Слабо не влюбиться? (СИ) - Никандрова Татьяна Юрьевна Страница 17

– Изначально это был просто тупой спор с Зацепиным на татушку. Думал, наколю какого-нибудь крутого медведя или, скажем, кинжал. Но, когда дошло до дела, я решил, что набивать нужно что-то значимое… Ну и в голову пришла твоя картинка. Ты ведь ее рисовала с мыслями обо мне, верно?

– Да… Да, – киваю я, разглядывая детали своего же творения на смуглой коже друга. – Это вроде как про нас. Про нашу дружбу…

– Я так и понял, – Соколов усмехается и хлопает себя по животу. – Решил, что принт нашей дружбы будет круто смотреться на моем пузе.

Татуировка выглядит завораживающе. Мастер, который ее делал, потрудился на славу. Линии плавные и четкие. Контрасты соблюдены. Пропорции тоже. Меня будто засасывает в незримую пучину прошлого, и я, потеряв связь с реальностью, протягиваю руку к Тёмкиному животу. Хочу пощупать оживший кусочек детства.

До его тела остается каких-то пара несчастных сантиметров, когда я, опомнившись, прихожу в себя и смущенно одергиваю ладонь. Татуировка располагается слишком близко к линии ремня, и касаться парня, пускай даже лучшего друга, в таком интимном месте – чересчур.

Однако Соколов подобных сомнений не разделяет. Заметив замешательство, он обхватывает мою руку и прижимает ее к себе:

– Камон, Вась, не стесняйся. Потрогай, если хочешь.

Меня тотчас обдает обжигающим теплом его кожи, и подушечки пальцев схватываются острым покалыванием. Через мое тело словно пропустили ампер этак пятьсот, не меньше. Ощущаю себя оголенным проводом – вот-вот начну искрить и потрескивать.

Тёмкин живот очень твердый. А еще горячий и гладкий. Только тонкая волосяная дорожка прямой линией тянется от пупка и ныряет в брюки.

Шок, смятение, стыд.

Эмоции смешиваются воедино и удушающим жаром приливают к щекам. Поверит не могу! Я щупаю Соколова там… Ну, то есть не совсем ТАМ, но в непосредственной близости. Еще немного – и контент сменит возрастное ограничение на восемнадцать плюс.

– Ух ты! – только и могу выдохнуть я, наконец опуская ладонь на столешницу. – Татушка огонь!

Пальцы предательски дрожат. Дыхание сбилось. Только что произошло самое эротическое событие в моей жизни, и я никак не могу унять не на шутку разошедшееся сердце.

– Я и сам кайфую, – признается парень, опуская футболку и вновь опускаясь на небольшой диванчик.

– А почему набил именно на животе? – любопытствую я, пряча дрожащие руки под стол. Подальше от его глаз. – Не самое тривиальное место.

– Не знаю, – Соколов жмет плечами и небрежно взлохмачивает челку. – Дернуло что-то. Да и предки не сразу запалят. Под шмотками ведь незаметно.

Представляю лица дяди Макара и тети Алины, когда они увидят очередной элемент Тёмкиного подросткового бунта. Они от нострила* только-только отошли, а сын им уже новый «сюрприз» приготовил. Что поделать, Соколов обожает эксперименты с внешностью, и никакими разумными доводами его не остановить.

– Родители тебя прибьют, – со смехом выдаю я. – Доиграешься.

– Поворчат да забудут. Обычное дело, – он скашивает глаза на экран, расположенный над зоной выдачи, и лениво поднимается на ноги. – Заказ готов, малая. Сейчас будем пировать.

* Нострил – прокол крыла носа.

Глава 17

– Нет, все-таки клево, что у тебя есть татуха! Теперь я тоже хочу, – откусив картофель фри, говорю я. – Это больно?

– Терпимо, – жмет плечами друг. – А что бы ты набила?

– Может, бабочку. Или птичку. Или вообще какую-нибудь жизнеутверждающую фразу, – принимаюсь фантазировать я.

– Только не одну из заезженных слезливых цитат из ВКонтакте, – хмыкает он.

Я, как человек, регулярно делающий репосты этих самых цитат на свою стену, возмущенно вопрошаю:

– Это еще почему? Ты имеешь что-то против мудрости из соцсетей?

– Нет. Просто некоторые девушки постят так много депрессивного дерьма про любовь, что уже даже я начинаю скучать по их бывшим, – иронично замечает Тёма.

М-да. Посты про чувства – это отдельная тема. Помнится, во времена влюбленности в Коленьку я очень увлекалась такими вещами. Сейчас тоже увлекаюсь, но менее рьяно. Да и вообще с недавних пор цитаты, которые действительно откликаются в сердце, так или иначе связаны с Соколовым. Стоит мне прочитать что-то меткое и цепляющее за живое, как в сознании тотчас вспыхивает его лицо. Красивое и смеющееся.

– Ты так говоришь, потому что никогда не любил, – отвечаю я, доставая из обертки чикенбургер. – Когда душа переполнена чувствами, о них нельзя молчать.

– С чего ты взяла? – Артём впивается в меня насмешливым взглядом.

Вопросительно вскидываю брови, и друг поясняет:

– Ну, что я никогда не любил?

Потрясенно замираю с распахнутым для укуса ртом. Чикенбургер находится в десятке сантиметров от моего лица, но есть мне как-то резко расхотелось.

– Ну… Я… Мне кажется, что уж о таком ты бы мне непременно рассказал, – наконец нахожусь с ответом. – Мы ведь лучшие друзья как-никак.

Вылупляюсь на Тёму в ожидании его реакции, а в памяти тотчас всплывает недавний разговор с Леркой. Она ведь говорила, что у Соколова какие-то шуры-муры с Леной Стрельцовой. Уж не в нее ли он часом влюблен?!

– Да, конечно, – друг невозмутимо трясет золотыми кудрями. – Рассказал бы.

Фух, ложная тревога.

Или все-таки нет..?

– Слушай, Тём, а ты с Леной Стрельцовой общаешься? – поддаюсь острому порыву любопытства.

– Да, бывает, – как ни в чем не бывало отзывается он, макая картофель в сырный соус.

Нет, по-моему, Соколов не уловил истинной сути моего вопроса.

– А вы… Просто друзья? Или между вами нечто большее? – плюнув на тактичность, дожимаю я.

Артём медленно поднимает на меня глаза. Смотрит внимательно и при этом улыбается. Задумчиво так, загадочно.

– Среди девчонок у меня только один друг, Вась. Это ты.

Угу. И как это понимать? Мне кажется, или Артём увиливает от ответа? Про Стрельцову-то опять ни слова не сказал.

– Приятно слышать, но все же, – не унимаюсь я. – Тебе нравится Лена?

– Да мне много кто нравится, – плечи друга снова дергаются в неопределенном жесте. – Как и тебе, наверное. У нас ведь возраст такой. Половое созревание, все дела.

Нет, он издевается! Я уже сто раз открытым текстом спросила про Лену, а он вновь мыслью по древу растекается. Причем тут половое созревание, ё-моё?

– Так у вас со Стрельцовой что-то было? Или нет?

Не хочет признаваться? Да я его измором возьму!

– Что-то – это что? – паясничает Соколов.

– А то ты не знаешь!

– Я – нет. А вот ты, походу, осведомлена о моей личной жизни больше моего, – в его голосе слышится насмешка.

Блин, ну как так получилось, что загнанной в угол оказалась я, а не он?!

– Просто слухи всякие ходят… – пытаюсь оправдаться.

– Да? И какие же?

– Ну, что вы с Леной якобы… Это… Того… Ну ты понял...

Я хоть и не вижу себя со стороны, но предполагаю, что выгляжу в высшей степени жалко. Язык заплетается, голос дрожит, глаза туда-сюда, как у бывалого наркомана, бегают. Да что со мной в самом деле? Чего так разволновалась? Подумаешь! Ну, допустим, спит он с Леной, мне-то какая печаль?

Зажмурившись от смеха, Соколов ведет головой из стороны в сторону. Кажется, своим овечьим блеянием я здорово его развеселила.

– Блин, Вась, вот ты уверена, что хочешь знать ответ на свой вопрос? Ты даже слово «секс» вслух произнести не в силах. Может, ну его нафиг эти слухи, а? Давай лучше новых Мстителей обсудим. Успела вчера посмотреть?

Он произносит это по-доброму, без издевки, но почему-то его слова для меня подобны оплеухе. Обжигают кожу и наполняет нутро клокочущим негодованием.

Что же это получается? Соколов у нас типа такой взрослый, снисходительно-заботливый. А я глупая малявка, которая безнадежно отстала от жизни. Он уже с девчонками вовсю отрывается, а мне от одной мысли об интимной близости дурно делается.

Зачем Артём подчеркивает эту пропасть между нами? Неужели и впрямь считает, что повзрослел раньше? Такими темпами ему со мной скоро неинтересно станет…