Татьяна Алюшина - Свидание вслепую Страница 16

Повисла тяжеленная тишина…

Надолго.

Никто из них не сказал ни слова, не переговаривались, не обсуждали ничего – молчали.

Лишь на подлете к буровой Иваныч сообщил диспетчеру, нейтральным, не окрашенным интонациями голосом, что он – борт такой-то – через десять минут прибудет к месту назначения, полет нормальный.

– Вас понял, – перепуганно ответил диспетчер, – до «Юности» десять минут.

«Юностью» называлась буровая, на которую так важно-преважно, крайне необходимо и срочно надо было попасть Захару Игнатьевичу Дуброву в прошлой жизни.

В прошлой.

До Черного Озера. Теперь у него – другая жизнь.

После.

Юру вырвало, как только он вывалился из кабины, Иваныч – бледный, задубевший молчанием, лишь желваки ходили на скулах – на негнущихся ногах прошагал в каптерку, мимо вывалившей навстречу всей бригады буровиков. А Захар, чувствуя себя стариком, которого только что разбил предсмертный паралич, кое-как вылез из вертолета и сел прямо там, на землю.

– За-а-аха-а-ар!.. – все слышалось ему.

Перед глазами стояли молящие зовущие глаза, мешанина вмерзших тел, разорванные криком рты…

К ним кинулись мужики, тормошили, расспрашивали, перепуганные их молчанием, подняли под руки, куда-то понесли.

Он немного пришел в себя, когда обнаружил, что держит в руке полный до краев стакан водки.

– Да что случилось-то?! Мать вашу! – орал вконец напуганный их состоянием бригадир. – Что вы молчите все, как белены объелись?!

Захар осмотрелся, повертев головой по сторонам, увидел сидевшего рядом засуровевшего в своем молчании Иваныча, Юру, лежавшего на кровати – еще зеленого, прикрывшего от мира и расспросов глаза локтем, обеспокоенные лица таких родных, живых-здоровых мужиков-работяг…

Он хлопнул водку залпом, как воду от большой жажды, не чувствуя ни запаха, ни вкуса, поставил на стол пустой стакан и объяснил:

– Вам же срочно надо было, вот мы и полетели…

– Да, блин, конечно, срочно! – драл горло бригадир. – У меня вахта бухает третий день. План летит, начальство меня имеет каждый день, куда ни попадя! Ты мне три дня назад уже срочно нужен был, я ж…

– Через Черное Озеро… – договорил Захар.

И рухнула потрясенная тишина, как тогда, в вертолете, когда выбрались….

– Е-е-е… биться сердце перестало! – протянул кто-то из буровиков ошарашенно.

И вдруг, как отмашку дали – заговорили, загалдели все разом, расспросы-перерасспросы, водки налили, быстро баньку растопили. А как еще! У мужиков вон какой стресс, словно черт их за пятки хватал, спасать надо!

Юрку почти на руках в баньку отнесли. Ну, банька – это громко сказано, так, закуток приспособленный, но топилась исправно, и пар держала как надо! Парились долго, меняясь на венике – ничего, отошли вроде, взбодрились, а водочки махнули – верного русского средства от любых напастей – так и ожили…

Но – странное дело: захмелевший Иваныч и Юрик в деталях рассказывали, как трясло-кидало машину, что там в железе вертолетном отказывало, как чудом не рухнули, перемежая повествование смачным матом и беленькой, но ни они, ни Захар ни полсловом, ни намеком не заикнулись о том, что видели в том озере.

Захар рассказывал об этом только деду и отцу: сидели как-то зимой у деда Захария в избушке мужской компанией…

Ну, говорил еще с теми, кто и сам это видел, но таких три человека всего-то и нашлось, а больше – никому, даже жене, вроде бы самому близкому и любимому человеку.

И, как ни странно – вот сейчас Зине.

– Иваныч под утро мне признался, что в прошлый раз, когда летал над озером, тоже еле вертушку из штопора вывел. Его предупреждали, что место это – гиблое. Предполагали, что как-то это связано с магнитной аномалией. Но больше никто ничего про те места не знал, а озеро в первый раз туманом затянутое стояло, он ничего и не видел. Сказал мне: «Видать, Захар, это ты им понадобился, вот они и открылись: я же слышал, как они тебя звали, и Юрка слышал!»

– Жуть какая, – прошептала Зинаида из темноты.

– Да, жуть. Мы так никому и не рассказали, как бы настойчиво ни расспрашивали. А где-то через полгода мы с Иванычем нашли старожила одного, он нам и поведал, что это заключенные – их не то в тридцать восьмом, не то в тридцать девятом году туда НКВД вывез. Всех на озере расстреляли. По слухам, они какой-то суперсекретный объект строили, и все политические – по пятьдесят восьмой, расстрельной статье. Озеро их тела в себя втянуло и сверху слоем льда накрыло. Это вечная мерзлота ледяная, еще с ледникового периода нетронутая. И действительно там какая-то сильная аномалия есть, туда зверь не ходит, птицы не летают, только изредка наведываются самые сильные шаманы, тайные обряды проводят. Говорят, души убиенных отмаливают.

– А ты с шаманом общался? – совсем уж тихим шепотом спросила Зинаида.

И подумала, что они похожи на детей, которые спрятались в темном месте и рассказывают друг другу страшилки замогильными голосами, сами пугаясь своих рассказов. Даже улыбнулась этой мысли…

Но ведь действительно – жуть какая!

– Было дело, – признался Захар, – дважды. Я после этого случая перестал пренебрежительно ко всему необъяснимому, мистическому относиться. Мы же все атеистами выросли, нам с рождения вдалбливали, что материя первична, а то, что непонятно и не поддается объяснению, существовать не может, или наука еще пока не разобралась с этим, но скоро разберется и все объяснит. А после таких столкновений – во что только не поверишь! Шаман же меня однажды от смерти спас, но это было уж несколько лет спустя, гораздо позже, и это совсем другая история.

Помотался он с бригадой наладчиков два года по таким забытым богом местам, куда и леший не заглядывал, только нефтяники да эвенки с чукчами, пока начальство не проявило «уважуху», оценив по достоинству его труды, и допустило до основной профессии главного инженера проектировщика-строителя управления, отвечающего за объекты на территории, где влегкую поместилась бы, скажем, Франция или еще какая-нибудь страна, известная спокойным европейским проживанием.

Это в двадцать-то четыре годочка! А потому, что никто в профессию идти не хотел – все кинулись в кооперацию и наживание первичного капитала. Да и до этого не особо рвались: с его курса только он и трудился по профессии на бескрайних, в полном смысле слова, просторах Родины.

Да и «проектировщик» – просто звучало пафосно, на самом деле подразумевалось – строй себе, парень, что прикажут, и не задавай вопросов. Ну, имеешь ты право на месте внести кое-какие изменения в проекте, но так, по мелочам, и особо не зарываясь, не мотаться же за каждым согласованием через «пол-Европы» в головную контору.