Сьюзен Кэрролл - Жена Для Чародея Страница 17

Медлин неохотно подошла к мужу и вложила пальцы в его ладонь. У него были крупные, сильные, горячие руки, и ее холодные пальцы сразу согрелись.

Она терпеливо, хотя и с неприятной внутренней дрожью сносила его бесцеремонное разглядывание.

– Вы всегда так одеваетесь? - с оттенком презрения спросил Анатоль. - У вас такой вид, будто вы готовитесь к встрече с королем.

Медлин была не настолько глупа, чтобы принять эту фразу за комплимент. Она машинально расправила складки блестящего абрикосового шелка и ответила:

– Ради короля я, пожалуй, не стала бы так стараться.

– Значит, вы старались для меня?

– Да.

– Пустая трата сил и денег.

– Теперь я это хорошо понимаю, - ответила Медлин.

– В будущем вам придется одеваться попроще. - Он выпустил ее руку, указал пальцем куда-то повыше шеи.

– Это снимается?

– Что именно? Моя голова? - с наигранным недоумением спросила Медлин.

– Нет, эта гора муки.

– Разумеется, снимается. Это всего-навсего парик.

– Хорошо. Снимите его.

– Здесь? Сейчас? - воскликнула Медлин.

– Именно здесь и сейчас.

Медлин собиралась было воспротивиться такому унизительному требованию, но в глазах Анатоля она увидела огонек мрачного нетерпения, подсказавший ей, что в случае неподчинения он снимет парик сам и при этом церемониться не станет. «Так же, как он поступил с портретом», - подумала Медлин, и ссадина на шее снова напомнила о себе неприятным жжением.

С тяжелым вздохом она принялась разбирать сложное произведение парикмахерского искусства, но это оказалось нелегким делом. Покрой платья не позволял ей высоко задирать руки, поэтому приходилось низко наклонять голову. Во все стороны разлетались пудра и шпильки, так что к тому времени, когда Медлин удалось избавиться от парика, она уже вовсю чихала.

Анатоль наблюдал за этой процедурой с непроницаемым видом. Потом он взял парик из рук Медлин и брезгливо, словно дохлую крысу, бросил его в камин. Белокурые локоны смешались с грязно-серым пеплом.

Медлин тихонько ахнула, а он невозмутимо отряхнул руки от пудры. Практичная сторона натуры Медлин возмущалась таким расточительством, но, с другой стороны, она понимала, что все равно никогда бы не надела парик снова.

Взору Анатоля во всей красе предстали ее собственные пышные рыжие кудри. Он так странно повел себя при виде единственной пряди, что Медлин даже не знала, чего можно ожидать от него теперь. Однако ей не оставалось ничего другого, как вынуть оставшиеся шпильки, так что огненные пряди рассыпались по плечам. Девушка внутренне сжалась, когда Анатоль приблизился, протянул руку и с опаской коснулся одной из прядей. Локон вытянулся на его мозолистой ладони, словно язычок пламени.

Медлин затаила дыхание. Анатоль был так близко, что некуда отвести взгляд, поэтому она невольно смотрела на него, замечая то, чего не заметила прежде: густой загар, крепкую мускулистую шею, тени от ресниц на высоких скулах.

Анатоль прижал локон подушечкой большого пальца и с неизъяснимым выражением проговорил, обращаясь к самому себе или к другому, невидимому Медлин собеседнику:

– Это цвет огня.

– Мне очень жаль, - отозвалась Медлин, при этом сама не понимая, за что извиняется. Может быть, дело было в том, что всю сознательную жизнь ей приходилось стесняться рыжих кудрей, которые так отличали ее от прочих белокурых членов семейства Бертон.

Девушка выдернула локон из пальцев Анатоля, отбросила назад, попятилась и, только оказавшись на достаточном расстоянии от мужа, перевела дыхание.

– Жаль, что мои волосы вам не нравятся, - расстроено повторила она.

– Я не сказал, что не нравятся. Безусловно, любые волосы предпочтительней этого нелепого парика, а к их цвету просто надо привыкнуть. Осмелюсь заметить, вы будете выглядеть лучше, когда причешетесь.

– То же самое я могу сказать о вас, сэр, - не удержалась от замечания Медлин, устремив взгляд на буйную темную гриву.

Пропустив мимо ушей эти слова, Анатоль продолжал изучать ее как некий неодушевленный предмет. На этот раз он приподнял подол абрикосового платья выше щиколоток. Медлин с возмущенным восклицанием вырвала юбку у него из рук, а он как ни в чем не бывало спросил:

– Что это у вас на ногах?

– Обычные туфли на каблуках.

– Я так и подумал, когда увидел, как вы передвигаетесь. Совершенно непрактичная обувь. Вы шею себе сломаете на наших лестницах. Избавьтесь от них.

Сейчас? - хотела было спросить Медлин, но сразу поняла, что это глупый вопрос. Прислонившись к мраморному столу-тумбе, она скинула туфельки. Ее рост сразу уменьшился на несколько дюймов. Теперь - без туфель и без парика - она едва доставала макушкой до плеча Анатоля.

– Хотите, чтобы я еще что-нибудь сняла? - с вызовом произнесла Медлин и тут же пожалела о сказанном, потому что в глазах Анатоля вспыхнул опасный огонек, а взгляд устремился на вырез лифа.

Но он лишь холодно бросил:

– Нет. Если снять что-нибудь еще, от вас совсем ничего не останется.

Малый рост всегда служил причиной тайных страданий Медлин. У нее загорелось лицо.

– Если наш договор остается в силе, сэр, вы воздержитесь от любых упоминаний относительно моих размеров, особенно… - Она замялась, сложила руки на груди. - Я достаточно велика для любых практических нужд.

– Решено. - Губы Анатоля дрогнули в сардонической усмешке.

Медлин продолжала оскорбленным тоном:

– Я полагаю, вас больше привлекают особы с пышными формами, наподобие моей кузины Хэриетт, но вам придется научиться сдерживать свои порывы. По крайней мере, в моем присутствии.

Улыбка Анатоля превратилась в неприятный оскал, а на скулах вспыхнули багровые пятна.

– Если наш договор останется в силе, мадам, вы воздержитесь от любых упоминаний об этом случае. По крайней мере, я предпочитаю о нем забыть.

– Решено. - Но Медлин слишком хорошо понимала, что поцелуй, который Анатоль подарил Хэриетт, был не просто формальным приветствием, и эта мысль не давала ей покоя, как соринка в глазу. - Хотя довольно трудно забыть, как твой жених обнимал другую женщину.

– Черт возьми, я просто ошибся! Неужели мне, придется выслушивать напоминания об этой глупой ошибке до конца жизни?

– Я не собираюсь больше упоминать об этом прискорбном случае. Но дело в том, что мы с Хэриетт не так воспитаны, чтобы с нами можно было обращаться словно с трактирными девками. Ни она, ни я не привыкли к подобному поведению. Хэриетт до этого случая никогда не целовалась… А я вообще никогда.

– Это жалоба?

– Нет, разумеется, нет.

– А мне показалось, что так оно и есть, - предостерегающе заметил Анатоль.