Ты сильная (СИ) - Киселева Татьяна Васильевна Страница 17

Положив телефон в сумочку, Катя разделась и зашла в воду. Волны мягко толкали её, лёгкий ветерок трепал волосы. Шаг за шагом удалялась Катя от берега, потом легла на воду и поплыла к видневшимся вдали буйкам. Плыть навстречу волнам было тяжело, и женщина устала. Ухватившись за буёк, повисла, давая себе отдохнуть. Здесь её и нашёл Александр.

— Привет. Я еле тебя нашёл, — отфыркиваясь произнёс он. — Арсений, значит, уехал?

— Привет. Уехал. Оксанка позвонила, у них там что-то случилось, — ответила Екатерина. — Ну, что отдохнул? Плывём обратно?

— Давай, — согласился мужчина.

Весь оставшийся день, до самого́ ужина они провели на берегу. Купались, загорали, разговаривали.

Катя симпатизировала Александру, этот спокойный и уверенный в себе мужчина нравился ей. И молодая женщина чувствовала, что тоже не безразлична ему. Желание, вспыхивающее в его глазах при взгляде на неё, ни с чем другим не спутаешь. Она принимала его ухаживания. Истерзанной страданиями душе требовались доказательства, что она по-прежнему хороша собой и желанна. Ничего больше Кате не было нужно. И поэтому, когда, расставаясь вечером после прогулки по набережной, Александр, нежно провёл по её щеке, заправляя прядь волос за ухо. Заглянул в глаза с немым вопросом, Катя отрицательно покачала головой. Александр вздохнул, и пожелав ей спокойной ночи, ушёл.

А Катя, вернувшись в номер, нашла в интернете, полюбившийся ей вальс. Включила его на телефоне во всю громкость и заплакала.

Она выплакивала, скопившуюся в груди боль, от обиды, предательства, оттого что ничего уже не будет, как прежде.

Она оплакивала свою любовь, которая всё ещё жила в её сердце. Сегодня ей ещё можно быть слабой. Сегодня она позволяет себе плакать. А завтра закуёт своё сердце в броню. Завтра она будет сильной, такой, какой её хотел видеть Женька.

Утром Катя сходила на завтрак. Затем не торопясь, собрала вещи и пошла на берег. Долго стояла, всматриваясь вдаль, слушая шёпот волн и крик чаек. Потом повернулась и наткнулась на стоя́щего позади Александра. Задумавшись, Катя не слышала, когда он подошёл.

— Здравствуй, ты позволишь тебя проводить? — спросил он улыбаясь.

— Здравствуй, Саша. Ну если хочешь, то проводи, — согласилась женщина.

Они подошли к корпусу и поднялись на этаж. Катя сдала номер, а Александр взял её вещи. Спустились в холл, практически одновременно с подъехавшим такси. Александр открыл перед ней заднюю дверцу, уложил вещи в багажник и сел рядом. Они ехали молча, и Катя даже задремала, уронив голову ему на плечо. Прощаясь у входа в терминал, Александр произнёс, — Катя, ты мне очень нравишься. Я понимаю, что всё это преждевременно. Возможно, у тебя с мужем, всё ещё наладится, но можно я буду тебе писать? Пожалуйста.

Катя грустно улыбнулась и сказала, — Можно Саша. Обещаю, что обязательно отвечу. И спасибо тебе за всё.

Екатерина повернулась, чтобы уйти, и оглянулась на его зов.

— Катя!

Александр стремительно шагнув к ней, обнял за плечи, прижал к себе и жадно поцеловал в губы. Потом отпустил и негромко произнёс, — Прости. Счастливой тебе дороги, Катя. — повернулся и не оглядываясь пошёл прочь. Катя ошарашенно смотрела ему вслед. Это было странно, но поцелуй ей понравился. Понравился напор и страсть, с которой он целовал её. Она провела пальцами по горящим губам, вздохнула и отправилась на посадку.

На следующее утро она открывала калитку в ограду к родителям. Услышав шум, подъехавшей машины, на улицу выскочили дети, — Мамочка! Ура, мамочка приехала!

Они, как две маленькие обезьянки повисли на шеи у матери. Катя смеялась, — Вы же меня уроните. Господи, какие вы у меня большие стали.

— Оставьте мать в покое, сорванцы. Дайте ей отдохнуть с дороги, — улыбаясь, произнесла бабушка, стоя́щая на пороге. — Данька, тащи материн чемодан. Заходите в дом, сейчас я вас кормить буду.

— Здравствуй, мама, — Катя обняла и поцеловала мать, — А где отец?

— Сейчас придёт. В магазин послала, — ответила та.

Катя с любовью трепала отросшие вихры на голове сынишки, прижимала к себе дочку. Аринка льнула к ней, заглядывала в глаза. — Мамулечка, какая же ты у нас красивая. Как ты загорела.

Катя засмеялась, — Вы тоже загорели не хуже. Прямо как негритята стали.

В дом вошёл отец, — Ну здравствуй, дочка. С приездом. Как отдыхалось?

— Ну отдыхать же, не работать, пап. Хорошо отдохнула. Сенька по экскурсиям таскал.

— Жалко, что он не приехал, паразит. Ждали мы его, — пробасил с укоризной отец.

— Оксана позвонила, пап, что-то там случилось у них. Вот он и улетел. Обещал, что как разберётся, то приедет. — заступилась за брата Катя.

— Хватит вам там разговаривать, давайте к столу. Голодная, поди с дороги-то. Да и мы ещё не завтракали, — ворчливо прикрикнула на них мать.

— Не шуми, Татьяна, идём мы уже, — и они все уселись за стол. Ожидая дочку, Татьяна Васильевна наготовила еды, словно на свадьбу. Соскучившись по домашней еде, Катя с аппетитом поела.

После позднего завтрака настало время подарков. Детям Катя привезла футболки с дельфинами и ракушек. Матери, сарафан с голубыми васильками, а отцу бутылку адыгейского коньяка и трубку. И всем четверым соломенные шляпы.

— А мне-то зачем, — спросила Татьяна Васильевна, — я же на реку-то не хожу.

— Будешь в огород надевать, — улыбнулась Катя.

— И то дело, все соседи от зависти помрут, — усмехнулась мать.

Дети, надев новые футболки и шляпы, сложив в пакет ракушки, убежали на улицу. Пришло время Кате поговорить с родителями.

— Женька тока вчера ушёл из дому. В материнский дом вещи перетащил. Он там ремонт сделал. Я была у вас, всё чисто. Продуктов полный холодильник. Ирка с ним не жила, я тебе об энтом говорила. Она сейчас на сохранении в больнице лежит. — поделилась новостями мать.

— Ты что делать-то намерена, дочь? Там с этой изменой и этими детьми не всё ясно. Что-то там Клавка крутит. Ты бы поговорила с мужем-то дочь, — задумчиво проговорил отец.

— Пап, ну ё-моё! Ну, что там не ясно-то? Он мне сам сказал, что ребёнок от него, что изменил мне. Что изменилось-то вдруг? — Катя горько вздохнула.

— Я, конечно, буду с ним разговаривать. Мне надо узнать, когда будет суд. Я дом думаю на продажу выставить. Уехать я хочу.

— Куды ж ты собралась? — ахнула Татьяна Васильевна. — А как же мы?

— Сенька к себе зовёт. Обещает помочь устроиться. А потом, может, и вы туда к нам переедете. Не будет мне здесь жизни мама.

— Ты, прежде чем решать с кондачка, всё же мужа выслушай сначала. Он мне сказывал, как всё произошло. Нечисто там, не верю я, что Женька мог так с тобой поступить. Не похоже это на него, — насупившись проговорил Алексей Иванович.

— Хорошо пап. Я обязательно выслушаю его, — пообещала Катя.

Побыв ещё немного с родителями, она отправилась домой. У калитки встретила соседку. Клавдия Абрамовна зыркнула исподлобья и ехидно пропела, — Радёшенька поди, что мужа-то сплавила. Ишь прикатила, загоревшая вся. Поди кавалера себе нашла там на югах-то?

— Может, и нашла, не ваше это дело! Лучше бы за своей внучкой следили, чтобы она по чужим койкам не прыгала, — рявкнула Екатерина и зашла во двор.

— Вот и приехала домой. Добро пожаловать в ад, Катенька. — горько прошептала она. Настроение и так подпорченное после разговора с родителями, вконец испортилось.

Отомкнув двери, Катя переступила порог своего дома. Тихо, чисто и неуютно.

Нет, в их доме было всегда уютно, этот уют они создавали вдвоём с Женькой. Обсуждали каждую вещь, что приобреталась для дома, с любовью обустраивая семейное гнёздышко. И в этот их уголок им всегда хотелось возвращаться. Всегда, но...

Но сейчас Катя чувствовала себя не по себе, она оставила чемодан в прихожей и прошлась по дому. Заглянула в холодильник, он и вправду был полон. И не только привычными продуктами, но и любимыми деликатесами, которые они себе изредка позволяли.

В спальне глянув мимолётом на идеально заправленную кровать, открыла шкаф. Практически все свои вещи муж забрал, остался только костюм, в котором Кате Женька больше всего нравился и домашняя одежда, опять же из того, что нравилось, да и покупалось для него ею, Катей.