Маргарита Южина - Портрет супруги слесаря Страница 17

– Погоди, Валюша, сейчас она сама прибежит, – успокаивал он супругу, смутно понимая, что никто сейчас не прибежит, собачонки нет.

Он достал из кухонного шкафчика пакетик с собачьим лакомством и принялся нещадно им шуршать. В любое другое время Боника уже повизгивала бы у ног хозяина, но сейчас она даже не отозвалась.

– Боника! Бонечка! – открыв дверь, кричала Валентина в подъезд. – Моня, она убежала.

– Валюша, успокойся, – отводил глаза муж. – Ну куда она могла убежать?

– Она убежала на улицу, – уже всхлипывала любящая хозяйка. – Я, конечно, понимаю… Ты, наверное, будешь обижаться и говорить, что я… что я собаку люблю больше, чем тебя, и ты ее любишь не так сильно, как я, но… Но мы же ее не оставим пропадать, правда же, Моня?

Мефодий Сидорович уже натягивал куртку.

– Погоди, Моня, я с тобой, – торопливо стягивала нарядное платье прямо в прихожей Валентина Адамовна. – Моня, помоги, там за шпильку зацепилось.

– Валя, я сам, сиди дома.

– Я с тобой, – упрямо сдвинула брови жена. – И, Моня, не спорь со мной сегодня.

Они вышли на улицу, и их обдало холодным ветром.

– Валюша, лучше бы ты дома сидела.

– Дома я бы с ума сошла, – вздохнула жена, и окрестности огласились ее зычным кликом: – Боника-а-а-а! Боника-а-а-а! Ко мне! Иди к мамочке-е-е!

Неизвестно, куда подевалась собачонка, но во дворе ее тоже не было.

– А может быть, она попала под машину? – вдруг снова всхлипнула женщина и заревела, как маленький ребенок. – Она не… не умеет пе… переходить ули… улицу… А сейчас та… такие води… водители! Так носят… носятся!

– Пре! Кра! Тить! – вдруг сурово рявкнул ее тихоня Моня. – Не сметь хоронить собаку, пока мы ее не найдем! Ясно тебе?!

– Я… ясно, – испуганно захлопала глазами жена. – А к дороге пойдем?

– Разумеется! И никакой мне чтоб самодеятельности! Слушать мою команду, ясно?!

– Ясно…

Они бродили возле дороги, заглядывали в закоулки и даже прошлись возле темного школьного двора. Собаки не было.

– Моня… погоди-ка… Ты слышишь? – вдруг насторожилась Валентина Адамовна.

Мефодий Сидорович и сам уже слышал какое-то слабое повизгивание, только еще не понимал, откуда оно доносится.

– Это…

– Я просил мне не мешать! – строго прервал супругу муж. – Я думаю, это там… Вон оттуда пищат… Из этого люка.

Они торопливо подбежали к здоровенной, наполовину открытой крышке люка возле школьного двора. Просто непонятно, как это рядом с детским учреждением находилась такая мина замедленного действия. И это хорошо, что попала собака, а если б ребенок? Нет, они с Мефодием обязательно крышку закроют, да еще и проверят, хорошо ли лежит.

Так думала Валентина, а сама уже пыхтела, оттаскивая тяжелую крышку.

– Валя, ну чего ж ты ухватилась? Я ж сам! – отталкивал супругу от люка Мефодий Сидорович.

– Да куда ты меня…

– Я сказал, я сам!

Валентина послушно отступила. Поскуливание доносилось именно из этого люка. А если Боника скулит – значит, живая.

– Боника, девочка моя, – принялась звать Валентина Адамовна. – Сейчас мамочка тебя достанет.

– Папочка ее доставать будет! Чего это мамочка полезет? – изучал открытый люк Мефодий Сидорович.

Собачка внизу заскулила громче.

– Ой, Моня! Она так плачет! У нее такой голосок сделался… – снова тихонько заплакала Валентина.

– Сейчас достанем… Только здесь же лестницы нет… – раздумывал муж. – А высота небольшая.

– Ой, Моня, она сейчас умрет там!

– Спрыгнуть-то я спрыгну, а вот назад как? – размышлял Мефодий Сидорович. – Валя, давай позвоним в службу спасения.

Валентина горько махнула рукой.

– Да что ты! Так они и поедут! Вон у тети Ани кошка на дерево залезла, так они ее вместе с кошкой послали. – И она опять приготовилась рыдать. – Монечка, а может быть, я сама, а? А ты меня с Боникой вытащишь?

– У тебя для этого есть я, – повернулся к ней муж.

И Валентина при этом скупом свете неблизкого фонаря вдруг увидела – какой же красивый у нее муж! Ну да! Правда красивый! Вон какие у него брови, не то что у Иван Иваныча – весь лоб как сорняками зарос, у Мефодия такая линия… И нос такой прямой… И глаза какие… И ресницы…

– Моня… Мефодий… – вдруг пролепетала она. – Как хорошо, что наш Володя в тебя уродился. Такой красавец!

Моня беспомощно захлопал действительно темными ресницами и уже хотел жене ответить что-то теплое, нежное… Но тут из люка донесся особенно громкий визг.

– Мефодий! Она погибает! – ринулась на колени перед люком Валентина.

И он спрыгнул. Просто испугался, что Валюша сама спрыгнет, не выдержит. Поэтому и ухнул вниз. И только потом вспомнил – а как же обратно?

Спрыгнул Мефодий Сидорович очень удачно: во-первых, не повредился сам, высота оказалась небольшой, во-вторых, внизу не было воды, а это здорово, и, в-третьих, не повредил собачонку. Собачонку. Да. Потому что в люке оказалась совсем не Боника, а незнакомый маленький беленький щенок. И теперь Мефодий Сидорович просто не знал, что ответить жене.

– Мефодий! Родной мой! Ну как вы там?! Ты ее нашел? На ручки возьми ее, а я… Я сейчас Володе позвоню, пусть помогает.

– Позвони, Валя, – негромко сказал Мефодий Сидорович. – Пусть поможет… Если не спит.

– Мефодий, только я… – у нее от волнения осип голос. – Я телефон дома оставила! Ну надо же!!! Ну почему я такая тупица?! Я же…

– Ты просто торопилась, Валя, вот и забыла. Иди. Я подожду.

Она уже неслась к дому, а он еще кричал, чтобы она по темноте не шла, а бежала вдоль дороги, где фонари.

Она никогда не бегала так быстро. И никогда еще в жизни ей не было так стыдно. Почему стыдно? Она ведь ничего не сделала! Она даже не оставила Николая дожидаться Мефодия! И все равно. Как она могла? Как посмела столько лет не видеть, как ее любит этот прекрасный человек? Нет, она знала… Раньше… А сейчас просто не замечала. Привыкла. И ведь правда – ей было все равно, что у него на рубашках помада, что в ресторане с девушками сидит… Доверяла? А может быть, не дорожила? А что же сейчас случилось? Он прыгнул за ее любимой собачкой? Нет, не то… Она просто в какой-то миг поняла, что он может уйти. Она просто может его потерять. Совсем. И не будет тогда ни его нелепых стихов, ни его неловких подарков, ни песен… Как же это в старенькой песенке-то поется?… Парень ушел и песенку с собой забрал. И все стало плохо. Вот и Валентине вдруг стало плохо.

– Еще и телефон этот оставила, тетеря! – корила она себя, задыхаясь от быстрого бега.

Дома стояла тишина. И в самом деле – кому шуметь?

Валентина подлетела к столику, где всегда лежал ее телефон, и на экранчике тут же высветились пять звонков.

– Откуда столько? – удивилась она. – Все от Володи… Что у них там стряслось?