёзной и самостоятельной девочки авторитетом и нравилось, когда она обращалась ко мне за помощью. Теперь я для неё трус… Неприятно, но всё лучше, чем отважный педофил.

— Кирюш, может, хватит уже смотреть эту гадость? — Алёна загораживает собой экран, и я ставлю фильм на паузу. — Ты же видишь, как я нервничаю!

— Почему? — теперь я разглядываю Алёну. Со спокойным и сытым удовлетворением.

— А ты не понимаешь, да? Вот это что? — она стучит ногтем по своему кольцу.

К слову, кроме этого огромного кольца, закрывающего всю фалангу её пальца, на Алёне больше ничего нет.

— А сколько у меня попыток для правильного ответа? — Я прекрасно понимаю, к чему она ведёт, и предпочитаю отшутиться.

— Издеваешься? О нашей помолвке знаем только мы с тобой. Словно это ничего не значит! Просто подарок…

— Но ведь это и есть подарок.

Но, конечно, не просто… Ведь ты выпрашивала его четыре месяца! Но мне действительно не жалко. Ведь наша… помолвка не ограничена сроками.

— Ты прекрасно понимаешь, о чём я! Для всех мы так и остались… сожителями, — последнее слово Алёна выплёвывает с яростью.

Она нервно передёргивает плечами, отчего её полная красивая грудь подпрыгивает — провокационно и призывно. Но я не призвался… уже третий раз за сегодняшнее утро. Не-не, я не импотент! Когда мы познакомились, меня сперва восхитила Алёнкина милая привычка ходить дома обнажённой. Тогда я даже отпуск взял и целую неделю волочился за ней по квартире, как хвост. Который сильно трубой. И был готов двадцать четыре на семь. Потом пять… потом на пять…

Я вообще очень мало понимаю в искусстве, но почему-то меня всегда восхищала картина Крамского «Незнакомка». Я мог часами пялиться на неё в музее. А повесил бы у себя дома, и вскоре перестал бы её замечать.

Наверное, дурацкая аналогия… Но у меня так. Мне нравится, когда у моей женщины случайно распахнулся халатик на груди… Или в разрезе юбки промелькнула кружевная резинка чулка… Я люблю разгадывать и каждый раз нетерпеливо разворачивать, как ценный подарок. Стискивать зубы, прикасаясь к обнажённой коже, захлебываться слюной, снимая бельё…

Сейчас же я спокоен и расслаблен. Мне кажется, что Алёнкино тело я знаю гораздо лучше, чем собственное отражение в зеркале.

— Я надеялась, что мы устроим праздник, позовём друзей…

— Алён, но это же не свадьба. И разве это не дело только нас двоих? Ну, если хочешь, я могу пацанам сегодня сказать… Думаю, они обрадуются!

На самом деле я так не думаю и Алёна тоже.

— Кир, ну о чём ты говоришь?! Твой раздолбай Женька первым же начнёт тебя отговаривать! Можешь ты хотя бы сегодня не встречаться с ними?

— А когда, Алён? — я начинаю злиться. — Завтра мы улетаем… Предлагаешь перенести встречу на год-два? Тебе, кстати, не холодно, может, оденешься? — и в качестве примера я сам начинаю одеваться. Правда, меня уже ждут.

Прямо сейчас наш мальчишник кажется мне просто замечательной идеей.

— Кирюш, мне кажется, что ты меня больше не любишь…

Иногда мне тоже так кажется…

Но в голосе Алёнки столько горечи, что я говорю совершенно другое:

— Тебе кажется, Алён. Это нервы…

— Ты правда так думаешь?

Моё «да» застревает на выходе, но я молча киваю, давая нам шанс ещё на одну попытку.

6.2

— Ну, ты давай там, Кирюх, не посрами державу! — в прихожей отчим крепко пожимает мне руку на прощание и хлопает по плечу. — Про мать ток не забывай… Э, Валюх, ну ты чего расклеилась, не на войну же провожаем.

Мама быстро утирает слёзы и виновато мне улыбается.

— Прости, Кирюш, оно как-то само.

— Всё будет отлично, мам, не волнуйся, — я прижимаю её к себе, ощущая, как режет глаза. — Мы будем с тобой почти каждый день созваниваться. Вот увидишь, я ещё тебе надоем.

— Надоедай, любимый, обязательно надоедай, — мама бормочет мне в грудь, гладит по спине, целует через футболку. — Сынок, ты только… ты сейчас не спеши с женитьбой, ладно? Нет, ты не подумай, Алёна мне очень нравится, но… Ты в себе сперва разберись, Кирюш. Чтобы всё по-человечески и по-божески… чтобы потом не повторять отцовских подвигов. Ты слушай своё сердце, сыночек…

Сердце… Отец почему-то не послушал…

Сколько себя помню, отец в моей жизни был всегда. Мы проводили с ним почти каждые выходные, когда