Эгоист (СИ) - Майер Жасмин Страница 16

Пока я закидываю наши с Андреем чемоданы в багажник, Элен пытается прошмыгнуть на пассажирское сидение спереди, но Андрей ловит ее и отправляет назад. Неужели думала, что ей удастся сделать так, чтобы два натурала ехали вместе на заднем сидении? Боже. Только ей могло такое в голову прийти.

Андрей, разумеется, садится спереди. Когда я сажусь вместе с ней на заднее сидение, в крохотном салоне машины, кажется, вообще не остается места. Ее острые коленки совсем рядом. Она стискивает их так сильно, как будто боится, что я начну лезть ей под юбку прямо в машине и при ее брате.

— Чего молчишь? — поворачивается к ней брат. — Куда едем? Адрес-то скажи.

Элен облизывает губы и сжимает между коленями руки. Она нервничает. Почему? Не хочет везти Андрея в ту дыру, где она жила?

И вдруг называет совсем другой адрес.

От удивления оборачивается даже араб-таксист. На лице удивление пополам с сомнениями, может, он просто неправильно расслышал адрес?

Ведь Элен только что назвала самый бедный район, где живут мигранты, беженцы и самые нищие тунисцы.

Как мало я знаю об этом женщине. Она вообще когда-нибудь перестанет удивлять меня каждым своим поступком?

— Ты что, больше не живешь в отеле? — говорю я, прочистив горло.

— Ты ведь тоже съехал из этой дыры, — дергает она одним плечом.

Романов переводит на меня тяжелый взгляд, в котором читается только «Что происходит, Джек»?

— Ясно, — говорю я и называю таксисту другой адрес.

Этот привычнее и понятней. Он сразу трогается с места.

— Что? Куда мы едем? Почему туда? — ерзает на месте Элен.

— Мы едем в мой отель, где ты объяснишь, как так вышло, что ты живешь в такой дыре, куда тебя не хотят везти даже таксисты.

— Твой отель? Ах, ты просто сменил отель, Джек Картер? — цедит она, щуря глаза. — И все это время ты жил тут, в этом городе, да?

Ах вот в чем дело. Крошке Элен не понравилось просыпаться в кровати в одиночестве. Что ж, злость это хорошо. Может быть, она поможет ей держаться подальше.

— Да, — отвечаю с невозмутимым видом. — Тот отель был дырой, разве нет? Только я не понимаю, почему ты решила сменить одну дыру на другую. Еще хуже.

— А вот это уже не твое дело, — ворчит она, отворачиваясь к окну. — И сейчас я буду говорить с братом по-русски, ладно?

Это детская попытка отомстить, но Элен не знает, что русская речь, на самом деле, еще одно мое слабое место.

Ох блять. Как будто мало было ее щиколоток. Теперь я еще и чертов озабоченный лингвист, у которого стоит на русский.

Поправляю аккуратно брюки, чтобы скрыть лацканом пиджака пах, и благосклонно киваю. Валяй, крошка Элен, все равно меня мало волнует, будешь ли ты обсуждать меня с братом. Потому что он уже на моей стороне и тебе не удастся переманить его из мужского братства. А еще ему уж точно есть о чем спросить лично тебя.

И это сразу чувствуется по тону, с которым Андрей Романов говорит с сестрой. Он злится и волнуется. И на самом деле, у него гораздо больше причин для беспокойства, чем ему известно. Но для этого у крошки Элен есть я.

И только, когда, разругавшись с сестрой в пух и прах, капитан Романов демонстративно благодарит меня на английском за то, что я назвал другой адрес, до меня, как обухом по голове, доходит наконец-то, что же я вообще только что сделал.

В моем мужском кодексе вообще-то было не так много правил.

Я не знакомлюсь со старшими братьями. Не обещаю им заботиться о их незадачливых сестричках. А еще никогда не живу с женщинами или, тем более, с их родственниками.

И ведь было просто и понятно. Ровно до знакомства с этой женщиной. Рядом с ней я нарушил их все.

И еще даже не вечер.

Глава 14. Элен

После того, как мы в пух и прах разругались с Андреем, еще и на глазах у Картера, в машине воцарилась тишина. Брата я знала хорошо, на уступки он не пойдет. А высказался он ясно — никуда я одна не поеду.

Таксист не выдержал первым. Включил тягучие, как мед, арабские песни, заполняя салон любовным надрывом, которого и так хватало в сложившихся обстоятельствах.

Картер все испортил. Снова. С первой же минуты, как только появился в моей жизни. Как ему только удается быть такой занозой в заднице и при этом оставаться настолько порочно-притягательным?

Я бы отодвинулась еще, да больше некуда. И так всем телом вжимаюсь в дверцу, чтобы не дай бог не коснуться капитана Картера даже случайно. Он слишком близко, а я рядом с ним становлюсь сплошным оголенным нервом.

И когда он в последний раз оказался так близко ко мне, все это закончилось в постели. А я не намерена повторять свою ошибку дважды.

Я бы ехала не дыша, если бы могла, но увы. Мне никуда не деться от плена его пряного, терпкого одеколона, разве что, как собака, вывалиться в окно с высунутым языком.

Картер медленно поджаривает меня своей близостью.

И пусть он всего лишь сидит с отстраненным выражением лица, на меня это действует так же, как если бы он подносил к моей оголенной коже горящую свечу, позволяя каплям горячего воска застывать на моем теле. Я хочу стонать и извиваться, но вместо этого только кусаю губы и не дышу.

— Включите кондиционер, пожалуйста, — попросила я водителя.

— Он и так работает, мисс, — отозвался тот.

Картер бросил на меня кривой взгляд, но ничего не сказал.

А ведь я даже толком не помню, какой была та ночь.

Обидно.

Только самое-самое начало. Тот крышесносный сильный поцелуй, его жадные руки на своем теле. И дурацкий вопрос Картера: «Сколько тебе лет?», который он произнес, нависнув надо мной. Взъерошенный, голый и в зеленых глазищах по пять копеек паника: «Неужели секса не будет?»

Даже сейчас не могу сдержать улыбки, пока пялюсь на мелькающие за окном пальмы. Он действительно уморительно выглядел. Как мальчишка, которому сказали, что Рождество внезапно отменили.

Черт, не сдержалась. Все-таки хмыкнула.

И тут же оказалась под обстрелом зеленых глаз. Вскинутая бровь, которая означает, что смешного я нашла в этой ситуации? Ну да, поругалась с братом, которого вижу редко и то только по праздникам, а еще живу в дыре, где за стенкой у меня семья из двенадцати человек, а на лестничной клетке вчера перебрал с гашишем наркоман. И это только то, что ему известно обо мне. А если взять вообще все, то поводов для радости у меня-то и нет.

— Просто… кое-что вспомнила, — пожала я плечами, отвечая на его взгляд, и не сдержалась, добавила тихо: — И кстати, мне двадцать четыре.

Секундное замешательство в зеленых глазах… А потом он вдруг улыбнулся, широко, искренне, так, что на щеке даже появилась ямочка. Быстро провел языком по губам, и меня буквально затопило жаром. Вспомнил.

Но так ничего и не сказал. Только кивнул, снова поправляя пиджак. Кто бы мог подумать, что такой железный человек, как Джек Картер, будет трястись над формой.

Но хотя бы не отвернулся от меня снова к окну. Так и смотрел на меня, и чем дольше это продолжалось, тем сильнее билось мое сердце. Не в силах усидеть на месте, я поерзала на кресле, и срочно сделала так, чтобы это выглядело со стороны, будто я просто устраиваюсь удобнее. Вытянула ноги, которые, кстати, уже гудели из-за каблуков.

И тут с Джеком Картером снова произошло это.

Нет, это определенно не похоже на совпадение.

Как и в тот раз в коридоре, как и в любой другой раз, когда перед Картером оказывались мои ноги, его британская сдержанность и размеренное дыхание дзен-будиста летели к чертям.

Кристально-прозрачная зелень в его глазах в ту же секунду превратилась в чистое опаляющее пламя, стоило ему взглянуть на мои ноги.

Нравятся мои ноги, капитан Картер, а?

А не фут-фетишист ли вы, часом?

Будто бы случайно нагнулась и расстегнула ремешок, сбросив одну босоножку. Абсолютно черными глазами Картер неотступно следил за каждым моим чертовым движением, как кот за воробьем. И жить этому воробью оставалось недолго, но когда это останавливало?