Тагир. Ребенок от второй жены (СИ) - Сафина Анна Страница 16

Сдерживаю слезы, чтобы завтра лицо не выглядело опухшим. Не хочу давать Наиле повод для злорадства и радости. Не чувствую течения времени, но, когда слышу, как в коридоре раздаются какие-то шаги, вскакиваю.

Варианта, кто это может быть, всего два, но каждый из них нежеланен. Впрочем, Наиле я хотя бы могу сказать, что мне нужно попасть в комнату. Выбегаю в коридор на звук шагов, но вместо девушки замечаю приоткрытую дверь спальни Тагира. Он вернулся. Нервно сглатываю, стискиваю кулаки.

Рядом с его ногами валяется моя распахнутая сумка, а в его руках… Задерживаю дыхание… До того мне тяжело дышать.

Фотография брата в ладонях человека, который его вероломно убил, выглядит кощунственно. Так, словно я предала его память своей безалаберностью и небрежностью.

Перед глазами встает густая черная пелена, затмевающая сознание и здравый смысл. Подрываюсь с места на чистом адреналине и молча выхватываю рамку из рук Тагира. Он не имеет права осквернять память моего брата! Никто не имеет!

От моего сумбурного движения Тагир медленно моргает, смотрит за мое плечо, будто не понимая, откуда я появилась, и только потом оглядывает меня с ног до головы. Будто и он сам всё это время утопал в воспоминаниях.

Злость. Ярость. Гнев. Боль. Агония. Все эти чувства так четко написаны на его лице, что я отшатываюсь. А после его лицо моментально меняется.

Другое выражение за секунды появляется перед моими глазами. И взгляд. Узнаю его. Темный, Мужской. Больше я его ни с чем не спутаю. Не после этой ночи. Кулаки сжимаются, на лице играют желваки, до того он стиснул челюсти. Гнев охватывает тисками мою грудь, разрезает горло и заставляет меня дрожать, чуть ли не теряя сознание.

А потом он поднимает руку, и я замечаю, как с пальцев капают капли крови, заляпывая ковер. Видимо, я так сильно дернула разбитую рамку, что срез стекла поранил его ладонь.

Первая реакция — броситься за какой-то чистой тряпкой, аптечкой, чтобы помочь замотать руку. Это просто инстинкт, который сложно контролировать. Но я мгновенно останавливаю себя, не собираясь лечить раны Тагира: он — враг.

Тагир сжимает и разжимает кулак, глядя на меня в немом ожидании. Решил перенять мой способ общения? Вскидываю подбородок и прижимаю рамку с фото к груди, почти не вижу Тагира из-за пелены слез. Зачем он разбил рамку? Даже с его стороны это низко. Недостойно настоящего мужчины. Но он давно доказал, что им не является. Чего еще ожидать от человека, который нарушил данное им слово заботиться и оберегать…

Я стою в ступоре, он молчит напротив. Так ничего и не дождавшись, он кидается ко мне и дергает на себя за кисти рук, заталкивает в свою спальню, кидая на кровать. Ударяюсь о постель спиной, в шоке наблюдая за его резкими движениями.

Смотрит на меня сурово, поджимает губы, а после запирает дверь. Хмыкает скабрезно, замечая красное пятно на простыне, и, поигрывая здоровой рукой ключом, идет в ванную комнату. Проходит всего несколько секунд, как мужчина возвращается оттуда с наспех перемотанной рукой. Не успеваю даже прийти в себя и отворачиваюсь. Не желаю его видеть.

— Ложись спать, Ясмина. Уже ночь. Нечего шастать по коридорам. Тебе всё равно не сбежать из этого дома. Не надейся на это.

Бросаю пугливый взгляд на разворошенную постель. Он хочет, чтобы я спала здесь, на этой самой кровати? Или намекает на очередную нежеланную близость?

— Сегодня переночуешь здесь, а завтра переселишься в комнату Наили, — добавляет он сухо и разворачивается к выходу.

В спальню его первой жены? Жить вместе с ней? В одной комнате?

Задыхаюсь от собственного молчания. Не могу задать ни один из вопросов, который гложет, ведь сама же дала обет молчания, нарушить который не вправе. Зажмуриваюсь и еле сдерживаю всхлип.

Плевать. Буду спать, где сказали. Главное, что самого Тагира рядом не будет. Выдыхаю с облегчением, наконец укладываясь на постель, когда хлопает дверь, а затем раздается скрежет ключа. Снова закрыл, словно пленницу. Впрочем, я и есть пленница. Пусть и добровольная.

Сон приходит не сразу, в желудке ухает от унижения, ведь жить в одной комнате с первой женой — плевок, демонстрация, как низко я стою в иерархии. Не то что дома, даже отдельной приличной комнаты недостойна. Постепенно сон утягивает меня в свои темные объятия, несмотря на тревожные нерадостные переживания и голод.

А в какой-то момент в полудреме ощущаю смутное движение рядом, кровать прогибается под весом большого тела, одеяло приподнимается, а потом я ощущаю сильные руки, притягивающие меня к себе. И это моментально выдергивает меня из полусна. Сразу чувствую. Это не сон. Реальность. Тагир.

Нет-нет-нет. Только не это! Сопротивляюсь, бьюсь, изворачиваюсь, как уж на сковородке.

— Тихо, Ясмина! — приказывает Тагир. Он просто утыкается мне в шею носом, а руками опоясывает мою талию, вдавливаясь сзади своим телом. Меня окутывает его пряный аромат. Тагир почти мгновенно проваливается в сон, но успевает прошептать мне на ухо: — Как же я тебя ненавижу…

Утро нового дня для меня начинается плохо. Голова гудит от недосыпа, но реальность всё равно вырывает из сна. Боюсь обернуться и увидеть лежащее рядом тело. Спальня пропитана спертым воздухом, вокруг тишина. Полежав немного, всё же медленно разворачиваюсь и вижу пустое место подле себя. Только примятая ткань подушки свидетельствует, что ночевала я не одна.

На стуле с моей стороны лежит черное платье, нижнее белье, словно доставшееся от бабушки со времен постсоветского пространства. Панталоны, не иначе.

— Ты уже встала? — голос Наили фальшиво доброжелателен и бодр.

Вскакиваю испуганно от неожиданности, наблюдая за тем, как первая жена бесцеремонно входит и раскрывает шторы, впуская в комнату яркие лучи солнца. Щурюсь, поднимаю ладонь, чтобы не светило в глаза. Подмечаю, что дверь она не закрыла, так что любой может заглянуть внутрь и увидеть сонную меня.

Неприятно как-то, но я прикусываю язык, посчитав, что это мелочь. Чувство вины за то, что перетянула внимание чужого мужа на себя, заставляет молчать.

— Поднимайся, у нас много дел. Тагир тобой и без того недоволен, — ворчит Наиля, пока я стекаю с кровати, чувствуя дискомфорт в мышцах.

— Мне нужно помыться, — слегка недовольно произношу и неуверенно обвожу взглядом комнату в поисках своей сумки с вещами.

— Я посмотрела твои вещи, они совершенно не подходят. Сама подберу тебе подобающий гардероб. Вставай, не рассиживайся. Будешь жить в моей комнате, а я перееду снова к Тагиру, — продолжает щебетать хозяйка дома, не обращая внимания на мое состояние.

Замираю на фразе, где она говорит о собственном переезде.

— Зачем ты трогала мою сумку? Где она? — нервно спрашиваю у Наили, которая подходит ближе и залипает взглядом на простыне.

Перевожу туда взгляд и поджимаю губы. Дурацкое красное пятно. Снова смотрю на нее. Морщится недовольно, напрягается всем телом.

— Прислуга отнесла в твою новую комнату. Идем, — разворачивается и больше ничего не говорит.

Вид ее одеревеневшей спины впереди действует на меня отрезвляюще. Подрываюсь, натягиваю наспех черное, полностью закрытое платье и выхожу из спальни на подрагивающих ногах.

Не ровняюсь с Наилей, иду сзади, наблюдая за ее идеально прямой спиной и на этот раз темно-красным платьем в пол, прикрывающим и плечи, и руки, и горло. Видимо, одежда для гостей у нее иная, чем предназначенная для Тагира.

Комната ее не так уж и далеко. Дверь также открыта нараспашку, в это время там сидит мужчина и орудует инструментами возле ручки.

— Что происходит? — спрашиваю у Наили, как у единственной, с кем могу поговорить.

Мы не подруги, но как-то сосуществовать в одном доме нам придется. Не то чтобы я горю желанием, чтобы Юсупов, как полагается, купил мне отдельное жилище, но всё это так неприятно и неловко после жизни с родителями, что морально мне тяжело. Мысли о маме с папой снова возникают в сознании. Как они там, как папа…

— Иди на кухню, Наиля. Родители прибудут через час, — не успевает девушка открыть рот, как из ее бывшей спальни выходит Тагир, загораживая обзор и недовольно поглядывая на работника.