С.К. Хартли - Жили-были... Страница 16

«Прада».

Семьсот баксов за треклятый «Прада».

Чёрт побери, они что, ткут их из золота?

Моё воспитание немного отличалось от того, что получила Кайли. Ладно, кардинально отличалось. Её отец с мачехой были теми, кого называют «светскими людьми». Отец – сенатор, а мачеха сопровождала его на всех мероприятиях. Кайли привыкла к дизайнерским вещам и изысканным ресторанам, тогда как я приучила себя экономить каждую копейку, чтобы дотянуть до следующей зарплаты. Мои родители из рабочего класса. Когда я была маленькой, мама трудилась в двух местах сразу: днём обслуживала столики, а вечером работала в баре. Отец был механиком в собственной автомастерской. Деньги – не то, к чему мы привыкли. Если мне была нужна новая одежда, мы отправлялись в комиссионку. Вместо изысканных ресторанов – консервы. А кинотеатры? Я ни разу в них не была до того дня, пока не получила свою первую зарплату в «Блю Стоун».

Я очень люблю своих родителей. Они принимали большое участие в моей жизни. Вместе со мной трудились не покладая рук, чтобы я могла получить образование, которое мне даст больше, чем они могли себе позволить. Я окончила школу, а колледж, о котором я мечтала, предложил мне стипендию. Меня выбросили в мир, где до счастья рукой подать. Я была решительно настроена закончить обучение и протащить собственную задницу в рекламный бизнес. Именно это я и сделала.

– Будь добра, вытащи свои грабли из моей шевелюры! Слишком рано, чтобы иметь дело с твоей манией наводить марафет. – Ударив её по рукам, я попыталась пригладить пряди, которые она только что уложила в изящный романтический беспорядок. – Если не учитывать твоё явное отвращение к моим волосам... Как я выгляжу?

– Как горячая штучка, – рассмеялась она, пошевелив бровями. – Теперь иди и, пожалуйста, постарайся не выставить себя полной дурой.

– Это была не моя вина! – заорала я. В памяти всплыл мой первый неприятный опыт похода за элитными тряпками. – Это всё проклятые туфли да чёртов пол.

– Ты проехала три метра по мраморному полу Веры Вонг. В летнем платье.

– Обувка, – пожаловалась я.

– Да не было никакой обувки.

Я положила руку на бедро.

– Клянусь, была.

– Доказательства на YouTube, Пэй. Ты споткнулась о собственные ноги и, грохнувшись, проехалась по полу, сверкая задом перед персоналом магазина и клиентами. – Она попыталась скрыть смех за кашлем. – Выражение твоего лица было просто бесценно!

– Ты тыкала в меня пальцем и ржала!

– Я помогла тебе встать! – Она подняла руки в ложной капитуляции.

– Ага, после того, как целых двадцать минут тыкала в меня пальцем и ржала. Мне было очень стыдно даже сдвинуться с места!

Смеясь, она покачала головой.

– Потом был случай на беговой дорожке.

Стерва! Ну, зачем было напоминать – особенно, когда я так опаздывала – о том постыдном случае в спортзале, когда я грохнулась физиономией об пол.

Я закатила глаза.

– Обязательно об этом вспоминать?

– Эй, это именно ты грохнулась на беговой дорожке.

– Потому что ты отправила мне фотку чьего-то члена! И до сих пор не сказала, чья это фотка, – заметила я. Упомянутую фотку я помнила слишком хорошо.

– Какой же это был невероятно классный член. – Она вздохнула, взглянув на часы. – Чёрт! Пэй, девочка, шевели булками. У тебя тридцать минут!

– Твою мать! Если опоздаю, сожгу на фиг твою коллекцию «Лубутенов», – зарычала я и, закинув сумочку на плечо, бросилась к двери.

– Тронешь мои «Лубутены» – выброшу твою шоколадную пасту! – заорала она в ответ, когда я переступила порог. – Включая твою заначку под кроватью!

Я застыла на месте.

– Как ты узнала про заначку?

– Встреча, Пэй. Беги уже! – рассмеялась Кайли.

Во мне взыграло ребячество, и, прежде чем выйти на июльскую жару, я показала язык своей лучшей подруге.

Вот здорово! На улице пекло, а я на пятнадцатисантиметровых шпильках. Как минимум дня на три моими лучшими друзьями станут горячий душ и лейкопластырь.

Достав телефон, я накатала Кайли эсэмеску.

Я:«Прямо сейчас ты мне ну очень не нравишься».

Она тут же ответила. Словно прочитала мои мысли.

Кайли:«Два слова: шоколад, паста».

Когда у неё было хорошее настроение, её хоть к ране прикладывай.

Я:«Я тебя ненавижу».

Кайли:«Знаю. Взаимно. Не поцарапай туфли. Прибью!»

Я покачала головой. Заметив такси, я махнула рукой, чтобы его остановить. Ха! Такого прежде никогда не случалось. Вероятно, всё дело в обуви. Пожав плечами, я нырнула в машину.

– Куда ехать, мэм? – спросил таксист.

– Угол Двадцать третьей улицы и Мэдисон-авеню. – Я достала из кошелька двадцатку и подняла повыше, чтобы мужчина смог увидеть её в зеркале заднего вида. – Довезёте за двадцать минут, и сумма удвоится.

Отчаянные времена требуют отчаянных мер.

– Есть, мэм, – с большим энтузиазмом ответил он и нажал на педаль газа.

Меня резко отбросило на сиденье, когда автомобиль влился в загруженный поток оживлённого центра Манхэттена.

Чёрт бы меня побрал!

Да я в этом такси копыта откину.

Сдохну здесь, где, вероятнее всего, присутствуют всякие лишние физиологические жидкости.

Окочурюсь, прежде чем состоится самая важная встреча в моей жизни.

– Я сказала довезти за двадцать минут, а не превратить в кучку ошметков, – зарычала я, изо всех сил вцепившись во влажное сидение и съёжившись от страха.

Мы добрались за пятнадцать минут. Как ни удивительно, но я всё ещё была жива после того, как пару кварталов назад мы чуть не врезались в другое такси. Проклятый Нью-Йорк! Я вылезла из машины и после сумасшедших виражей едва не осела на землю. Ничего себе!

– Спасибо. – Я бросила в открытое окно две двадцатки, наблюдая за тем, как водитель сунул их в карман и медленно уехал. – Что чуть не убили, – пробормотала я.

Мой чуть-не-отправивший-меня-на-тот-свет опыт был тут же забыт, когда я повернулась и увидела здание «Блэк Энтерпрайзес». Оно было чертовски огромным. Я насчитала, как минимум, двадцать пять этажей, когда с благоговением окинула его взглядом. Знаю-знаю, это так «по-туристски».

Здание было великолепным. Полностью из матового чёрного стекла и металла, которые опоясывали каждый этаж. Мой взгляд скользнул вниз и остановился на гигантском логотипе «Блэк Энтерпрайзес», расположенном над двумя вращающимися дверями. Название было выполнено прямым жирным шрифтом, а под ним – элегантные завитушки.