Солнце мое (СИ) - Войлошников Владимир Страница 16

— Кстати!.. — я выдернула из сумочки листочек с ручкой и написала свой домашний номер: — Держи, мало ли.

Он сложил записку в карман рубашки:

— Если всё нормально, в следующие выходные так же?

— А давай к десяти на ГЭС, до лесочка пройдёмся?

— Давай! В лес я тоже с удовольствием. Всё, я побежал.

Я посмотрела, как он заворачивает за угол и начала подниматься по длиннющей лестнице. Сколько здесь ступенек? Тридцать, наверное. Или сорок. Возвращаться к началу и пересчитывать не хотелось.

С тренерства отец ушёл где-то с год как. Дела вёл с Аллой Алексеевной на двоих, хотя всё время представлялся как «старший упаковщик тары».

Крутиться пытались они по-всякому. Начинали с обуви — про сандалии-то я уже рассказывала. Привозили и отличные итальянские сапоги. Жаль только, сплошь на высоком каблуке, а я каблук ношу разве что маленький. Высоты боюсь, ага.

И мех с дальнего востока, норок в основном, шапки шили. Хватались за всё что могли, мда.

Секондом вот занялись, наверное, с полгода как. Только расчухала я его прелесть не сразу. Обычно же секонд хенд — это самое дно, то, что продаётся на развес. В таких магазинчиках тоже можно что-то хорошее найти, но для этого нужно тонну заношенных шмоток перебрать. А отец с Аллой Алексеевной возили не дешманский, а штучный товар, качественный, с каких-то специальных распродаж. Половина вещей была и вовсе новьём, в заводской упаковке. Как-то они исхитрялись скупать у фирм с большими скидками остатки коллекций прошлых-позапрошлых годов. Для шокированной России это был почти высший пилотаж.

С этими мыслями я, наконец, преодолела лестницу и дёрнула дверь.

Внутренность помещения начала приобретать законченный вид. А посреди недооформленного разгрома сидели отец с Аллой Алексеевной и пили чай.

— На одном чае с печеньем жить — так и помереть можно! — поприветствовала я их.

— Ольгуня! — обрадовалась Алла Алексеевна. — Чай пить будешь?

Это у них прям лозунг заведения.

— Буду.

— Садись, доча! — папа налил мне кружку. — Рассказывай.

— А чего рассказывать? Хотела попросить вас, как за обувью поедете, привезти мне сапоги без каблука. Я на таких цырлах не могу, сразу ноги болеть начинают.

— У тебя? — удивилась Алла Алексеевна, имея в виду, что ноги молодые и всё такое.

— Взъём мелкий. Да я ещё очень способная по части ногу подвернуть.

— Ну, конечно, надо посмотреть, Саша! А эту зиму ты в чём ходила?

— Да в чём… В валенках…

— Ну, вот ещё! Молодая девочка, в валенках! Всё, Ольгуня, я возьму это на контроль! Тебе-то уж мы по себестоимости привезём. Если что — в рассрочку…

— Да я, наверное, сразу смогу рассчитаться. Я тут подработочку нашла.

— Какую? Бери зефирку, вкусные…

— В детском саду стены расписываем с подружкой.

— Чё платят? — поинтересовался отец.

— Не сказать, чтоб золотые горы, но на сапоги хватит точно.

Если простые сапоги, китайский ужас, стоили тыщ сто пятьдесят, поприличнее — триста, то итальянские могли и в миллион выйти. Но я-то рассчитывала, что у меня хотя бы два миллиона в саду получится, так что должно было даже остаться.

— Вот бы ты нам тут расписала, а? — мечтательно оглянулась Алла Алексеевна: — Мы бы с тобой товаром рассчитались, да, Саш? — отец, которого обычно даже самые спартанские условия устраивали, только плечами пожал.

— Нарисовать-то я могу, — я тоже оглянулась, прицениваясь к помещению новым взглядом. — А что, это вот — всё? Так и останется одна коробка?

Они воззрились на меня оба и ответили хором, но разное:

— Ну вообще-то да, мы хотели большой зал…

— А зачем нам второе помещение?..

— Ну вы даёте! — удивилась я. — А склад? Или опять в гараже слаживать, чтоб вас по второму кругу обнесли?

Нынешней зимой с ними случай произошёл, диковатый даже по меркам девяностых. Тут надо пояснить, что папа с семьёй жили в маленьком восьмиквартирном доме, на первой линии, рядом с остановкой Мухиной. Рядом под окнами стоял гараж. Кто-то просёк, что в гараж складывается товар. Подъезд подпёрли и накачали каким-то газом — никто из жильцов раньше десяти утра не проснулся. Как потом говорили — хорошо, что живы остались! А гараж обчистили в ноль. На сколько миллионов товара вынесли, я даже предполагать не буду. В том числе поэтому и не было у отца возможности нынче помочь мне ни с шубами, ни с сапогами, сами сидели с хлеба на квас…

Папа с Аллой Алексеевной воззрились друг на друга.

— Саш, правда? Чё мы не подумали, места вон сколько!

— Надо материалы тогда докупать.

— Ну докупим…

— Ладно! — папа встал. — Тогда пойду замеры сделаю.

— А что бы вы хотели, чтобы я нарисовала? — уточнила я прихлёбывая чаёк.

— Ну, не знаю… — Алла Алексеевна посомневалась, — пейзаж какой-нибудь?

— Если только стилизованный. А то будет смотреться как деревенский клуб.

— Вот только не абстракцию!

— А может декоративное что-то?

— Думаешь, будет стильно?

Я пожала плечами:

— Почему нет? Давайте я пару эскизов накидаю, что понравится — то и будем рисовать.

— Ой, слушай! Иди-ка сюда! — она подскочила и побежала в подсобку (ну, «побежала» — это я так образно, на самом деле Алла Алексеевна была дамой обширной комплекции и двигалась обычно довольно плавно).

Я заглянула следом, поскольку ме́ста, чтобы войти, практически уже не осталось. Алла Алексеевна перебирала на полочках какие-то пакетики.

— О! Вот он! — она протянула мне крошечную упаковку. На вид как джинсовое что-то. Верёвочки…

— А это что? — сквозь целлофан упаковки прощупывалось что-то твёрдое.

— Это купальник, Оля! Смотри, — она шустро распаковала вещичку. Джинсовым оказался только цвет, ткань была мягкая и очень приятная на ощупь. — Смотри, какой лифчик удобный! Обычно же такие, бесформенные, а этот на косточках, как бюстгальтер. А низ — шортиками. Глянь, шикарно как. Шортики летом и в городе носить можно, секси! М? По-моему твой размер. Померишь? Давай поменяемся…

Мы с ней совершили рокировку, и Алла Алексеевна прикрыла за мной дверь подсобки. Тут и зеркало есть, хорошо…

Лифчик и впрямь сел на меня идеально. Вот что значит, глаз намётанный. Шорты тоже подошли. Класс!

Я быстренько переоделась обратно и сложила всё как было.

— Ну как? — спросила из-за двери Алла Алексеевна.

— Отлично, — я вышла в зал. — Сколько я вам должна?

— Нисколько. Будем за декор рассчитываться, — она сделала плавный жест рукой, — вместе посчитаем. Пусть это такой мини-аванс.

— Ну, ладно. Постараюсь эскизик набросать побыстрее.

На этом мы согласились, и я пошла к отцу.

— Помочь?

— Да я уже всё записал.

— Покажи хоть, как двери будут, чтоб мне представление иметь.

Я тоже записала себе размеры и сложила листочек в сумочку.

— Ладно, попруся я, — это у нас шутка юмора такая, лингвистическая.

— Да погоди, двадцать минут — и вместе поедем, подкину тебя.

— О, ну ладно!

Я помогла помыть посуду, мы распрощались с Аллой Алексеевной, которая жила неподалёку, и полетели.

Уже в машине я завела вторую часть разговора:

— Пап, мне ж и носить зимой нечего. Куртка та такая страшная, это ж просто крандец.

— Шубу хочешь?

— Ой, не знаю. На шубу я вряд ли замахнусь. Искусственную не хочу. Сколько она продюжит — года два? А из натуральных… Если только на мутоновую.

— Может, пальто? Наши бы сшили.

В мастерской у них реально хорошие портнихи сидели, шили пальто, в том числе и зимние — это я помню.

— Сшить? — посомневалась я. — Только не бабушкинское!

— Какое захочешь — такое и сошьют!

Так-то да, но… Надо подумать, картинку нарисовать. Сколько они заломят ещё…

А, может, и сама сошью, у Аньки вон в журналах выкройки есть — с платьями справляюсь же. Наш «Зингер» даже валенки шьёт. Хотя дорогую пальтовую ткань испортить страшно, конечно.

Ладно, до зимы ещё дожить надо.