Этьен Годар - Соседка Страница 14

В воображении ему рисовалась огромная лестница, ведущая от темной, усеянной обломками цивилизаций и разбитых иллюзий, покрытой прахом земли вверх, к вечному небу или еще выше.

Бернар сам иной раз дивился рождающимся в его мозгу образам, полагая их в глубине души за откровенный бред, но при этом продолжал мысленно подтверждать, развивать свою теорию разнообразными доводами. Увы, по его тогдашнему, восьмилетней давности, мнению, была лишь одна эпоха, когда человечество вдруг содрогнулось от сознания той грязи, мерзости и пакости, которые засосали любовь и сделало попытку вновь очистить и возвеличить это чувство, хотя бы в лице женщины. Временем таковым Бернар, будучи человеком пылким, молодым и склонным к романтике, полагал европейское средневековье с его культом Прекрасной Дамы и традицией всеобщего и безоговорочного преклонения перед женской красотой. И он совершенно искренне горевал, что за несколько столетий это почти священное служение женскому началу выродилось в карикатуру, в откровенное шутовство и фарс.

Но кто знает грядущие судьбы человечества? Оно столько раз падало ниже всякого возможного предела и опять победоносно восставало! Может быть, опять придут аристократы духа, жрецы любви, ее поэты и рыцари, пылкие и бескорыстные ее поклонники…

Итак, Бернар брался утверждать, и готов был защищать это мнение в любом споре, если бы подобный возник, с кем бы то ни было, что она, его волшебная Матильда, была создана Богом специально и исключительно для большой, бурной, страстной, горячей, чистой, нежной любви и ни для чего другого.

Но судьба ошиблась во времени. Безусловно, Матильде с ее утонченными чувствами и изысканной художественностью натуры следовало бы родиться или в золотой век человечества, или через несколько столетий после нашей автомобильной, бездарной, торопливой и болтливой эпохи.

Ее любовь была проста, невинна и свежа, как дыхание цветущего дерева. При каждой новой встрече Матильда любила так же радостно и застенчиво, как в первое свидание. У нее не было ни любимых словечек, ни привычных ласк. В одном только она оставалась постоянной — в своем неподражаемом изяществе, которое столь легко затушевывало и скрывало житейские, земные детали любви.

Глава Седьмая

— Да-да, я постараюсь. — Бернар повесил трубку. Он стоял сейчас за стойкой кафе мадам Жюво. Здесь было тепло и уютно. Посетителей не было, отчего стояла такая тишина, что было слышно, как по окну стучат капли дождя.

— Раз уж собрались врать жене, предупредили бы. Я бы вышла, — сказала мадам Жюво, не отрываясь от приготовления коктейля.

— Да, получилось не лучшим образом.

— Вовсе неплохо, — засмеялась хозяйка. — Могу вас шантажировать. Но этого не произойдет, если вы угостите меня виски.

— Охотно, мадам, охотно. — Бернар достал с полки бутылку.

Он давно знал мадам Жюво. Она содержала единственный в городе теннисный клуб. Ее знали все и очень любили. Эта изящная, хрупкая, пожилая женщина была как бы оплотом или центром, на котором держалось общество. Она жила одна. У нее не было семьи. Говорили, судьба ее была не совсем удачной, ей пришлось многое пережить. Но мадам Жюво была всегда общительна, никогда ни на что не жаловалась и оставалась добрым другом и мудрым советчиком тем, кому в жизни просто не хватало человеческого тепла или что-то не ладилось.

— Наливайте, милый лжец, — сказала мадам Жюво. Бернару захотелось рассказать обо всем. В душе накопилось так много, что стало тяжело держать все в себе. Он не мог поделиться с женой, с друзьями по работе, которые где-нибудь могли проболтаться. Мадам Жюво была самым подходящим человеком, которому можно было раскрыть душу. И он рассказал о новых соседях и о том, как жена, не спросив его мнения, пригласила их в гости.

— У них противные рожи? — спросила мадам Жюво.

— Да нет. Мне не понравилось другое. Кому нужна такая поспешность? Вот теперь и начнется. На будущей неделе мы пойдем к ним на ужин, потом они…

Нет, он не мог сказать ей правду. Что-то там внутри крепко сдерживало его.

— Принцип сцепления, — сказала мадам Жюво, и взяла стакан виски. — Они симпатичные?

— Ну… — Бернар замялся, — он авиадиспетчер, работает в аэропорту. Подчеркнуто спокоен, этакий флегматичный бретонец.

— А она?

Ему не хотелось говорить о ней.

— Немного угрюмая, — сказал он. — И… пожалуй, принадлежит к тому типу женщин, которые вечно ищут вчерашний день…

Мадам Жюво удивленно посмотрела на Бернара, и сразу поняла, что он что-то скрывает, недоговаривает. Она видела: ему тяжело. А лезть в душу было не в ее привычках.

— Раз вы не пошли домой, разрешите вам предложить мою стряпню.

— О нет, мадам…

— Но клиентов все равно нет.

— Тогда, если нетрудно, сделайте мне, пожалуйста, пару бутербродов, — Бернар почувствовал, как засосало под ложечкой.

— Да вы голодны! У вас проснулся аппетит, — воскликнула мадам Жюво. — Минуточку. Только сначала я покормлю Бенито.

И опираясь на палку (она хромала на левую ногу) подошла к черному пуделю, сидевшему в углу у окна. Мадам Жюво была одинока и обожала свою собаку. Она наклонилась, чтобы поставить тарелку, но тут ее трость выскользнула и она упала на пол.

— О мадам! — Бернар подбежал и, аккуратно поддерживая ее за плечи, помог ей подняться. — Вы сильно ушиблись?

— Нет, ничего. Помогите мне, — сказала хозяйка, оправляя платье. — Это все мои костыли.

Бернар расстилал голубую скатерть. Она была аккуратно выглаженной, чистенькой, как и все остальное у мадам Жюво. В ее кафе, а оно было частью ее дома, веяло теплом и домашним уютом. Бернар почувствовал как что-то ледяное внутри начинает таять. Все-таки хорошо, что есть на свете такие люди, как мадам Жюво…

— Однажды, — мадам Жюво прервала его мысли, — уже в Гренобле один тип ходил за мной по пятам. Долгое время я не могла отделаться от него. В конце концов он подошел ко мне: — Это был фетишист.

Бернар усмехнулся.

— Меня это не удивляет. Вот я видел фильм про одну женщину. Она не выносила, когда до нее руками дотрагивались. Так вот, один парень влюбился в нее и отрубил себе руки.

— Обе? — улыбнулась мадам Жюво.

Бернар пожал плечами.

— Ну… не помню. Одно точно — все ради любви.

— И я это сделала ради любви, — тяжело вздохнула мадам Жюво.

Бернар растерялся. Она хромала уже давно, ровно столько, сколько он ее помнил. Но все считали, что это был несчастный случай. Да. Он пытался вспомнить. А! Говорили, будто в молодости мадам Жюво упала с восьмого этажа (вероятно, когда мыла окна). Но, к счастью, упала на тент над газоном и это смягчило удар. Тогда она сильно повредила ногу. А врачи были бессильны в чем-то ей помочь. Да, именно так толковали в городе ту историю.