Украденная семья (СИ) - Дали Мила Страница 18

— Конкурс окончен, — грубовато хрипит.

Макарова как ужаленная подпрыгивает:

— Это против правил!

Адам приподнимает бровь, смотрит на тощую брюнетку, как на моль. Ну, или таракашку несущественную.

— Разве нам объявляли о запретах? Нет. — Для убедительности разворачивается к воспитательнице и та соглашается с Лютольфом.

Чтобы погасить вопли Макаровой, прибавляют громкость музыке. Я с облегчением выдыхаю, видя, как у Алиски загорелись глаза. Все ради них отдать готова и мне плевать, что все лавры от малышки получает Адам. Главное, она счастлива.

— Ура! Мой папа супергерой!

Прыгает и машет кулачками дочь.

Когда происходит награждение, мама снимает церемонию на телефон. Для памяти.

После завершения программы оставляем детей в садике до вечера, расходимся по домам. Подле тещи Лютольф ведет себя максимально приветливо. Как заботливый муж, тактично дотрагивается моей спины, галантно пропускает вперед. Он помогает накинуть мне куртку, помогает и маме.

В фойе садика буквально вибрирует завистью от взглядиков других матерей.

Даже Иванчуков — бывший идеал для подражания, померк. А раньше как ферзь маститый вышагивал по садику.

— Юленька, сегодня я заберу дочь сам. Не хочу тебя напрягать лишний раз.

Нарочно говорит при моей маме Лютольф. От его слов в душе закручивается горячий клубок страха.

— Ну что ты! Мне совсем несложно… — пытаюсь настоять.

— Нет, Юль.

Отсекает Адам.

Мама повязывает шарф на голову, становится между мной и Лютольфом.

— Юлька, не спорь, когда муж инициативу проявляет, — она, как всегда, на стороне зятя. Оборачивается к Адаму, — главное, на выходные привези мне внучку, а дальше хоть трава не расти!

— Непременно.

Мы выходим из садика, топаем, как и остальные родители по дорожке. За воротами я вижу черный новенький внедорожник, который сразу же выделяется на фоне не столь помпезных седанов. Адам подводит нас к роскошному авто, щелкает брелком и распахивает заднюю дверь для мамы.

— Вадик! — охает она. — Откуда такая машина?

— Поменял должность, — уверенно отвечает, приглашая маму в салон, — теперь я личный водитель очень влиятельного бизнесмена. Царёва. Знаете его?

Конечно. Именитый миллионер известен каждому в нашем городе, ровно так же, как и его баснословный капитал.

Мама растерянно хлопает глазами, улыбается, не веря удачи любимого зятя. Лютольф преспокойненько усаживает тещу. Я сама карабкаюсь на переднее кресло, Адам падает рядом и проворачивает ключ в замке.

Как лихо он придумал авантюру и успел договориться. Зуб даю, что этот Царёв раньше приезжал на поклон к Адаму за помощью. Не без покровительства и блестящей чуйки Лютольфа банкиру удалось преумножить свое состояние. А теперь он прикрывает финансиста, ведь какой бы острой ни была ситуация с полицией, Лютольф не сможет отказаться от комфорта. Он обязательно найдет лазейки, чтобы обставить правоохранительные органы и продолжать пользоваться привычными благами. Наверное, для Адама садиться в нашу старенькую Мазду хуже тюрьмы.

Незаметно улыбаюсь, поддерживая фарс Лютольфа. Мы двигаемся к району, где проживает мама. Адам как джентльмен подает теще руку на выходе, снова покоряя ее сердечко.

Я вижу, как задрался рукав моей курточки, демонстрируя ювелирный браслет на запястье. Спешно поправляю вещь, скрываю украшение от родной матери. Ни к чему мне лишние вопросы.

Только мама за дверь как все безоблачное и по-семейному теплое настроение Лютольфа улетучивается без следа. Хмуро он возвращается в авто, молча жмет педаль газа, на скорости выруливает со двора.

— Адам, я не враг тебе, поверь…

С силой напрягаю кулаки в карманах, пытаясь разрядить гнетущую обстановку.

— Не говори того, за что потом не сможешь ответить. Верность — самый ценный подарок. В моей жизни пальцев одной руки хватит, чтобы пересчитать людей, которые действительно мне близки. Вадик был из их числа, жаль не оправдал надежд.

— Мы все обжигаемся, но иногда стоит рискнуть, — всем телом тянусь к Лютольфу, едва касаясь его руки, — на свете много порядочных людей!

— Пока им выгодно.

Ах, Лютольф, ну что ты за человек такой?

Замечаю, как машина съезжает на трассу и мчит в особняк Адама.

— Прости меня за ту ночь… пойми… очень сложно принять прошлое. Осознавать что я разменная монета.

— Винить здесь надо только идеального Вадика. Тобой он всего лишь прикрыл свой зад. Впрочем, как и моей безопасностью. А вообще, ты права, очень сложно быть разменной монетой, особенно когда стараешься идти на контакт, но в ответ ни одного слова благодарности не слышишь. Я бы мог заточить тебя в подвале, запугивать. Изломать твою личность и подстроить под себя. Но вместо этого ты получаешь все лучшее, я обеспечиваю, покупаю все — от помады, до трусов. Если я тебе противен, можешь не волноваться, ты возьмешь вознаграждение, за непыльную работенку. — Сбавляет скорость и спускается к забору особняка. — Радуйся Синицына, брату удалось построить мне алиби. Депутат, который регулярно обращается к Марку, прикроет меня. Юль, больше не нужно притворяться.

У Сатаны характер гораздо лучше, чем у Лютольфа. С ним невозможно нормально договориться! И я ни на грамм не удивлена, почему Адам может по пальцам пересчитать друзей, а уж тем более задумываться о любовных отношениях. Покажите мне ту идиотку, которая сумеет растопить сердце этого бездушно Дьявола! Где та сумасшедшая?

И я вся расстроенно шмыгаю носом, смотрю в непробиваемые глаза Адама и вижу в них пустоту.

— Гад такой и мерзавец! Чего уставился? Да! — кричу, размахиваю руками, ударяю по панели авто, потом по плечу Адама. — Ты мне нравишься, Лютольф. Ты красивее, умнее и лучше Вадика. Во снах я мечтала о таком мужчине, как ты! Видел? — показываю дулю. — А теперь фиг! Кукиш с маслом! Больше никаких чувств!

— Еще раз ударишь меня — пожалеешь…

Взвизгнув, дрожащей рукой открываю дверцу авто и выпрыгиваю на улицу.

Адам мастерски рушит любые ванильные замки, оставляя на их месте лишь холодные обломки реалии. Теперь я точно убеждена, что образ, сложившийся у меня в голове о Лютольфе очень разнится с настоящим Адамом. Перестрадаю, и со временем станет легче, бог отвел от этого неблагодарного!

Я бегу прочь, толкаю ворота и залетаю во двор. Не обращаю внимания на охранников, за спиной слышу, как ревет мотор внедорожника Лютольфа. В доме меня встречает Хельга и предлагает обед. Игнорирую ее, поднимаюсь наверх в комнату.

Сбрасываю на пол одежду и угги. Валюсь на кровать, заливаюсь слезами. Недолго. Ведь пока я не могу позволить себе подобной блажи.

С кислой миной завариваю на кухне пустырник, Хельга говорит, что лимона мне под язык не хватает.

— И как ты уживаешься с Лютольфом, Хельга? У него души нет…

— Трудно заслужить его расположение, но если получится — самой счастливой женщиной будешь.

С горячей кружкой возвращаюсь в спальню и оседаю возле подоконника. Я жду Алиску, когда же, наконец, ее привезут из садика. Ничего не ем и моргаю через раз. В сон клонит, однако бодрюсь. Лишь рядом с дочерью я чувствую себя спокойно.

Вздрагиваю и отставляю кружку в сторону, когда издали, вижу, как паркуется внедорожник и оттуда показывается яркая шапка с помпоном. Чуть не падаю со стульчика, подрываюсь, бегу встречать Алиску. На первом этаже забываю о приказе Лютольфа, толкаю железную створку, выхожу на улицу. С распростертыми объятьями замираю на крыльце.

Дочь торопится ко мне и показывает медальку в золотой фольге. Я завожу Алису в особняк, возле порога раздеваю. Снимаю с нее шапку и пячусь.

— Нравится? — заявляет Алиска.

— Кто это с тобой сделал?

— Папа.

— Зачем он тебе отстриг челку?

— Он предложил, а я захотела сменить имидж!

Сердито замечаю невозмутимого Адама. Лютольф проходит мимо нас прямиком в кабинет. Раздев дочь и помыв ей руки, усаживаю Алиску в столовой. Ставлю чай и сладости в честь победы. Сама пулей несусь разбираться с Лютольфом. Я нахожу Адама в кабинете. Сурового и хмурого. Он остановился по центру, закрыв собой массивный стол.