Екатерина Вильмонт - Прощайте, колибри, хочу к воробьям! Страница 18

– То есть вы считаете, что другие партии ему не по зубам? У него же мировое имя! И сказочный голос.

– Ну, не знаю… Я его не люблю, но, может, я несправедлива к нему.

– А вот сегодня мы его послушаем в «Трубадуре». Может, пересмотрите свое отношение?

– Попробую.

И Мирон принялся рассказывать мне о своей мечте:

– Поймите, Женя, русские певцы сейчас поют по всему миру и очень успешно, но они рассеяны, ну, вроде как евреи…

– А вы хотите создать что-то вроде оперного государства Израиль? – засмеялась я.

– Вот именно! – воодушевился он. – Мы с Фархадом около двух лет носимся с этой идеей, и у нас уже стало что-то вытанцовываться, но нужны огромные деньги, я кое-что надыбал, но мы решили начать с «Иоланты», одноактная опера, недорогая в постановке, немноголюдная и такая красивая. Но одного спектакля для такого проекта мало.

– Понимаю. Но нет возможности замахнуться сразу на несколько, это, так сказать, пробный шар? Но у Фархада большое имя, оно само по себе уже приманка…

Мне позвонил Фархад.

– Женечка, все в порядке?

– Да, Мирон вовсю меня опекает, вечером идем слушать «Трубадура».

– Я скоро прилечу, в оперу не пойду, так что увидимся завтра утром. Заеду за тобой в гостиницу в половине десятого.

– Хорошо, Фарик. У тебя грустный голос.

– Просто устал. Не беспокойся, Женечка. Все в порядке.

«Трубадур» – одна из моих любимых опер.

И в сегодняшнем спектакле было немало удач. Роскошный Манрико, потрясающая Азучена, дивная Леонора, не было только графа Ди Луна… То есть он был – красивый, фактурный, с роскошным тембром, но как бы его и не было. Мирон очень внимательно наблюдал за моей реакцией.

А публика, надо сказать, была в восторге.

– Ну, Женечка, я смотрю, Дроздовский вас не впечатлил?

– Нет. Понимаете, Мирон, Ди Луна же сложный, неоднозначный образ.

– Но публика сходит с ума!

– Это личное дело публики. А мне не нравится. Понимаете, он же совершенно пустой…

– Пустой? – Мирон внимательно на меня посмотрел.

– Ну конечно! Он же влюблен только в себя. Знаете, Марио Ланца когда-то сказал гениальную фразу…

– Ну-ка, ну-ка!

– «Принято говорить, что у человека прекрасный голос, но это не важно, важно, чтобы у прекрасного голоса был человек». Это не дословно, но…

– А ведь и вправду гениально сказано.

– Ну вот! А я в данном случае человека за этим роскошным голосом не ощущаю. Абсолютно! Но Роберта споет, не сомневаюсь.

– Женя! Женечка! Как же мне не хватало именно этой мысли! Не стану я его брать! И платить ему сумасшедший гонорар не хочу! Я вспомнил одного парня из Молдавии, у него сказочный голос, и для него приглашение в такой проект будет просто счастьем, у парня не очень ладится… Решено, посылаю Дроздовского! И экономия существенная, и можем вытянуть одаренного парня на европейский уровень!

– А Фархад его слушал?

– Не знаю. Честно говоря, я о нем позабыл совсем, но когда вы сказали про человека… Там он есть… И у него еще бездна юмора…

– А как его зовут?

– Андрей Мунтяну.

– Никогда не слышала, хотя это неудивительно.

– А давайте я сейчас вам его покажу. – Он помахал перед моим носом своим планшетником, с которым не расставался. – Хотя нет, сперва надо поужинать. Вот что! Ужинать поедем за город, в машине посмотрите и послушаете.

– Годится! – воодушевилась я. Я уже чувствовала себя с этим боровичком как со старым приятелем.

И тут Мирону позвонил Фарик.

– О, друг! Ты приехал, а мы с Женечкой собираемся ужинать, может, ты с нами? Я тут вспомнил про одного парня с таким голосом… Женя Дроздовского забраковала. И так, знаешь ли, убедительно. Хорошо, спускайся, мы сейчас за тобой заедем. Женя, Фарик едет с нами!

Я обрадовалась. Я чувствовала себя в своей стихии.

– Друзья мои! – воскликнул Фарик. – Вы, кажется, нашли общий язык? Я страшно рад.

– Да, Женя – редкая умница! – восторженно произнес Мирон. – Невероятно ценный кадр. Я тут целый день с ней пообщался… По-моему, Узбек, тебе жирно будет держать ее на ролях твоего секретаря. Давай лучше она будет у нас секретарем проекта или как там эта должность называется…

Фархад слегка растерялся.

– Нет, – сказала я. – Я пока еще не в состоянии заниматься оперным проектом, и вообще, у вас тут что-то вроде русских сезонов Дягилева затевается, мне это пока не по силам. Я буду заниматься делами Фарика и по мере возможности чем-то помогать проекту. Только так.

– Ты видал, Фархад? Вот это женщина!

– Спасибо, Женька, ты настоящий друг.

– Мирон, а давайте послушаем вашего молдаванина.

– Да-да, разумеется.

Он остановил машину, включил планшетник, поискал там что-то, и вдруг машину заполнил голос, от которого я вздрогнула и мурашки по спине побежали. Он пел арию Ренато из «Бала-маскарада» Верди.

– Кто это? – закричал Фарик. – Это не итальянец, у него произношение неважное, но голос… А музыкальность какая… Мироша, кто это?

– Андрей Мунтяну.

– Никогда о нем не слышал. Но это же…

– Я завтра вызываю его сюда, – заявил Мирон.

– А он что, свободен?

– Да, ему не везет почему-то.

– С такими данными? Значит, повезло нам. Мы сделаем с ним Роберта… – крайне воодушевился Фарик, – давно не слышал такого волшебного тембра. Черт, а он ведь молдаванин, это может быть препятствием…

– Нет. Он женат на русской, живет в Москве, оттого и провис… Живи он в Молдавии, они бы из него сделали национальную гордость, а так…

– Мирон, а почему ты только сейчас о нем вспомнил?

– Это благодаря Жене!

– Ну да, – засмеялась я, – благодаря Жене, которая даже не подозревала о его существовании.

– Именно! Я вспомнил о нем, когда услышал от Женечки слова Марио Ланца.

– Какие слова? – заинтересовался Фархад.

– Насчет того, что не у человека должен быть голос, а у голоса человек.

– Ну надо же, как сформулировано!

– Женя утверждает, что у Дроздовского есть голос, но без человека за ним.

– А ведь верно! Мне он зачастую тоже казался пустым…

– Вот, еще суток нет, как Женя с нами, а от нее уже грандиозная польза и экономия. Мунтяну будет довольствоваться тем, что мы ему предложим, а Дроздовский пусть гуляет!

В результате в отель я попала в половине второго ночи и уснула, едва уронив голову на большую мягкую подушку.

Петр Николаевич с женой возвратились в Москву. В аэропорту их встречал Константин.

– О, вид у вас истинно молодоженский! – воскликнул он.

– Костя, как мило с вашей стороны, что вы нас встретили!

– Да ерунда! К тому же я должен подключить свой подарок!

– Какой подарок? – удивилась Анна Михайловна.

– Как? Папа вам не сказал, что я преподнес вам на свадьбу телевизор?