Мальчики из Фоллз - Пенелопа Дуглас Страница 17

Заглядывая в окна таких домов по обеим сторонам улицы, я понимаю, что мне там не место.

Однако…

Я бы хотела перед смертью увидеть Мэтти и Бьянку, спокойно спящими в одном из них. Мой взгляд задерживается на светло-голубом доме в викторианском стиле с темно-синими ставнями и крыльцом. Передний двор засажен деревьями. На ветке даже веревочные качели есть. Мэтти бы понравилось.

Выехав на темную проселочную дорогу, разгоняюсь до девяноста километров в час и быстро преодолеваю короткое расстояние до Уэстона. Пусть мы живем неподалеку от Фоллз, но это совершенно разные миры.

Вместо того чтобы двинуться в сторону Чикаго, я поворачиваю направо, пересекаю мост через реку и еду дальше по лесной дороге, разбитой за годы запустения. На обочинах стоят дома вперемешку с трейлерами, изредка попадаются заправки или автомастерские.

Потом лес уступает место городу, впереди виднеются заводы, фабрики, старые склады, переделанные в квартиры. В темноте выглядит почти красиво. Старая кирпичная кладка. Фонари.

Я не знаю, что, черт побери, манит сюда Томми Дитрих, жаждущую скрасить свою жизнь, но единственное наше достояние — это сильная футбольная команда и хорошо сохранившаяся история. Будучи речным городом, мы стали одним из первых поселений пилигримов, пересекших плато Великие равнины. Многие старинные постройки дожили до наших дней в недурном состоянии. У нас есть характер. Просто нет денег, чтобы его поддерживать должным образом.

И все же… зимой детишки из Фоллз приезжают сюда, чтобы погонять на заледеневшем Утином пруду, когда их трек приходит в негодность из-за снега.

Свернув у кофейни, мчусь по улицам туда, где точно нет камер, и оставляю угнанную машину перед заброшенным домом.

Натягиваю рукав толстовки, вытираю руль, рычаг переключения передач, той же рукой открываю дверь, после чего протираю наружную ручку.

Двинувшись на юг, преодолеваю один квартал, потом поворачиваю налево и бегу вверх по холму к дому своей родной мамы. Ее машины нет на подъездной дорожке, но внутри горит свет. Меня в равной мере охватывают страх и облегчение. Плевать, кто дома. Лишь бы не он.

Мне нужны деньги, одежда, и поспать не мешало бы. Завтра придумаю план. Главное, я еще жива.

Прокравшись сзади, снимаю сетку с окна своей спальни, однако улавливаю движение внутри. Я замираю, глядя в щель между шторами.

Бьянка сидит на своей кровати, чему-то улыбаясь. Осматриваю комнату, насколько это позволяется точка обзора. В поле моего зрения попадает парень. Он натягивает футболку, прикрывая тощую грудь, затем наклоняется и целует мою пятнадцатилетнюю сестру в губы, застегивая ремень. Я выпрямляюсь, убрав руки от окна.

«…или забеременеешь», — всплывают в памяти слова Хоука. Звучат они правдивее, чем хотелось бы признать.

— Проклятье, — бормочу, направившись к черному ходу.

Парень моей сестры — ее ровесник, но я по какой-то причине убедила себя, что у них не было секса. Конечно, был. Вот чем занимаются бедные дети из Уэстона, когда не беспокоятся о поступлении в колледж.

Открыв дверцу с москитной сеткой, медленно поворачиваю ручку, слышу, как она скрипит. Поморщившись, распахиваю дверь и вижу Мэтти. Он стоит у кухонного стола на цыпочках, с трудом удерживая равновесие, и пытается намазать арахисовое масло на крекер. Его пальцы перепачканы.

Ногти на ногах брата все еще покрыты черным лаком — я накрасила, когда в прошлый раз была дома. Это хороший знак. Отчим, похоже, попал за решетку, иначе бы заставил стереть.

Я проскальзываю в дом. Не успеваю закрыть дверь, как Мэтти оборачивается. Глаза пятилетки радостно сияют. Он роняет нож для масла.

— Аро!

Опустившись перед ним на колени, прижимаю палец к его губам.

— Ш-ш-ш-ш… — Я целую его в лоб. — Где мама?

Мэтти чешет нос, пачкая лицо арахисовым маслом.

— На работе.

Вытерев его щеку большим пальцем, беру бумажное полотенце и вытираю собственную руку. После чего поднимаю нож и помогаю брату с крекерами.

— Почему ты не спишь?

Уже за полночь. Помню, как сосчитала удары городских часов Шелбурн-Фоллз перед тем, как покинуть убежище.

Вместо того чтобы ответить мне, Мэтти принимается за готовый крекер.

Я смотрю на малыша. Он держит печенье обеими руками, откусывая кусочек за кусочком, словно кто-то может его отнять.

Горло сжимается.

Брат глотает, пока я доедаю остатки.

— Мы скоро пойдем покупать школьные принадлежности? — спрашивает он.

— Я ведь пообещала.

А я всегда держу слово, потому что не обещаю невозможное. Например, поездку на Гавайи, машину или деньги на колледж. Хочется посмеяться над тем, какой доверчивой я была, когда мать сказала, будто у меня с детства есть сберегательный счет.

Плевать, даже если меня арестуют, мы пойдем за покупками.

— Нарисовал мне что-нибудь за последнее время?

Мэтти берет еще один крекер, отрицательно качая головой, и не смотрит на меня.

Я прищуриваюсь. У него всегда есть рисунок для меня.

— Где карандаши, которые я тебе подарила?

— Папочка…

— Он тебе не отец.

Из гостиной доносится кашель, следом звук удара пустой пивной банки о другую, и я напрягаюсь. Понятия не имею, зачем вообще лелею эту пустую надежду. Мой отчим не в тюрьме. Мать никогда его не выгонит. В конце концов, он оплачивает аренду.

У нас с Бьянкой один отец, а Мэтти родился шесть лет назад в результате интрижки, длившейся около трех месяцев. Вскоре после этого появился Джон Дракос, который нашел себе удобную систему поддержки. Ему стирают белье, готовят еду, убирают за ним. Мама не хочет возвращаться к тому, чтобы самой оплачивать все свои счета.

Передав Мэтти тарелку, сажусь на корточки и говорю:

— Иди поешь в своей комнате. Закрой дверь.

Брат кивает, уже приученный не задавать лишних вопросов. Я жду, пока он уйдет. Отчим смотрит телевизор. Слышатся автоматные очереди, взрывы, потом его смех.

Еще одна дверь закрывается. Кто-то шагает по лестнице.

— Развлекся там, парень?

Пробираюсь к краю стены, отделяющей кухню от гостиной. Бойфренд сестры, наверное, уходит.

— Если изголовье кровати будет чуть сильнее долбить в стену, оно проделает дыру, — говорит Джон, усмехаясь. — Видать, она хороша.

— Господи, старик, — смеется его друг.

Я выглядываю из-за угла. Парень Бьянки открывает входную дверь и выходит.

— Больной ублюдок.

Пацан довольно рассудительный, чтобы понять, от кого хорошего не жди, и все же он оставляет свою девушку и ее младшего брата с таким человеком.

Снова вспоминается Хоук и то, как он вынес меня из «Ривертауна», подальше от дорогих ему людей. Почему-то мне кажется, что он не оставил бы свою девушку в таком