Я тебя забуду (СИ) - Коваленко Марья Сергеевна "Solazzo" Страница 14

Ума не приложу, как бы справлялась, будь совсем одна. Но вначале отвлекает корги. Короткая прогулка с этим рыжим добродушным чудом быстро превращается в познавательный тур по кустам. Потом под зорким собачьим взором я поливаю с дюжину разнокалиберных фикусов.

А к девяти, с кормом для пса и рыбок, на несколько минут заезжает Катажина.

— Спасибо тебе, что выручила! — Она обнимает меня. — Я обещала родителям за всем присмотреть. Но тут семейство парня тоже решило рвануть на море. А там комплект еще больше: собака, цветы, плюс кот. Хоть разорвись!

Почесав корги за ухом, она проходит в квартиру и начинает рассказывать, кого чем кормить, как часто менять воду и где здесь поблизости большие магазины.

— Тебе понравится! Мама с папой очень любят свой район, — заканчивает Катажина.

Будто подтверждая, пес начинает активно вилять хвостом и подмигивать мне левым глазом. Ну совсем не Шаталов!

— Еще... — Катажина оглядывается в сторону окна, — недалеко есть хороший кинотеатр. Когда мы с Витей встречались, очень любили туда ходить. А потом оставались ночевать у родителей.

Она так открыто рассказывает о нашем общем прошлом парне, что хочется рассмеяться. С ее слов Витя выглядит настоящей эстафетной палочкой, а не мужчиной. Его даже ревновать не получается. Я вроде бы легко могу представить их вместе. В кровати, без одежды. А внутри от этой картинки штиль. Ничего не царапает.

— Единственное, — мнется Катажина, — прошу не приводить сюда гостей. У мамы сумасшедшее чутье на чужаков в доме. Она спустя месяц может почувствовать парня. Не представляю, как буду оправдываться.

— По этому поводу точно можешь не переживать. Парней у меня нет и в ближайшее время, похоже, не предвидится, — отмахиваюсь я, а сама беру телефон.

Тот весь день молчал, не подавая признаков жизни, и именно сейчас решил порадовать сообщением.

— О! Тогда замечательно! — Катажина так радуется моей провальной личной жизни, будто это настоящее счастье.

Так и подмывает пожелать ей той же удачи, но текст сообщения заставляет проглотить все слова.

«Лизка, тебе капец! Вся общага на ушах. Не знаю, во что ты снова вляпалась. Мужик, который приходил по твою душу, чуть не разнес тут все к хренам!» — пришло от абонента «Витя».

Что за мужик, понятно без дополнительных вопросов. Витя не очень-то боялся бандитов и мента, явившихся за мной несколько дней назад. Но в этом сообщении читается откровенная паника. Друг напуган. Сильно! А так качественно пугать умеет лишь один человек.

«Ты же не сказал ему о моем сегодняшнем вопросе в чате?» — быстро набираю я, заметив встревоженный взгляд Катажины.

«Лучше сдайся сама!» — вместо нормального ответа приходит от Вити.

«Ты слил меня?!»

Теперь я тоже чувствую тревогу. Она грубой веревкой сжимает шею и холодом окатывает тело с ног до головы.

«Лизка, я никому ничего не сказал. Не представляешь, чего это стоило. Только, думаю...»

После «думаю» в сообщении еще три строчки, однако не хватает пары секунд, чтобы дочитать.

С площадки доносится какой-то странный звук, и дверь квартиры с громким стуком распахивается настежь.

— Черт, я же закрывала! — в панике кричит Катажина и начинает суетливо набирать что-то на своем телефоне.

Скорее всего, вызывает полицию.

В шоке я тоже ругаюсь. Но вспоминаю не черта, а всех жителей преисподней, о которых когда-либо читала, и одного знакомого цербера.

Имена мешаются с проклятиями. Визг переходит на хрип. И словно это какое-то заклинание, через несколько мгновений тот самый цербер широким шагом входит в гостиную.

Красивый как утром. Все в том же шикарном костюме, в белой рубашке, расстегнутой на две пуговицы. И с таким адским напалмом в глазах, что внутренности сжимаются в плотный ком и падают вниз, к развилке ног.

— Ох, ё... — Телефон падает из рук Катажины, а сама она заваливается на диван.

Довольно грациозно, нужно признаться. Оттопырив зад и выпятив грудь так, что вместо скромной двойки в декольте можно разглядеть вполне приличную белоснежную тройку.

На миг даже залипаю. Не на Шаталове! На груди своей несостоявшейся наймодательницы. Но, к несчастью, никто не дает мне и минуту погоревать над несправедливостью природы и моей скромной единицей.

— Я где сказал ждать?! — гремит Шаталов. И, словно я горжетка, а не человек, закидывает мою вялую тушку к себе на плечо.

Глава 14. Вдребезги

Злость — это бензин для страсти.

Злость сменяется растерянностью, как только Марк кидает меня на сиденье своей машины. Вспыхиваю как спичка. Не беспокоит, что нас увидят и услышат. До барабана всякие «что подумают» и «это неприлично».

Руки так и чешутся добраться до этого нахала и влепить пощечину. Аж потряхивает, будто кто-то набросил на тело оголенный провод. Но сжатые зубы Шаталова и его бронебойный покерфейс заставляют придержать коней до места высадки.

«Ты не истеричка! Не смей!» — провожу сеанс самовнушения. И пока бэха, не замечая светофоров, летит по Питеру, мысленно готовлюсь к предстоящему бою.

Коплю ярость.

Подбираю слова.

Усердно точу вымышленный скальпель.

Как уже скоро выясняется, в «аккумулятор на подзарядке» всю дорогу играла не одна я. Только мы паркуемся во дворе дома, у Шаталова вырывается первый злобный рык.

— Оторвала задницу от сиденья. И вперед, в комнату!

— Нет! Ноги моей в вашем доме не будет! Я уже сказала, что в состоянии сама обеспечить себе защиту!

— Если прямо сейчас не поднимешься, пеняй на себя! — На скулах Марка начинают играть желваки, а из ушей, кажется, вот-вот повалит пар.

— Я не ваша рабыня. Хотите приказывать, собаку заведите! — рявкаю в ответ и все же толкаю дверь, эвакуируя свой зад из машины.

— Я уже тебя завел! Так весело, что придушить хочется! — летит мне в спину в том же зверином тоне.

На этом надо бы остановиться. Ставки и так взлетели до небес. Однако вся накопленная злость волной рвется наружу.

Не дойдя пару метров до двери, резко разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов:

— А я вас развлекать и не обязана! За развлечениями к дамочкам своим валите!

— Куда моим дамочкам до тебя?!

Шаталов и до поездки не тянул на доброго парня. А сейчас вообще... без грима и кастинга прошел бы на роль огнедышащего дракона.

— Не справляются? Скучные настолько, что приходится самому ублажать себя в душе? —

Пячусь к двери, но подбородок держу высоко. Так, чтобы у гада и мысли не возникло, что боюсь. Хрен ему, а не моя слабость!

— Язва! — Остановившись на середине пути, Марк вскидывает голову вверх и делает глубокий вдох. — Какая же ты язва!

Он в несколько шагов сокращает расстояние до двери. И своим телом, как тараном, вносит меня в дом.

— Вы, я смотрю, тоже не ангел.

Нужно драться! Выместить наконец всю ярость и обиду. Порадовать ладони пощечиной, а колено — ударом по самому ценному. Заслужил ведь! Но вместо этого я впечатываюсь в торс Шаталова. Изо всех сил обхватываю его талию. И жадно вдыхаю терпкий, с примесью сигарет, кедра и чего-то еще аромат. Чистый наркотик.

— У тебя инстинкт самосохранения с детства атрофирован? Или это мне так повезло?

Мужские пальцы быстро собирают мои волосы в хвост и тянут его вниз, заставляя выгнуться. Больно и сладко.

— Трудно, да? — Облизываю пересохшие губы.

— Дико! — рычит Шаталов, не сводя взгляда с приоткрытого рта.

— Другие не удовлетворяют? — выпаливаю первую пришедшую на ум догадку. А бедрами еще сильнее вжимаюсь в его пах. Рельефный, горячий, с таким большим и твердым членом, что пальцы на ногах поджимаются.

— Девочка, ты без мозгов! В курсе?

Ладони Марка стекают со спины на попу. Он сжимает ее своими загребущими лапами. Сразу всю, будто мой зад выточен под его руки. Откалиброван под этого мужчину до последнего миллиметра. Дергающийся кадык лучше любых признаний выдает мысли и желания.