Нарушенное обещание (ЛП) - М. Джеймс Страница 17

Виктор Андреев.

Я наклоняюсь к Франко.

— Я вернусь через минуту, — тихо говорю я и киваю в сторону холма, где стоит машина на холостом ходу. Франко прослеживает за моим взглядом, и я вижу, как по его лицу пробегает тень нервозности.

— Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой? — Его голос низкий, встревоженный, и я качаю головой.

— Оставайся здесь с Катериной. Со мной все будет в порядке.

— Я твой заместитель. Я должен быть на твоей стороне…

— Сегодня ты ее будущий муж. Она только что потеряла свою мать, Франко, а Росси все еще в критическом состоянии. Прояви немного сострадания. — Мой тон жестче, чем когда-либо был с ним. Тем не менее, я начинаю беспокоиться, что спокойная жизнь, которую Франко вел в моей тени, не смогла подготовить его к его новому положению.

Может быть, мне следовало быть с ним строже, как Росси был со мной. Но сейчас я ничего не могу с этим поделать.

Я взбираюсь на холм, чувствуя, как по спине стекают капельки пота, отчего рубашка неприятно прилипает к телу. Я не был лицом к лицу с Виктором с тех пор, как был убит мой отец, когда они с Росси пришли к временному миру. Воспоминание об этом тоже обжигает мне нутро. Росси был готов заключить мир тогда, но не сейчас. Однако именно Виктор пришел просить о прекращении огня. На той неделе мы убили больше русских, чем за последние десятилетия.

Окна машины слишком затемнены, чтобы разглядеть, что внутри, но я подхожу к охранникам, окружающим машину, и поворачиваюсь, чтобы они не сводили с меня глаз. Кто-то открывает ближайшую ко мне пассажирскую дверь, и мгновение спустя оттуда выходит высокий мужчина в сером костюме, выпрямляясь во весь рост. Он выглядит старше, чем я помню, хотя Виктор всего на шесть или семь лет старше меня, ему немного за тридцать. Он неулыбчив, его жесткое и чисто выбритое лицо каменное, а льдисто-голубые глаза холодные.

Я слышал, что женщины считают его красивым. Хотя у него нет репутации распутника. Его жена умерла в прошлом году, оставив его с двумя маленькими дочерями, и он еще не женился повторно. Я удивлен, что все высокопоставленные мужчины в России и Америке не бросают ему своих подходящих дочерей. Хотя, может быть, и бросают, а мы просто не знаем об этом. Или, возможно, никто не хочет выходить замуж за холодного вдовца, которого мужчины называют Уссурийским Медведем.

Если бы я был женщиной, я бы не был склонен выходить замуж за человека, торгующего сексуальным рабством. Братва хорошо известна своим жестоким обращением с женщинами, женами, дочками и рабынями. У меня нет причин думать, что Виктор Андреев чем-то отличается, хотя ходили слухи, что его брак был заключен по любви.

Я нахожу это смешным. Виктор, мужчина, созданный еще меньше для любви к жене и семье, чем я.

— Лука Романо, — Виктор говорит с культурным русским акцентом, более элегантным, чем у Левина или солдат, которых пытают на наших складах. — Я слышал, ты хотел поговорить со мной. Прошло много времени.

— Давай не будем притворяться, что это светский визит. Ты знаешь, почему я хотел встретиться.

Рот Виктора кривится от удовольствия.

— Левин говорил мне о мире. Я нахожу это странным, учитывая, что жена вашего дона была только что убита. Хотя… — он делает эффектную паузу, окидывая меня холодным взглядом. — Я также слышал, что ты узурпировал место Витто Росси.

— Титул перешел ко мне, да. — Я стараюсь говорить как можно ровнее, хотя чувствую, как глубоко в животе начинает закипать незнакомая ярость. Я всегда был самым спокойным и собранным из ближайшего окружения Росси, вот почему он так часто посылает меня выполнять за него грязную работу. Но при виде Виктора мне хочется крови, несмотря на все мои заверения в желании мира.

Этот человек похитил Софию. Я помню синяки на ее лице, страх в ее глазах, когда она проснулась. Он ответственен за смерть Джулии.

— И теперь ты хочешь призвать к прекращению огня между нами? — Он все еще выглядит удивленным, и это заставляет меня чувствовать себя почти неконтролируемо жестоким. В моей голове проносятся видения о том, как я хватаю его за рубашку и толкаю спиной к машине или сжимаю кулак и стираю улыбку с его лица, но я знаю лучше. Его охрана была бы рядом со мной через секунду, и все, чего я пытаюсь достичь, потерпит полный крах.

Я стискиваю зубы, заставляя себя сохранять спокойствие.

— Я хочу мира, да. Больше никаких взрывов в отелях или перестрелок на улицах. Больше никаких похищений и угроз. Давай обсудим это между нами, как мужчина с мужчиной, лидер с лидером, и придем к соглашению.

Виктор оценивающе смотрит на меня.

— И что ты дашь мне за этот мир, Лука?

— Разве жизней твоих людей недостаточно? Интересно, что бы они чувствовали, если бы знали, как мало ты их ценишь?

Выражение его лица мрачнеет.

— Мои люди знают свою ценность для меня. Я спрашиваю снова, что ты предложишь мне за мир?

— Есть ли что-то, что тебе нужно?

— Что, если я попрошу тебя отдать Софию?

Моя реакция неожиданна и мгновенна, мои руки сжимаются в кулаки по бокам, когда я изо всех сил пытаюсь сохранить самообладание. Я не знаю, что злит меня больше, небрежный тон, с которым он высказал это предположение, как будто София была партией наркотиков, из-за которой нужно поторговаться, или мысль о том, что он мог бы намереваться с ней сделать. Мысль о его руках на ней вызывает у меня жажду убийства, и на мгновение я подумываю о том, чтобы поддержать стремление Росси к войне. Я мог бы стереть город с лица земли от этих ублюдков. Но не без огромного количества крови и смертей с обеих сторон. И я не готов посылать наших людей на войну с Братвой, если только не будет другого выбора.

— София теперь моя жена, — хладнокровно говорю я. — Как я уверен, ты знаешь, поскольку на следующее утро после нашей свадьбы напали на наш отель. Ты знал, кто там будет и почему. Но наверняка в этом городе есть и другие красивые женщины, которых ты можешь заманить в свои лапы и продать с прибылью. Я это знаю, я вероятно, трахал большинство из них.

Виктор посмеивается, его лицо ничего не выражает.

— Без сомнения, — сухо говорит он. — Но я не собирался продавать Софию. Я намеревался жениться на ней.

Жаль, что я не смог скрыть свой шок. Но я слишком поражен этим открытием, чтобы контролировать свое лицо, я знаю, что моя