Агония - Саманта Тоул Страница 17

Даже лучше, чем приятно.

Я подношу кофе к губам, дую на него, чтобы охладить.

— Ты — мудак, — говорю я через край чашки, одаривая его кривой ухмылкой. — Но я благодарна, что ты был здесь. Я действительно ценю это.

Потому что я понятия не имею, что бы случилось, если бы его не было. Мне бы хотелось думать, что Кайл не причинил бы мне вреда. Но когда-то давно я и подумать не могла, что он мне изменит.

Это действительно правда, что человека никогда не знаешь.

Я дрожу, и Арес замечает это.

— Ты в порядке?

— Да, я просто задумалась.

— О чем?

— О том, что могло бы случиться, если бы тебя здесь не было.

Его лицо темнеет.

— Не беспокойся об этом. Но я думаю, что тебе стоит подумать о запретительном судебном ордере.

— Мне кажется это слишком крайние меры.

Он бросает на меня раздраженный взгляд, и я уступаю.

— Хорошо, я подумаю об этом.

— А еще купи сигнал, предупреждающий об изнасиловании. Это отпугнет ублюдка.

— Я куплю его завтра. Но могу я попросить… пожалуйста, не упоминай о появлении Кайла здесь моему отцу? Он пытается заставить меня переехать к нему домой после… всего. Появление Кайла только укрепит его позицию.

Хотя я злюсь на отца за то, что он не сказал мне, что дал Кайлу деньги, я не могу сказать ему, что знаю, потому что тогда он узнает, что я видела Кайла, а этого я точно не хочу.

— Я не знаю, Ари. Твой отец должен знать.

— Пожалуйста, — говорю я тихо, глаза умоляющие.

Он вздохнул.

— Хорошо. Но при одном условии.

— Каком? — я делаю глоток своего кофе.

— Ты позволишь мне возить тебя на работу и с работы.

— Что? — моя голова вскидывается так быстро, что я слышу, как хрустит моя шея.

— Я не хочу, чтобы ты садилась на автобус и шла домой одна, пока этот урод слонялся вокруг.

— Во-первых, откуда ты знаешь, что я сажусь на автобус? А во-вторых, я уверена, что Кайл не вернется. Думаю, ты отпугнула его навсегда.

Он ставит чашку на журнальный столик.

— Во-первых, я знаю, что ты ездишь на автобусе, потому что у тебя сейчас нет прав. — Он загибает один палец. А я жду, что сейчас последует колкость о том, как я их лишилась… но этого не происходит. — И, во-вторых, этот парень не настолько умен, чтобы сдаться с первой попытки. Он вернется, поверь мне.

— Мне не нужно, чтобы ты нянчился со мной, Арес. И почему ты вообще хочешь этого?

— Потому что ты не позволяешь мне рассказать твоему отцу о том, что произошло с этим придурком сегодня вечером. И потому что, хочешь верь, хочешь нет, но у меня есть совесть, и я никогда не прощу себе, если с тобой что-то случится, а я буду знать, что происходит, и ничего не сделаю.

— Ничего не происходит.

— Там, снаружи, это было не «ничего». — Он ткнул пальцем в сторону окна. — Тот парень был пьян и агрессивен с тобой. Он схватил тебя, черт возьми. Так что, либо я твой шофер Дейзи, либо мы расскажем твоему отцу. — Он упрямо складывает руки.

Я смотрю на него, в ярости. Мне не нравится, когда меня загоняют в угол.

И с каких пор он превратился в порядочного парня, который заботится о моем благополучии?

— Так что выбираешь? — он давит. — У меня здесь номер твоего отца… так что мы можем позвонить ему прямо сейчас… — он тянется в карман за телефоном.

— Отлично! — кричу я. — Чертовски хорошо! Ты выиграл. Я буду ездить с тобой на работу и с работы.

Он засовывает мобильник обратно в карман и самодовольно улыбается мне.

Я не знаю, злиться мне или благодарить за то, что он теперь заботится о моем благополучии. И он не плохой парень, с точки зрения размеров, для псевдо-телохранителя. Он сложен как танк.

Он берет свою кружку, одним глотком выпивает кофе и ставит ее обратно на стол. Затем он снимает кроссовки, которые, кстати, огромные.

Большие ноги, огромные…

Даже не начинай, Ари.

Щеки покраснели, и я пробормотала:

— Эм… ты остаешься? — я отставила чашку в сторону, допив последний кофе.

— Ненадолго, на случай, если этот придурок решит вернуться.

— И у меня есть право голоса? — очевидно, я все еще злюсь из-за угла, в который он загнал меня минуту назад.

Он садится.

— Конечно, имеешь. Это твой дом, Ари.

— Ну, минуту назад у меня не было права голоса. — Я складываю руки на груди.

— У тебя был выбор. У тебя всегда есть выбор. Предпочел бы я, чтобы ты рассказала своему отцу о том, что случилось с этим засранцем? Да. Но ты этого не сделаешь, так что ты застряла со мной на время, пока я не узнаю, что Кайл, этот поганец, все понял и больше не вернется, и не побеспокоит тебя. Теперь, если ты хочешь, чтобы я пошел домой и оставил тебя в покое, я так и сделаю. Только пообещай мне, что закроешься после моего ухода. И, если он снова появится, ты позвонишь в полицию, а потом мне. Именно в таком порядке.

Я смотрю, как он тянется за кроссовками, чтобы снова их надеть, и у меня в груди возникает странное, тягучее чувство при мысли о том, что он уйдет. Слово «одиночество» вертится у меня в голове.

Я устала быть одинокой.

— Подожди…

Он останавливается и смотрит на меня. Я не могу встретиться с ним взглядом. Я смотрю вниз на свои руки на коленях.

— Я… ты… можешь… остаться на некоторое время. Если хочешь. — Говорю так, будто это я делаю ему одолжение, хотя на самом деле все наоборот.

Я такая жалкая, это смешно.

Я рискую взглянуть на него сквозь ресницы.

— Хорошо. — Он кивает и ставит кроссовки на место.

Я решаю не копаться слишком глубоко в том, что я не готова к его уходу. Просто… у меня никогда не было такого, чтобы кто-то заботился обо мне… ну, заботился о моей безопасности, как сейчас, и это… приятно.

Он хороший.

И это два слова, которые я никогда не думала, что скажу по отношению к Аресу Кинкейду.

Как все изменилось за такой короткий промежуток времени.

— Ты… хочешь посмотреть телевизор? — спрашиваю я его из необходимости прорваться сквозь странную атмосферу,