Мой любимый компас (СИ) - Гагарина Лека Страница 16

Пока удивленно разглядываю его жилище, Глеб продолжает дуться. Он молча кидает ключи на полку в прихожей. Скидывает обувь. Рядом тут же летит рюкзак. Он так сосредоточено ведет внутренний диалог сам с собой, что на его лбу залегают две глубокие морщинки.

— Глеб, давай я пойду домой, — снова предлагаю. — Ты явно не в настроении, и я не хочу мешать.

На мои слова исполин еще больше сводит брови, хотя, кажется, уже больше некуда, и раздраженно произносит:

— Не говори глупости. Ты мне не мешаешь, — при этом то ли от возмущения, то ли потому, что он так привык делать, но парень сначала стаскивает с себя толстовку, а потом и футболку.

— А по-моему, мешаю, — сдавленно выдыхаю и в смущении отвожу глаза в сторону.

И чего я так разнервничалась? Уже столько раз видела его в одних узких плавках, а тут даже сердце в район горла перескакивает. Того и гляди, сейчас выпрыгнет. Еще чуть-чуть и за ингалятором полезу.

— Говорю же, не мешаешь! — возмущается еще больше Юсупов. — У нас с тобой уговор. С чего ты вообще решила, что мешаешь мне?

— Может, потому, что ты уже начал снимать штаны? — краска смущения заливает мои щеки так сильно, что начинаю переживать, что сейчас воспламенюсь.

Глеб недоуменно опускает голову и понимает, что уже держится за резинку своих спортивных штанов.

— Фуууух! — громко выдает он и возвращает штаны на место. — Пожалуй, стриптиз перенесем на другой день, — хрипло произносит он и по лицу вижу, наконец расслабляется.

Очень хочется крикнуть: «я буду ждать», но лишь мило улыбаюсь ему в ответ.

— Так почему ты хочешь участвовать в гонках? — спрашивает Глеб чуть позже, когда уже переоделся, и я помогла разобрать ему вопросы по следующему тесту.

Его вопрос застает меня врасплох. Как объяснить свободному от любых ограничений человеку, что ты всю жизнь только и делаешь, что живешь, словно в скорлупе. А теперь, когда на горизонте маячит хотя бы слабая, но перспектива попробовать вздохнуть полной грудью и вкусить все прелести моего возраста, я не могу упустить такой шанс.

— Я просто хочу жить полноценной жизнью девушки своего возраста, — пожимаю плечами, словно только что не призналась в том, что жила до этого неполноценно.

— О чем ты? Какой еще полноценной жизнью? — как-то излишне грубо спрашивает Глеб и снова недовольно сводит брови.

— О том, что я никогда не ходила на тусовки и не гоняла на машинах. И раз у меня появилась такая возможность, я ее использую, — вот, пожалуйста, сказала. И нечего на меня так смотреть, словно я в убийстве признаюсь.

— А как же твоя жизнь в Дрездене? Ты не тусила с друзьями?

Глеб выглядит удивленным. А мне смешно. Если бы он только знал, что тот недопоцелуй на глубине пяти метров был самым первым в моей жизни! Подозреваю, что после этого он положил бы меня в книгу и засушил, словно я вымирающий вид редкого растения.

— Тусила, конечно. У меня есть подруга Люсиль, она постоянно таскала меня на какие-то мероприятия. Но при этом я никогда не пила спиртного и возвращалась домой не позже десяти вечера.

— Ого! — и Юсупов на полном серьезе начинает смотреть на меня, как на зверька в зоопарке. Но потом как-то неуверенно мнется на стуле и, наконец, спрашивает, — а приятель там у тебя был?

Приятель? Друг, что ли?

— Тиль? Ну, Тиль тусил вместе с нами, как правило. Но у него с моей мамой был договор, и поэтому чаще мы зависали у меня.

После моих слов у Глеба появляется такое выражение на лице, словно он разочарован. Исполин даже кривится и на мгновение отворачивается. Потом внимательно смотрит на меня и шумно выдыхает:

— Тиль значит!

Это даже на вопрос не похоже. Скорее выдох сожаления. Из-за Тиля, что ли? Тиль — мой бывший сосед и друг еще по песочнице. Помню, как огрела его лопаткой по голове, когда он пытался стащить мое розовое ведерко. Так мы и подружились. Он потом влюбился в Люсиль, а я выступала как дуэнья на смотринах. Только Кац его игнорировала и считала придурком. А я успокаивала друга и утирала скупые мужские слезы.

— Ты готова к вечерней гонке? — вдруг отвлекает меня от воспоминаний голос Юсупова.

— Сегодня? — нервно заправляю волосы за уши и испуганно смотрю на парня.

— Сегодня, — спокойно произносит он. — В одиннадцать. Но если ты передумала или боишься…

— Я готова, — чувствую, как адреналин мгновенно проникает в кровь, и меня потряхивать уже сейчас начинает.

— Тогда я за тобой заеду. Ингалятор не забудь.

Глава 17

Кажется, я влюбилась в Глеба Юсупова!

©Ясинья Сверчкова

Возвращаясь домой, постаралась тихонько проскочить в свою комнату. Мама снова копошится на кухне, а Бруно, привычно развалившись в кресле, смотрит телевизор. Быстро принимаю душ и сразу звоню Люсиль, чтобы рассказать о своих новостях:

— Ох, Яська, как же я рада за тебя. Ты должна ему позволить все. Я жажду подробностей! — вопит она в наушник так сильно, что я даже кривлюсь.

— Ну, до этого еще дожить надо, — бубню в ответ, покрываясь краской стыда.

Хорошо, что она меня не видит. А то бы крику было.

— Так, крошка моя, мне срочно нужно бежать. Но я благословляю тебя на секс с этим красавчиком. Во имя оргазма, минета и безопасного секса. Камасутра!

Пока я хохочу, эта засранка посылает мне поцелуй через динамик наушника и отключается.

Осталось самое сложное. Отпроситься у мамы. Сколько будет времени проходить эта гонка? И почему я не спросила Юсупова?

Но все мои размышления, как свинтить из дома, не привлекая к себе лишнего внимания, прерывает Бруно:

— Ясинья, мы с твоей мамой после ужина уезжаем на несколько дней в дом отдыха. До воскресенья нас не будет. Надеюсь на твою сознательность и здравый смысл.

Зависаю на том, что смотрю, как шевелятся его губы, пытаясь осмыслить все, что он произносит. Это что же получается? У меня есть целых четыре дня свободы? Наверняка Люся нашаманила своими провокационными запросами в космос.

— Доченька, в холодильнике, я приготовила еду. Не забывай, пожалуйста, про лекарства. И звони, если вдруг мы понадобимся, — нервно выдыхает мама и с какой-то грустью смотрит на меня.

Она всегда была паникершей. Представляю, как ей сейчас сложно. Но ведь она не сможет опекать меня всю жизнь. Когда-то я должна буду вылететь из-под ее крыла.

— Мама, не переживай. Все будет хорошо. Я буду звонить и пить лекарства. Ты не успеешь моргнуть, как вы уже вернетесь, — стараюсь говорить как можно спокойней и не выдать своего триумфа.

В восемь вечера за предками приезжает заказанная машина и, погрузив чемоданы, они отчаливают. Дожидаюсь, когда такси скроется за поворотом, и радостно прыгаю на месте. Залетаю в дом и бегом в свою комнату. Мне хочется сегодня одеться не как всегда. Не в свои вечно мешковатые вещи, а во что-нибудь красивое.

Долго копаюсь в шкафу. Платья, юбки отвергаю сразу. Мне нужны брюки, но чтобы они не были слишком широкими. Все, что попадается под руку, безбожно огромное. Натягиваю очередные джинсы и тут же снимаю, потому что они все ужасно велики в талии. Можно выскочить из них, даже не расстегивая. Но потом на дне ящика нахожу кожаные легенсы и радостно визжу. Как же я про них забыла. Мы купили их вместе с Люсей. Они мне показались излишне откровенны, но Люсиль заверила, что в них моя задница выглядит как надо. К легенцам черная футболка. Простая, но брендовая. Выглядит очень стильно.

Волосы распускаю, слегка завив на концах, и даже наношу легкий макияж. Не люблю ярко краситься. С моей внешность стоит чуть ярче нанести на глаза или губы макияж, я становлюсь похожа в лучшем случае на куклу, в худшем — на девицу с низкой социальной ответственностью. Поэтому нюдовые тени и легкий блеск на пухлые губы — все, что я могу себе позволить.

В какой-то момент чувствую, как паника подступает к самому горлу. Дышу тяжело и, не выдержав накала, пользуюсь ингалятором. В момент, когда уже почти готова передумать, на телефон приходит сообщение: