Жизнь на кончиках пальцев (СИ) - Новка Маруся Страница 15

От балерины требуется нечто иное, отличное от смазливой мордашки. Впрочем, миловидность не порицается и не отвергается. Но, почему-то у балетных исчезает очень быстро.

Людмиле Марковне в этом году исполнилось тридцать два.

Она никогда не была красавицей. О таких говорят: сзади пионерка — спереди пенсионерка.

У Милочки была отвратительная кожа. Юношеские угри, боль и страх каждого подростка, нещадно выдавливаемые в пубертатном периоде, от недостатка коллагена в организме зарубцовывались, оставляя шрамы.

Волосы, цвета мышиной шерстки, реденькие и засаленные уже через полчаса после мытья головы, лучше всего смотрелись в балетной гульке или, будучи упрятанными под парик.

И зимой и летом Милочка предпочитала носить брюки. Ноги, с гипертрофированными икрами хороши на сцене. Да и выступающие жгуты вен — украшение так себе.

Никаких босоножек! Только туфли с закрытым носком!

Великолепные сказочные пуанты за годы служения Терпсихоре успевают изуродовать, искривить, вывернуть пальцы ног так, что демонстрировать их кому — либо не рекомендуется.

Милочка ушла со сцены, когда ей едва исполнилось двадцать два года. Именно в то время она репетировала партию Авроры и намеревалась занять в труппе место престарелой Примы, которую таки уговорили отправиться на заслуженный отдых.

Партнер уронил Милочку на сцену с высоты поднятых рук.

Да что там — уронил?! В театре поговаривали, что просто швырнул, желая травмировать. Не вызывало сомнения и то, по чьей просьбе, точнее, приказу, это было сделано.

Неудачное падение, трещины со смещением в позвоночнике, почти год лечения.

Людмила вышла на пенсию, получив инвалидность по состоянию здоровья. И была несказанно благодарна Мстиславе, которая предложила ей попробоваться в роли педагога.

Красоте «старшей подруги» (а Мстислава была очень хороша в свои сорок с небольшим), Милочка относилась без зависти. С собственной непривлекательностью она смирилась еще в ранней юности. Да и для танцовщицы нужны несколько иные качества, а не смазливая мордашка. Но это вовсе не означало, что у Людмилы Марковны было полностью атрофировано чувство понимания прекрасного.

Она могла часами стоять у полотна средневекового художника, рассматривая портрет незнакомой девушки. Отмечать каждую черточку в лице модели, запечатлённой на холсте. Любоваться гармоничностью и привлекательностью красавицы. Портреты мужчин, как и мужская красота в принципе, такого восторга у Милочки не вызывали.

Иногда Людмила захаживала в Музей Западного и Восточного Искусства. Могла часами стоять у особенно понравившегося портрета, подолгу всматриваясь в лицо давно умершей красавицы, которой предназначено жить в вечности на полотне художника.

Одна из картин настолько понравилась, что Милочка купила отпечатанную на хорошей финской бумаге копию и даже оформила её в раму. Картина эта была едва ли не единственным украшением небольшой однокомнатной квартиры и висела на стене слева от софы, служившей хозяйке апартаментов спальным местом.

Глава четвертая

Людмила шагнула в кабинет и замерла от удивления.

Справа от стола Мстиславы, стояли двое мужчин. Точнее, мужчина и юноша, при взгляде на которых ни у кого не возникло бы сомнения в том, что перед ним отец и сын.

Высокий, статный, синеглазый брюнет, в волосах которого серебрились нити седины, взирал на окружающих высокомерно, слегка прищурив глаза и искривив рот в снисходительной усмешке. Тонкий нос, высокий лоб и хорошо вылепленный подбородок вызывали в памяти сходство с античной скульптурой. От ноздрей к кончику рта пролегли хорошо заметные морщины. Казалось, что мужчина недоволен всем и всеми, кто оказался в поле его зрения.

Юноша, стоявший рядом с отцом, был его точной копией. Только более стройной, молодой и еще не заимевшей в чертах лица признаков порока и высокомерия.

У окна вполоборота к присутствующим, стояла невысокая хрупкая женщина, обернувшаяся сразу, едва Милочка вошла в кабинет.

Людмила едва не охнула, увидев посетительницу, настолько та была красива. Подумала, что у такого мужчины не могло в принципе быть другой жены! Впрочем, долго предаваться молчаливому восторгу, Людмиле Марковне не пришлось, потому как Мстислава поспешила представить находившихся в кабинете:

— Познакомьтесь! Это наш новый ученик, Сергей Истомин, и его родители.

Перевела взгляд на мужчину:

— А это будущий педагог вашего сына! Прошу любить и жаловать! Людмила Марковна преподает основы классического танца. С балетмейстером, который занимается с мальчиками отдельно, я познакомлю вас завтра. Сегодня у него репетиция в театре.

Женщина только кивнула в ответ.

Мужчина, склонившись над протянутой Милочки, коснулся губами её пальцев.

— Все организационные вопросы мы обсудили, — продолжила Мстислава, — друг другу я вас представила. Думаю, на сегодня можем попрощаться, — перевела взгляд на юношу:

— Серёжа, — в голосе Мстиславы послышалось какое-то кошачье урчание, когда она произносила имя юноши, — утренний урок начинается в семь часов. Прошу не опаздывать. Завтра ты можешь позавтракать дома, ну а дальнейшее содержание, питание и обучение берет на себя наше училище.

— Мы можем идти? — уточнил юноше хорошо поставленным баритоном, не оставляющим сомнения в том, что с возрастом его голос станет немного грубее.

— Конечно, — кивнула Мстислава, — перевела взгляд на директора. — Или у вас еще остались вопросы?

— Никаких! — усмехнулся директор.

Семья, а вслед за ними и директор, покинули кабинет Мстиславы, которая поспешила вынуть из ящика стола пачку сигарет и вставить одну в мундштук.

— Хорош, — промурлыкала довольно Мстислава. — Какие стати! А какое лицо! Ты обратила внимание?

— Да, трудно было не заметить, — ответила Милочка. — Хорошо, что в папу пошел. Мама у них совсем уж крохотная. Ты не узнала, она, случайно, не из балетных?

— Домокозявка! — Мстислава презрительно усмехнулась. — Ублажает муженька и радует его гостей мордашкой на приемах!

— Откуда они? — Людмила решила выяснить о новом ученике побольше.

— Переехали из Северной Пальмиры! — хохотнула Мстислава. Добавила: — Вот такая «шутка богов». Из Северной в Южную.

— Почему переехали? — продолжала расспрашивать Милочка.

— Да кто его знает? — Мстислава поморщилась, явно не желая признаваться в неосведомлённости. — Бизнес у него какой-то в нашем городе наклёвывается, что ли? Или уже наклюнулся. Вобщем, слишком любопытствовать было неприлично. Думаю, что через недельку мы и так обо все узнаем.

— Узнаем, — кивнула Людмила Марковна. — Так или иначе, о чем-то он мальчикам да расскажет.

— А мальчики — своему педагогу, — расхохоталась Мстя. — А он — нам! И все тайное станет явным!

Мстислава докурила сигарету. Загасила её в пепельнице. О чем-то задумалась, спросила, как показалось Милочке, совершенно некстати:

— А ты заметила, как она похожа?

— Кто она? — Людмила не поняла о ком говорит подруга. — И на кого похожа?

— Как кто?! — Мстя едва не подпрыгнула на месте. — Мамашка эта! Кто же еще?!

— А, ты о ней? — Милочка вспомнила красавицу мать Сергея. — Да, заметила. Она точь-в-точь такая же, как девушка на портрете, что у меня дома. — Добавила, видя недоумение во взгляде собеседницы: — Ну, помнишь, я купила в музе репродукцию? Ты видела, когда была у меня в гостях.

— А, — протянула Мстислава, — ты о том портрете?

— Ну да, — кинула Людмила. — А ты о ком говорила?

— Да так, — отмахнулась Мстя. — Не важно, — потянулась за следующей сигаретой. — Завтра приду к вам на урок! Хочу увидеть этот образчик мужской красоты в трико и майке!

— И надышаться запахом его пота! — расхохоталась Милочка.

— И это тоже, — пробормотала Мстислава еле слышно.

Сергей Истомин не был в восторге от того, что родители решили переехать в другой город за год до окончания балетного училища в Северной Пальмире.