Бруно + Глория и пять золотых колец (ЛП) - Холл Элли Страница 15

— Все равно, мне жаль, Бруно. — Ее голос мягкий и нежный.

— Я просто благодарен, что ты переобулась в эти тапочки.

— Потому что так я не ткну тебя каблуком в глаз?

Я усмехаюсь.

— Нет, потому что я небольшой поклонник этой конкретной формы обуви.

— Не можешь справиться с деловой женщиной в эффектном наряде?

— Я прекрасно справляюсь с деловыми женщинами. Но сомневаюсь, что высокие каблуки особенно удобны.

— О, точно. Ты же видел, что они сделали с моими ногами.

Я вздыхаю, потому что мое отвращение к высоким каблукам больше связано с моей бывшей и ее властными играми, чем с чем-либо еще, но не хочу втягивать Мэлони в этот разговор.

— В любом случае, если тебе нужно одолжить чашку сахара, я буду здесь еще несколько недель, — говорю я, уходя от щекотливой темы ног.

— Я приняла тебя за парня с приправами и остатками еды в холодильнике. А у тебя даже сахар есть в кладовке? Я впечатлена.

Я щелкаю языком.

— Вообще-то, ты меня раскусила. Там может быть лишь пакетик соевого соуса.

— Ну, если проголодаешься или тебе понадобится сахар, то ты знаешь, где меня найти. Хотя, не могу обещать, что живность, живущая со мной, не доберется до содержимого моих шкафов первой. Я все время нахожу желуди.

Я хихикаю, надеясь, что она шутит. С другой стороны, это Акорн-лейн[7], и, учитывая состояние этих квартир, то может и не шутит.

— Ты говорила, что твой отец любит Хоук-Ридж-Холлоу, но ты никогда здесь не была? — тихо спрашиваю я, чувствуя себя уверенно из-за окружающей ночи и того, что мы больше не в офисе.

— Да, он приезжал сюда, когда был молодым. Ему здесь нравилось. Он ушел из жизни, когда я была ребенком. Погиб во время службы.

Мое сердце болит за нее.

— Боже, мне очень жаль, Глория.

— Мои воспоминания о нем довольно туманны, но он мой герой. И моего брата тоже.

— Похоже, он был хорошим человеком.

— Самым лучшим. Думаю, он счастлив, что я здесь. — Она смотрит в окно. — Хотя, папа, если бы ты мог что-то сделать с моим жильем, я была бы тебе очень благодарна. Мне не нужно, чтобы Доминик пришел сюда, выбил дверь, перекинул меня через плечо и унес, потому что «эти условия жизни не подходят ни для женщины, ни для зверя». — Она понижает голос на несколько октав, подражая голосу парня.

— Я ошибаюсь или такое уже случалось?

— В колледже. Это было унизительно, но он был прав.

Я вспоминаю, как ее выражение лица стало грустным при упоминании о том, что ее бывший не одобряет ее тапочки.

— Звучит как настоящий придурок.

Она нахмурилась.

— Кто, мой брат?

— О, я думал, Доминик — твой бывший.

— Нет. Коул — мой бывший. Доминик — мой старший брат-полицейский. — На этом она выходит из грузовика, и мы идем к двери.

— Хорошо. Потому что на секунду я подумал, что мне придется выследить этого парня, выбить его дверь и избить его…

— Этой ногой? — спрашивает Глория, поддразнивая.

— Этой ногой.

Снег все еще падает, и небо — серое покрывало в свете прожекторов во дворе, когда мы выходим из грузовика.

— Кстати, спасибо, что привезла меня домой. Ты отлично справилась с дорогами, — говорю я, стараясь не отставать. Глория как будто пытается убежать от упоминания о своем бывшем парне… или от меня.

Она резко останавливается и поворачивается. Я чуть не врезаюсь в нее и хватаю ее плечи. И борюсь с желанием заключить ее в объятия.

У нее перехватывает дыхание, и она слегка смягчается.

— Сомневался во мне?

— Ну, ты не была особенно грациозной раньше. — С теплой улыбкой я указываю с ее ног, обутых в туфли на высоком каблуке, на свои.

Она поднимает подбородок.

— Ну, ты бы видел меня в пуантах.

— Вообще-то, мне бы этого очень хотелось.

Глория слегка наклоняет голову, как будто удивленная моей искренностью.

— Всегда ценил искусство. — Прямо здесь, прямо сейчас, мы словно вернулись в прошлый вечер, соединяясь так, как у меня редко бывает с женщиной. Я не хочу отпускать это, терять это. Но я должен знать лучше, чем позволить Глории подойти слишком близко. Ведь слишком хорошо помню, что случилось в прошлый раз, когда я открыл свое сердце.

— Ну, до завтра, — говорит она мягко, как снег.

— О, точно. Ты не против подвезти меня в офис?

— Без проблем, босс. — Она лениво салютует мне.

— Спасибо. Не забудь захватить тапочки.

Глория поджимает губы, словно не может понять, серьезно я говорю или подтруниваю.

— Уверен, что это подходящая одежда для офиса?

— Они восхитительны.

— Рада, что ты так думаешь. Мой бывший считал, что тапочки Санты — это глупость.

— Ну, значит он еще тупее, чем я думал. Большой дурак, раз так думал и бросил тебя. — У меня перехватывает дыхание от того, что я произнес это вслух.

Она сдерживает хихиканье.

— Надеюсь, что Санта оставит уголь в его чулке[8].

— Или я могу наполнить один из тапочек Санты углем и отправить ему по почте.

— Уголь для Коула.

— Подходящее имя[9].

— Теперь он Космос, но это уже другая история. — Она оглянулась через плечо. — Мне пора идти. Уже поздно.

Стоя у двери, освещенного тусклым светом крыльца, чувствую, что это момент, когда мы должны поцеловаться на ночь. Я бы не возражал против повторного поцелуя. Никогда не забуду тот поцелуй. Но наши роли изменились, а я и так уже позволил себе слишком много чувствовать. Слишком много говорить.

Мало того, что отношения с Глорией были бы запрещены, потому что она моя сотрудница, я усвоил суровый урок того, что нельзя связываться с такими женщинами, как она — конкурентными и деловыми. Как и я, Глория борется за то, чтобы добраться до вершины. Проблема в том, что я знаю, что она наступит на меня, чтобы добраться туда. У меня опухшая нога, как доказательство этого.

Но у меня также есть шрамы от другой женщины. Я должен держать себя в руках, чтобы защитить себя и оставаться сосредоточенным на своей цели — добиться успеха, несмотря ни на что.

Глория отводит от меня взгляд, но я улавливаю проблеск ожидания. Выражение ее лица почти незаметно меняется.

Она никак не могла прочитать мои мысли, но я не могу не задаться вопросом, хотела ли она этого поцелуя так же сильно, как и я.

— Спокойной ночи, Бруно, — прощается она и уходит в дом.

— Брайан, — говорю ей вслед со смехом и легкостью, которых не чувствовал уже давно.

Следующие дни состоят из приведения в порядок остальной части офиса — от покраски до отделки столов, установки компьютеров и подключения Wi-Fi.

Все это время я не могу не думать (и не восхищаться) о ногах Глории. Ее руках. Ее улыбке.

По мере того, как проходит неделя, я все больше жалею о принятых мною правилах, что почти заставляет меня пожалеть о назначении того свидания вслепую. Если бы я не стремился отвязаться от родителей, то не находился бы в постоянной борьбе между желанием и долгом.

На самом деле, если отбросить все сомнения, я жалею, что согласился помочь своей семье в этом глупом предприятии. Но уже слишком поздно отказываться, и я не полный придурок. Однако я честен, по крайней мере, с самим собой. В основном потому, что никому другому не осмеливаюсь рассказать, что на самом деле чувствую.

Томми понятия не имел, во что он ввязывается, открывая пиццерию, не говоря уже о партнерстве с Мерили. Есть и юридическая сторона, и создание совместного предприятия, и соблюдение местных правил, норм и кодексов, разрешающих ведение бизнеса. Кроме того, нам приходится составлять бюджеты на все — от продуктов питания до заработной платы, не говоря уже об изучении нового программного обеспечения.

Но Глория только усугубляет ситуацию, своим веселым настроем, приятным смехом и солнечным настроением даже во время череды мрачных дней. Погода в Хоук-Ридж-Холлоу отстой, скажу я вам.