Тройняшки не по плану. Идеальный генофонд (СИ) - Лесневская Вероника Страница 17

Многочисленные анализы, показатели… УЗИ и заключение, которое когда-то я вычитала до дыр. Мечтала, чтобы все исчезло. Оказалось страшным сном, что привиделся в бреду. Но диагноз «бесплодие» до сих пор гордо красуется в моей карте, будто насмехаясь.

Уже не так больно. Три маленьких, но очень вредных пластыря залепили раны. Кровь еще сочится, но выжить можно. Есть ради кого…

Покосившись на телефон, настороженно свожу брови. Из нового детсада с утра еще не звонили. Значит, все в порядке? И чертята ничего не натворили? Верится слабо…

Нет сигнала и от Адама. Но почему-то мне кажется, что он не отступит так легко. Поэтому сегодня я как на иголках.

— Так, Агата, соберись!

Перелистываю горькие «воспоминания». Переношусь в день ЭКО. В тот самый, когда были проведены пункция и оплодотворение. Затем — несколько мучительных дней на телефоне, короткие доклады врача, как развиваются «детки», подсадка. Первый тест. ХГЧ-мониторинг. УЗИ…

Встряхиваю головой, приводя мысли в порядок. Но они так и норовят хаотично разлететься.

Нервничаю.

Меня интересует донор. И я нахожу нужный пункт в договоре.

— Все правильно, — с облегчением выдыхаю.

Тот самый номер в криобазе. Описание донора в точности, как я выбирала. Лучшего из всех, что предложила клиника.

— И это не Адам, — шепчу в спутанных чувствах. — Не Адам.

Нет, он не так плох в качестве биологического отца. Скорее, наоборот. Симпатичный, сильный, здоровый. Умный. Правда, немного легкомысленный, хотя в детях это исправляется воспитанием.

Но Туманов намерен забрать ребенка, наплевав на мать, а я за своих тройняшек любого загрызу. Нам не по пути. И я искренне рада, что между нами ничего общего.

Прячу карту в нижний выдвижной шкафчик стола, убираю из архива. На случай, если Адам решит действовать через кого-то другого и поручит выдать ему всех «подозреваемых». Не хочу, чтобы он знал обо мне. Слишком личное.

И перевожу взгляд на стопку, что лежит на столе. Я отобрала истории всех женщин, которым провели процедуру в тот роковой день.

Девять мамочек.

— Нет, семь, — с тоской произношу себе под нос и откладываю две карты в сторону, предварительно проверив донора. У этих ЭКО оказалось безрезультатным. Получилось ли при следующих попытках? Запрещаю себе проверять по базе, потому что воспринимаю чужую боль как собственную.

А мне сейчас дико необходим холодный рассудок.

Я сама выясню, кто та несчастная «счастливица», которой не повезло забеременеть от циничного Адама. И скрою ее.

— Ай, Агата, я не сразу тебя заметила, — вскрикивает Лора, а я едва не выпускаю из рук документы. — Ты зачем здесь? Разве не у матери в кабинете должна быть? — хмыкает с легким налетом ехидства. Все в клинике уверены, что я работаю здесь по блату, а сама из себя ничего не представляю. И даже подруга в меня не верит. Порой даже я сама сомневаюсь в своих силах. Сложно быть дочерью известного врача.

— Поручение выполняю, — выкручиваюсь я, пока Лора переодевается. — Нужно документы подготовить для Алевтины Павловны, — намеренно маму по имени и отчеству зову, соблюдая субординацию.

— А-а-а, к визиту генерального, наверное, готовитесь? Вся клиника на ушах, а он что-то не торопится с нами знакомиться, — тараторит она, поправляя медицинский халат и намеренно расстегивая две верхние пуговички. Глаза закатываю и цокаю предупреждающе.

— Что? Ты вон и так идеальная, а мне уловки нужны, — окидывает меня взглядом.

Опускаю глаза на простую бирюзовую форму, закрытую и скромную, и пожимаю плечами, не понимая, о чем она.

— Мы на работе, не забывайся, — отчитываю строго, и Лора тут же обиженно сжимает губы.

— Макар в город вернулся, — выпаливает, не подготовив меня даже, хотя прекрасно понимает, что для меня это удар под дых. Намеренно бьет! И не останавливается, пока я пытаюсь заново научиться как дышать. Но легкие не слушаются. Замерзают вместе с сердцем. Его осколками. — Говорят, возглавит у нас детскую больницу. Представляешь, какие теперь у тебя связи нарисовались?

Отгоняю прочь мелькающие в воспоминаниях картинки: от милых, трогательных мгновений счастья до… беспросветной тьмы.

Нет, нельзя возвращаться туда. Даже на доли секунды. Иначе стальная оболочка, которой я обрастала все эти годы, затрещит по швам, словно ветхое платье с чердака.

— Говорят, он в разводе. Бывшую с ребенком за границей оставил, а сам на родине теперь практиковать будет, — не умолкает подруга. — Вдруг это как раз ваш второй шанс, как в фильмах, — мечтательно глаза закатывает. Она серьезно?

— Лора, хватит, — цежу ровным тоном.

Знала бы она, чего мне стоит сохранять внешнее спокойствие, когда внутри все горит. Не отболело, не забылось. А я так надеялась, что когда-нибудь смогу смело, с усмешкой посмотреть ему в глаза — и ничего не почувствую.

Лучше нам вовсе не пересекаться. Я не готова. Спустя столько лет. По-прежнему ощущаю себя побитой и беззащитной. Ненужной и… бракованной.

— Я все, что могла, выяснила. Ради тебя же! Завтра еще с девчонками-педиатрами встречусь, — воодушевленно лепечет, а мне хочется бросить в нее что-нибудь тяжелое, чтобы заткнуть. — Конечно, тот факт, что у тебя уже дети есть, может стать проблемой. Еще и тройняшки, — задумчиво тянет.

— Алешка для тебя тоже проблема? — отрезаю коротко и резко, защищаясь.

Стреляю в нее предупреждающим взглядом, и она наконец-то умолкает. Моя подруга порой превращается в жуткую сплетницу. Не различает границ, поддаваясь больному любопытству. Немного остываю, покосившись на стопку медкарт. Там ведь есть и… Лора.

— Я неправильно выразилась, — после паузы проговаривает сипло. — Прости, дорогая, если обидела тебя, — подходит ближе, упирается бедром в край стола. По плечу моему успокаивающе проводит. — Побледнела так, — вздыхает. — Ты ведь толком не рассказывала, что случилось. Расстались и расстались. Студенческая любовь не выдержала испытания временем и расстоянием, — повторяет мои же слова, которые были наглой ложью. Правду я похоронила глубоко в душе. — Я вообще всегда считала, что ты с ЭКО поторопилась…

— Прекрати, — руку ее сбрасываю с себя. — О моих детях никогда не говори подобное, — обнажаю зубы и злюсь невероятно.

Шесть лет она была рядом, поддерживала в трудные минуты, но я готова перечеркнуть все, поставить крест на нашей дружбе, если Лора продолжит в том же духе. Что нашло на нее в последнее время?

— Да я не о малышах же, — тушуется мгновенно, заметив мой гнев. — Я о ситуации. Согласись, нашим детям нужна полноценная семья. У меня вот никак не получается, — с грустью произносит. — А у тебя…

— …и так семья полноценная, — заканчиваю фразу вместо нее.

— Так что с Макаром у вас на самом деле случилось? — вновь жажда информации верх берет. Журналистом Лоре надо было работать, а не лаборантом. Причем в желтой прессе. — Чьи это документы? Зачем? — внезапно внимание переключает на стол.

Пристально в карты всматривается, протягивает руку, но я отодвигаю стопку на противоположную сторону.

— Говорю же, поручение, — пожимаю плечами, а сама лихорадочно думаю, чем настырную подругу отвлечь. — Архивные документы систематизирую, чтобы…

Чтобы помешать одному наглому типу совершить эгоистичный поступок. Но Лоре я ни слова не скажу. Хотя помощь лаборанта, да еще такого ушлого и всезнающего, мне могла бы пригодиться. Но нет. Иначе вся клиника в курсе проблемы Туманова будет. Даже он не заслуживает такой огласки.

Сама разберусь!

— Блин, точно! Генеральный! — Лора освобождает меня от необходимости выдумывать очередную ложь.

На ноги подскакивает, забыв о картах, о Макаре и, кажется, обо мне тоже. Подлетает к шкафу, открывает створку с зеркалом — и себя осматривает. Поправляет макияж, не такой вызывающий, как Лоре хотелось бы, ведь более яркий — запрещает начальство. Покачав головой, все-таки удовлетворенно кивает своему отражению.

Я же пользуюсь моментом. Быстро нахожу карту подруги, складываю ее вместе со своей в нижнем шкафчике стола, заперев на ключ. Решаю уберечь Лору и Алешку от Адама. На всякий случай, хоть подруга, как и я, донора из базы выбирала. Похожего на мужа.