Карабинер (СИ) - Элен Форс Страница 14

— Не знаю. — Пытаюсь говорить убедительно. — Я сама не знаю, честно. Меня отвели к нему сегодня. Видимо присмотрел, когда меня допрашивали.

После знакомства с Марго, я не верила больше никому на сто процентов. Доверие вызывал только Зейд, и терять я его не хотела. Он был моей спасительной, хрупкой соломинкой.

— Прикол. Впервые такое слышу. — Марина берёт мой шампунь и им намыливает волосы. Девушка не верит мне. — Кайф. Тут никому не разрешают собственные принадлежности во избежание конфликтов. Если тебе выделили, значит, он очень крутой мужик. Выше моего Карла, а он начальник полицейского участка.

Сразу два открытия. Первое, Марина трахалась с боссом полиции. Второе, Зейд мог то, что боссу было не по силу.

Слова Марины усилили беспокойство. Зависть сильное чувство, это я усвоила ещё в детском доме. Как и то, что счастье любит тишину. Чем меньше людей знало про меня и Зейда, тем крепче будут наши партнёрские отношения.

— Странная ты какая-то. Не понравился он тебе что ли, старый? — Марина не унималась, а я напрягалась всё сильнее. По её глазам я видела, что она хотела бы, чтобы мужчины был противным и отталкивающим.

— Нет. Просто мне не хочется это обсуждать. — В тюрьме угнетает не замкнутое пространство, а люди, с которыми ты вынужден сосуществовать. В обычной жизни ты пытаешься выбирать быт, окружающих и условия своей жизни, насколько это возможно. А в тюрьме ты вынужден подстраиваться под то, что имеешь.

Я молча оделась и пошла на кухню, мне нужно было ещё убраться там и помыть посуду согласно распорядку дня. Спрятав под платок мокрые волосы, я зашла на кухню, тихонечко поздоровавшись с женщинами.

— А ты что тут делаешь? — спросила меня крупная итальянка с кучерявыми волосами. Она выпрямилась с тряпкой в руках, принимая горделивую, немного надменную позу. — На твоё место уже взяли другую.

— В смысле? — Не понимаю ничего, обвожу пустым взглядом кухню и женщин. — Куда взяли?

— Сняли тебя с работ, радуйся. — процедил пухлый дежурный, показываясь в дверях. Он смотрел на меня с неприкрытой ненавистью. У мужчины был свежий кровоподтёк и рассечена губа. — Можешь идти к себе и отдыхать.

Новость не доставила мне радости, выделяться из толпы и привлекать внимание я не собиралась. Это вызовет новую волну ненависти ко мне.

— Нет. Я буду выполнять свои обязанности. — Уверенно решила я, направляясь к раковине. Так, меня ещё ночью подушкой придушат за отдых. Главное правило выживания, быть как все. — Лишний человек на кухне не помешает!

— Ты стала плохо понимать итальянский, русская? — Дежурный догнал меня и оттащил силой от раковины. Ситуация была комичной. — Тебе сказали, что ты освобождена от работ. Можешь, отдохнуть в камере, почитать в библиотеке или прогуляться во дворе…

Сглатываю. Зейд перестарался. Я была бы просто благодарна за то, что никто не трогал бы меня из мужчин. Если бы Карабинер похлопотал за честное расследование моего дела, я бы душу ему продала, но выделять меня среди остальных я не просила.

— Я прошу тебя. — Говорит уже умоляюще дежурный, склоняясь к самому уху, чтобы женщины не слышали его. — Мне не нужны проблемы. Если Сириец узнает, что ты марала свои нежные ручки о грязную посуду, он мне не то, что второй синяк поставит, он мне голову оторвёт.

Жаркое ликование расслабляет мышцы, и я делаю несколько шагов в сторону двери. Значит, лицо мерзкого дежурного так расквасил мой покровитель. Зейд. В животе зашевелилось что-то тёплое, напоминающее бабочек. Мужчина не бросался словами, он молча делал.

Я вернулась в камеру и легла на кровать, чувствуя усталость. Теперь я могла заснуть, не боясь, что во сне ко мне кто-то присоседится. Теперь все знали, что у меня есть покровитель и что меня нельзя трогать.

* * *

От Зейда не было ничего слышно несколько дней. Я даже в какой-то момент испугалась, что мужчина забыл о моём существовании. Для него я была мелкая сошка, шлюха — наркоманка.

Марина постоянно расспрашивала меня, кто такой Сириец и как он выглядит. По глазам девушки я видела, что она завидует и с радостью бы хотела отбить такого влиятельного мужчину. Её раздражало, что мой покровитель сильнее её. Типичная конкуренция.

Теперь я постоянно ловила на себе женские взгляды, напитанные ненавистью. Никому не нравилось, что завелась такая «особенная» русская. Это не было по вкусу и мне.

Когда дежурный сказал, что меня вызывают, я испытала дикую радость, не задумываясь, что сегодня настанет для меня особенный день. На ходу, следуя за конвоирами, я расчесала пальцами волосы и убрала их за уши. На меня больше не надевали наручники и кандалы, и я могла идти быстрее и увереннее.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Проходя мимо зеркально витрины шкафа, я посмотрела на своё отражение. Хотелось понравиться мужчине, но это было маловероятно.

За несколько дней моё состояние заметно улучшилось. Обычный сон и душ сделали своё дело, и я больше не напоминала горлума из «Властелина колец». Но моя внешность была обыденная, без изюминок. Я знала, что никогда не нравилась парнями, мне было нечем завлечь их.

В этот раз я более уверенно прошла в кабинет, тихонько закрывая за собой дверь и жадно рассматривая мужчину. Мне показалось, что за эти дни я соскучилась по его запаху и силе, которой я напитывалась рядом с ним.

Зейд выглядел усталым, он сидел в кресле и за столом и ждал меня со скучающим видом. В тюрьме я потеряла счёт дням, а взглядом на календарь поняла, что сегодня пятница, впереди у Карабинера были выходные.

Мне тут же стало интересно, как мужчина выглядит без формы в обычной жизни. Чем он занимается, как говорит и как проводит личное время.

— Добрый день. — приветствую его, не зная, как себя вести с ним после минета. Для меня это стало интимным откровением. Зейд стал для меня особенным мужчиной, а вот я для него… всё также никем.

— Проходи и садись. — Говорит он задумчиво, не моргая. Удивительно, как ему удаётся столько времени держать глазами открытыми. — Возьми ручку и напиши общие сведения о себе. Имя и фамилию, возраст, дату рождения и прочее.

Не совсем понимаю зачем, всё что было нужно я указывала в протоколе задержания, но послушно беру ручку и пишу. Письменный итальянский был у меня хуже, чем разговорный. Увидев мои старания, мужчина заскрипел зубами.

— Пиши на английском, а рядом на русском. — Он забирает листок и даёт новый. —