Мариус Габриэль - Маска времени Страница 15

– Садись, – скомандовала Конни, указывая рукой на стул рядом с ее письменным столом из черного мрамора. Кейт повиновалась и села, скрестив руки на коленях. – Как отдохнула?

– Хорошо.

Конни по-прежнему продолжала напряженно изучать ее. Скорее всего, она уже знала про Кемпбелла.

– Выглядишь усталой. Но, думаю, ты скоро отойдешь, ведь время пока еще на твоей стороне. – Конни говорила отрывисто и без пауз. – Слишком много времени ты провела в России.

– Понадобилось немало дней, прежде чем я смогла выйти на нужных людей и получить необходимую информацию. Этим и объясняется мое долгое отсутствие.

Прости, Конни, если я создала тебе трудности. Надеюсь, что Дженнифер смогла меня заменить.

Но Конни будто отмахнулась от этой темы:

– Об этом после. Так ты узнала все, что хотела знать?

– Мне удалось найти нечто необычное.

– Что? Окончательный ответ?

– Нет. Скорее еще один вопрос.

– Значит, ничего еще не кончено?

– Нет.

Лицо Конни в один миг стало каменным:

– И ты не успокоишься, пока не докопаешься до сути?

– Да. Но я обещаю, что буду усердно работать весь этот сезон и с лихвой наверстаю упущенное.

– Но на следующий год ты опять отправишься на поиски?

Конни задала тот же самый вопрос, что и Кемпбелл.

– Да.

– Сколько же тебе понадобится времени, чтобы окончательно все выяснить?

Кейт только развела руками.

– Не знаю.

Конни резко встала с кресла и подошла к окну. Кабинет, как и весь отель, был отделан в стиле немецких постоялых дворов четырнадцатого века – деревом и керамической плиткой. Казалось, этот домик циклоном из «Волшебника страны Оз» перенесло откуда-то из Баварии сюда, в горы Колорадо. И все номера и рестораны соединяли это европейское очарование и Gemûtlichkeit[12]. Но подсобные помещения отеля – от кухонь до офисов – говорили скорее о современном холодном стиле. Не оборачиваясь в сторону Кейт, Конни спросила:

– Ты давно работаешь здесь?

– Одиннадцать лет, ты же знаешь.

– Ты была счастлива?

– Да.

– Тогда почему же?

Несколько мгновений Кейт колебалась, не зная, что ответить, потом нашлась.

– Я была счастлива, делая то, что мне нравится, и ты это знаешь. Но во мне говорит какая-то давняя потребность узнать правду о себе. Потребность эта исходит из глубины моего я, и ее нельзя выразить ни словами, ни конкретными мыслями. Я не в силах справиться с этим, Конни. Мне нужно раскопать прошлое.

– Как мне подсказывает опыт, – прервала Конни, – прошлое всегда слишком опасно. Не менее опасно, чем будущее.

– Но прошлое влечет и тянет меня к себе помимо моей воли.

После этих слов спина немолодой женщины, обтянутая костюмом из дорогой ткани, над которым потрудился прекрасный портной, неожиданно вздрогнула и выпрямилась.

– Когда-то меня тоже тянуло нечто, но в прямо противоположном направлении. Тогда, в двадцать семь лет, я оставила Европу и страну, лежащую в руинах. Мой муж погиб на Восточном фронте, семья – во время бомбежки, а ребенок был погребен под развалинами. Я отрезала от себя свое прошлое, Кейт. Отрезала, понимаешь. И никогда уже не была настолько глупой, чтобы возвращаться в него. Неблагодарное это дело – раскапывать руины.

Кейт хранила молчание, пораженная услышанным:

– Я ценю твое доверие, Конни.

– Ты потратила столько времени и денег, столько энергии и жизненных сил из-за своей страсти к прошлому, Кейт. Ты сама сказала, что открытие скорее напугало тебя. А ты никогда не думала, что твоя страсть может быть фантазией и тебе просто нужна помощь психиатра, и ничего более?

Кейт вздрогнула. Почти дословно Конни повторила сказанное Кемпбеллом. Но если у него это могло быть вспышкой злобы, то Конни полностью отвечала за то, что сказала.

– Я нормальная.

– И ты всегда можешь так уверенно поручиться за себя?

– Думаю, да.

– Хорошо. Ловлю тебя на слове. – Конни помолчала и потом продолжила, но уже спокойным тихим голосом: – Если бы моя дочь не погибла, то ей было бы сейчас столько же, сколько тебе. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю.

Кейт кивнула и почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

Но когда Конни повернулась к ней, то разговор пошел по другому руслу:

– Этот отель – вся моя жизнь. Я очень высоко ценю тебя и то, что ты сумела сделать. Вот почему я так доверяю тебе, Кейт. Сказать по правде, я очень от тебя завишу. Что же касается Дженнифер Прескотт, то ей только кажется, что она способна выполнять твою работу. На самом деле ничего подобного она не может. Дженнифер, бесспорно, умна, честолюбива, но этого явно недостаточно. Только ты можешь сделать то, что ты делаешь.

– Я знаю.

– Твой вклад очень велик, Кейт, и я ценю это. Постоянно общаясь с клиентами все эти трудные годы, ты смогла вывести наше дело на иной уровень. Я специально назначила тебя директором, чтобы ты напрямую могла общаться с нужными людьми. Ты добилась того, что привлекла сюда тысячи новых клиентов, которые стали завсегдатаями. Ты одна из тех людей, благодаря которым «Граф ризот» стал тем, чем он стал. И я всегда буду благодарна тебе за это. Но сейчас мы стоим на пороге новых решений и новой стратегии в гостиничном бизнесе, которая применяется по всей стране, даже в других отраслях экономики. Ты знаешь, что связи и информация сейчас решают все. Мы не можем позволить кому-то расслабиться. Даже тебе. Каждый из нас должен отдать отелю все свое время и внимание.

– Я знаю это. – Кейт достала из сумочки запечатанный конверт и молча положила его на стол. – Не надо больше ничего, Конни. Это моя просьба об увольнении.

Конни не отрываясь смотрела теперь на Кейт и молчала.

– Неужели твое прошлое так важно для тебя?

– Да. – Кейт слегка поперхнулась. Конни взяла конверт.

– Я не могу пока вскрывать его. Я хочу взять с тебя слово, что ты будешь трудиться, как никогда, в течение целого сезона. А на Пасху мы поговорим снова. Надеюсь, что напряженная работа поможет тебе вновь обрести себя. Если же на Пасху ты скажешь, что твоя одиссея завершилась, ты изжила в себе комплекс прошлого и можешь отныне посвятить отелю все свое время, тогда я смогу предложить тебе партнерство, то есть то, что я и собиралась сделать этой зимой. В противном случае мне придется принять просьбу об увольнении и порекомендовать тебе, Кейт, хорошего психиатра.

Кейт почувствовала, что ее охватила внезапная дрожь, но она все-таки взяла себя в руки и нашла силы, чтобы встать:

– Конни, это очень много значит для меня.

– Возвращайся. Возвращайся к нам, Кейт. Но возвращайся такой, какой ты была всегда.

Конни сама проводила Кейт до двери.

Секция, где работала Кейт, была расположена между административными отделами и конференц-залом. Понадобилось около двух минут, чтобы добраться до места.

Кейт постучала в дверь кабинета Элейн Броуди и тут же вошла. Элейн, координатор-диспетчер, которую Кейт сама нашла на эту должность шесть лет назад, буквально подскочила в кресле, увидев свою начальницу.

– Кейт!

Элейн горячо обняла ее, прижавшись сухощавым телом. Когда после объятий они решили полюбоваться друг на друга, то глаза Элейн буквально сияли от удовольствия. У нее все было как у фотомодели: та же стройность и тот же модный широкоскулый тип лица:

– Выглядишь потрясающе! Ну как Россия?

– Интересно, – равнодушно ответила Кейт.

– Умираю от любопытства.

Кейт передала Элейн маленький, но тяжелый сверток:

– Возьми. Подарок из Москвы.

Элейн стала нетерпеливо разрывать упаковку.

– Икра! Белуга! Кейт, это слишком. Привлеченный возгласами, на пороге появился Лук Милтон, невысокий человек с бородкой в стиле генерала Кастера. Он тоже горячо обнял Кейт. Это всегда трогало и удивляло ее: люди, работающие под ее началом, всегда любили откровенно проявлять свои чувства. Кейт была воспитана в холодной атмосфере чопорной английской семьи, но ей почему-то была приятна эта грубоватая, но откровенная американская теплота.

– А это для тебя, – сказала Кейт, передавая сверток Луку. В нем было то же самое, что и в свертке Элейн, и подарок ему явно понравился. Он тоже захотел все узнать о России, и тогда Кейт сдалась и точными яркими мазками нарисовала картину бедности и нищеты, она рассказала о стариках и старухах, сидящих на рынке целый день, чтобы продать пару вещей, поведала об имперской пышности Санкт-Петербурга и Киева, о неясных слухах о готовящемся военном перевороте.

– Значит, мы не собираемся открывать филиал отеля в Киеве? – пошутила Элейн.

– Что ты! Им нужны наши капиталовложения. Но, кажется, там все вот-вот развалится. Как вообще западная компания может переводить туда капиталы? Там сразу сталкиваешься с гангстерами и рэкетирами.

– Конечно, – подтвердил Лук, – потому что только они и понимают, что такое настоящий капитализм.

– Это уж больно уродливый капитализм, Лук.