Фальшивая империя - Ш. У. Фарнсуорт Страница 14

Как только с десертом покончено, мы проходим в вестибюль для обменивания прощаниями. У моего отца плохое настроение. Как сказал Крю, мы с ним договорились. Хэнсон Эллсворт не тратит время на погоню за ними. Этот вечер был любезностью, приглашением, отказаться от которого было бы слишком грубо.

Я получаю прощальные кивки от Артура и Оливера и объятия от Кэндис. Интересно, заметила ли она, что я так напряжена, что могу разорваться пополам? Становится все труднее оставаться равнодушной к предстоящей свадьбе. В течение многих лет я говорила себе, что это не более чем контракт. Деловая сделка. Смешение активов.

С Оливером — с любым другим — так и было бы.

С Крю все по-другому.

Мое сердце колотится, когда он приближается ко мне. Останавливается, его большой палец ловит и трет бриллиант, покоящийся на моей левой руке.

— Тебе идет, милая, — шепчет он, прежде чем его губы касаются моей щеки. Насмешливый оттенок слов разрушает любое подлинное намерение.

В центре прихожей висит огромный семейный портрет. Это настоящая семья Кенсингтонов: Артур, Элизабет, Оливер и Крю. Мой взгляд останавливается на левой руке Элизабет, лежащей на плече совсем маленького Крю. Бриллиант на ее руке — точная копия бриллианта на моей.

— Спасибо, — выдавливаю я.

Глаза Крю следят за моим взглядом и тоже переключаются на портрет, его челюсть сжимается от осознания.

Сожалеет ли он о том, что отдал его мне?

Он беспокоится, что я подумаю, что это значит что-то, чего на самом деле нет?

Может быть, он просто слишком ленив, чтобы пойти и купить мне новое?

Вместо того чтобы просить ответов на любой из этих вопросов, я следую за своими родителями из мраморной прихожей на свежий весенний воздух.

Моя мама разговаривает со мной, пока мы идем к фонтану, где припаркованы наши машины. Я киваю в ответ на все, что она говорит. Без сомнения, разговор идет о примерке платья, но я итак получаю пару десятков сообщений, напоминающих мне об этом.

Я думала, что проявлю больше интереса к своей свадьбе, когда придет время. Если не случится какой-нибудь катастрофы, у меня хотьостанутся воспоминания. Раньше я думала, что любая апатия по отношению к этому событию проистекает из отсутствия значимости. Что безразличие, которое я испытывала к жениху, просочится наружу и окрасит все остальное. Вместо этого я в ужасе от обратного. Нервничая из-за раздумий о том, какое белое платье надеть, или сколько сделать ярусов в торте, или какие цветы будут в моем букете, дает понять, что этот день мне небезразличен.

Мои родители уезжают первыми, вездесущее нетерпение моего отца — поспешный порыв. Я задерживаюсь на подъездной дорожке еще на несколько минут, глядя на каменный фасад особняка Кенсингтонов. Жесткий, строгий и нечитаемый — совсем как его обитатели. Точно такой же, как мир, в котором я выросла, мир, в котором я застряла.

У меня есть право голоса, но его недостаточно. Недостаточно, чтобы остановить это. В моем животе поднимется волна бунта. Я упряма, и эту черту характера я скорее поощряю, чем подавляю. Но бунт не заглушает укол облегчения.

Я не хочу, чтобы Крю женился на ком-то другом. Я не хочу выходить замуж за кого-то другого. Тогда я никогда не узнаю, кто из нас сломается первым.

Мы поженимся. Это сделка.

Его слова эхом отдаются в моей голове, даже когда его нигде не видно. Вздохнув, я сажусь в машину и приказываю своему водителю отвезти меня обратно в офис.

Всю дорогу я смотрю на кольцо у себя на руке. Вспоминая слова, которые были произнесены, и о которых мы оба умолчали. Я никогда не смогу забыть этот момент, пока ношу это кольцо.

Никогда не говори никогда.

Не дождешься.

4. Крю

Когда я открываю двери моего пентхауса, то вижу сложенные картонные коробки, которые прислали за последнюю неделю, прямо перед лифтом.

Что за черт?

Я отодвигаю две коробки в сторону, гадая, не перепутали ли грузчики даты. Строители уведомили бы меня, если бы появились раньше. Единственный способ подняться сюда — через стойку регистрации или с помощью кода, который есть только у нескольких человек.

Тайна разгадывается, когда появляется Ашер, одетый в баскетбольные шорты и бейсболку с надписью «Шафер».

— Что ты здесь делаешь? — ворчу я, бросая портфель на коробку и снимая куртку. — И что, черт возьми, на тебе надето?

Он усмехается.

— Я же говорил тебе, что провожу тебя в последний путь! Прощай холостяцкая жизнь и все ее прелести.

— И я сказал тебе, что мы будем продолжать напиваться и снимать женщин после того, как я женюсь, так что нет смысла что-либо делать.

— Ну, я не слушал. Пицца скоро будет. Как и Оливер с Джереми.

Я чувствую, как начинает болеть голова, когда вхожу на кухню.

— Ты пригласил Оливера?

— Ага.

— И он сказал «да»? — я открываю холодильник, размышляя, что бы такое съесть. Пока я размышляю, беру пиво.

— Я бы не стал это пить, — говорит мне Ашер.

Я делаю паузу.

— Почему?

— Потому что мне сообщили, что не стоит заниматься тем, в чем мы будем участвовать сегодня вечером, пьяными.

— Что, черт возьми, за мальчишник, на котором все трезвые?

— Мы все время гуляем и напиваемся, как ты и сказал. Я подошёл творчески к мальчишнику.

Вздохнув, убираю пиво обратно в холодильник.

— Я собираюсь переодеться. Не передвигай больше никаких коробок.

— Надень то, в чем ты тренируешься! — Ашер кричит мне вслед.

Я ворчу в ответ, пока иду по коридору к своей спальне. Коробки захломили и эту комнату. Я живу здесь меньше года, с тех пор как окончил бизнес-школу в Йеле и навсегда вернулся в город. Странно видеть ее такой пустой. Большая часть моих вещей перевезли к Скарлетт, поскольку она настояла на том, чтобы остаться у нее после нашей свадьбы. Мой адвокат сообщеил мне через ее одвоката, — наш основной способ общения, — что я могу остаться в своем пентхаусе после нашего брака. У меня нет жгучего желания сожительствовать с женщиной. Единственное побуждение, перевешивающее это, — тот факт, что я не разделяю очевидную готовность Скарлетт оставить наши жизни полностью неизменными, раз у нас одна и та же фамилия.

Было время, когда мое юное «я» боялось брака из-за перспективы, связанной с навязчивой женой и отсутствием свободы. Оглядываясь назад, это выглядит чертовски смешным. Скарлетт, кажется, не