Неистовый - Дж. Б. Солсбери Страница 15

— Ты можешь искупаться. — Он указывает на крючок на стене, на котором висят полоски махровой ткани. — Теплая вода, мыло, только держи раны сухими.

Должно быть, именно так ему удается оставаться пахнущим сосной и землей.

— Я попробую.

Его мышцы расслабляются, и он возвращается к зачерпыванию чего-то похожего на сублимированные овощи и специи в кастрюлю с рисом.

— Спасибо, что постирал мою одежду. — Я подношу ткань рубашки к носу и вдыхаю легкий травяной аромат, как будто он стирал ее чайными листьями. — И спасибо за нижнее белье. Мне как-то не по себе без него.

Я целенаправленно пытаюсь добиться от него реакции?

Да.

Упоминание моего нижнего белья действует как заклинание?

Тоже да.

Над линией волос на его щеках загорелая кожа краснеет и смягчает грубость его лица. Александр действительно очарователен в нетрадиционном смысле.

— После того, как поставишь кастрюлю, покажешь мне, как стирать одежду? Это самое меньшее, что я могу сделать.

В типичной для Гризли форме он отворачивается от меня и без ответа ставит кастрюлю на дровяную плиту.

Я узнала, что мужчина больше делает, чем болтает. Он берет другую кастрюлю, на этот раз гораздо больше, чем та, в которой готовится ужин, и наполовину наполняет её водой. Ставит ее на плиту, а затем достает с полки банку, наполненную белым веществом. Я полагаю, какой-то порошок.

Гризли садится за свой маленький столик перед ящиком с приманками и открывает крышку. Я жду, что мужчина вытащит что-нибудь и начнет работать, но он не двигается.

— Ты все это сделал?

— Нет.

— Какие из них сделал ты? — Я подхожу ближе к столу и смотрю, как его плечи сгибаются, точно так же, как тогда, когда я стояла рядом с ним раньше.

Когда Гризли не отвечает, я решаю устроиться поудобнее и подождать. Поворачиваюсь к нему, опираюсь бедром в стол в нескольких дюймах от его предплечья. Я не хочу намеренно раздвигать его границы, но если мы планируем жить гармонично вместе, как бы долго мы здесь, ни находились, тогда мы должны перестать ходить друг вокруг друга на цыпочках и создать что-то вроде дружбы.

Двигаюсь, чтобы взять одну из пушистых приманок, а затем вспоминаю, как он сердился, когда я прикасаюсь к его вещам. Я провожу пальцем по ней.

— Можно мне?

Гризли наклоняет голову, и мускул на его щеке дергается.

— Да.

— Ты это сделал… Ой! — Я бросаю штуковину обратно в коробку, и на моей коже появляется капля крови.

— Они кусаются.

Я чуть не падаю в шоке, когда поднимаю глаза и вижу, как уголок бородатого рта Гризли приподнимается в полуулыбке.

— Будь я проклята. У тебя действительно есть чувство юмора!

Мужчина опускает подбородок, и эта полуулыбка пробивается на другую сторону его рта.

Я хватаюсь за грудь, потому что контраст его напряженных глубоко посаженных глаз и полных улыбающихся губ — это такая красота, от которой у меня перехватывает дыхание.

Мужчина прочищает горло, и я задаюсь вопросом, сделал ли он это, чтобы его улыбка не превратилась в смех.

— Крюк.

— Да, я догадалась. — Я игриво толкаю его бедро ногой. — Умник.

Его тело застывает.

Задерживаю дыхание, и между нами тянутся напряженные секунды. Неужели мое прикосновение толкнуло его слишком далеко? Немного лицемерно, учитывая, что у него нет проблем с рукоприкладством со мной, когда ему это нужно.

— Это не я сделал.

Я делаю ровный вдох.

— Где ты научился их делать?

— Мой дед. — Он указывает на ту, из-за которой у меня пошла кровь. — Вот эта его.

Я снова поднимаю её, на этот раз избегая крючка, который прячется внутри.

— Из чего она сделана?

— Ты собираешься задавать мне вопросы всю ночь?

— Тебя это так сильно беспокоит?

— Да.

— Почему?

— Кроме того, что это раздражает?

Я закатываю глаза.

— Не понимаю, почему ты настаиваешь на бесполезной информации.

— Я просто пытаюсь завязать разговор.

— Мне не нужны разговоры.

— Похоже на то.

Гризли возится с крючком и плоскогубцами.

— Я, как правило, неосознанно задеваю чувства людей.

Я пожимаю плечами, кладу приманку обратно и поднимаю другую, чтобы осмотреть.

— Думаю, что это обратная сторона того, чтобы быть честным все время.

Гризли хмыкает.

— Если спросишь меня…

— Я этого не делал, — рычит он.

— Нет. Но если бы спросил. Я бы в любой день предпочла честные оскорбленные чувства лжи. — Продолжаю осматривать приманки, все разные текстуры, цвета и формы. Некоторые выглядят как жуки, в то время как другие как произведения искусства.

— Это правда?

Я поднимаю бровь.

— И кто теперь задает вопросы? — Я кладу приманку обратно и встречаюсь с его любопытным взглядом. — Да. Это правда.

— Хм… — Гризли вздергивает подбородок и возвращается к сооружению новой приманки, а я молча наблюдаю, предоставляя ему тишину и покой, которые мужчина предпочитает.

Крошечные веревочки и крючки, завернутые в мех и клей, кажутся карликами по сравнению с его большими руками, и все же он работает с такой тонкой точностью. Я помню, как грубо он обращался со мной, ухаживая за моими ранами. Никогда бы не подумала, что мужчина его роста и жестких манер способен на такое нежное внимание. И жестокую честность. Этот человек — загадка.

И у меня такое чувство, что я едва поцарапала поверхность.

ВОСЕМЬ

АЛЕКСАНДР

— Где ты был?

Одной ногой переступив порог хижины, я поворачиваюсь и смотрю на крошечную женщину, съежившуюся перед дровяной печью. Каждый раз, когда ухожу, она спрашивает, куда я иду. Каждый раз, когда возвращаюсь, спрашивает, где я был. Полагаю, что именно по этой причине некоторые мужчины избегают отношений.

Закрываю дверь и вешаю на крюк пальто и перчатки.

— Мне показалось, что тебя не было полдня, — говорит Джордан мне в спину.

Меня не было всего пару часов.

Я вышел, чтобы проверить водяной насос, а затем отправился к озеру, чтобы получше разглядеть небо и понять, скоро ли нам удастся передохнуть от снега. Насколько я мог видеть, были темные тучи. Потом поправил брезент на поленнице, расчистил от снега сарай и расчистил дорожку к хижине и обратно. Не считаю нужным делиться этой бессмысленной информацией.

— Эта глупая штука сломана.

Я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как она бросает Кубик Рубика с колен. И тут я замечаю, что справа от нее лежит стопка книг и разложенные в пасьянсе игральные карты. Похоже женщина занимала