Готикана (ЛП) - "РуНикс" Страница 18

Она увидела, как его темные брови слегка нахмурились, пристальный взгляд остановился на ней.

— Алисса? Девушка, которая умерла?

Корвина кивнула, ее горло сжалось.

— Зачем мне загонять ее в угол в библиотеке? — спросил он ее, склонив голову набок, его пальцы сомкнулись вокруг ее, другая рука потянулась к полке с ее стороны, окутывая их темным пузырем.

Она ощутила, как теплый румянец поднимается по ее лицу в его непосредственной близости.

— Потому что вы были вместе?

Легкий смешок вырвался у него, когда он наклонился ближе, заставив ее пульс затрепетать, когда его нос коснулся ее.

— Я был с ней один раз, маленькая ворона, — проговорил он, уткнувшись ей в шею. — Это было до того, как я узнал, что она студентка. Я не зашел так далеко, рискуя всем ради случайной интрижки.

Но Джейд сказала ей, что Алисса встречалась с ним, или, по крайней мере, такими были слова Джейд. Неужели она солгала своей соседке по комнате? И если да, то почему? Во что, черт возьми, она ввязалась, чтобы потом покончить с собой? Или он лгал ей?

Его нос на линии ее шеи, вернул ее в реальность.

— Мы не должны этого делать, — прошептала она, надеясь, что он не остановится, надеясь, что его нос продолжит водить по ее шеи.

Но что в этом плохого? Кому стало бы больно, если бы она последовала за этой нитью вожделения, которую вдохновлял только этот мужчина?

— Нет, мы не должны, — согласился он, к счастью, не останавливаясь. — Мне нужно держаться подальше, я не знаю, что это за колдовство, — прошептал он ей, его слова скользнули по ее лицу, когда он наклонился ближе, — Но я должен остановиться.

Она тоже должна была держаться от него подальше, по стольким причинам, ни одну из которых она не могла вспомнить в тот момент. Ее мысли путались. Все, что она знала, был его запах горящего дерева и пьянящий, этот глубокий, гравийный бренди, и его голос, голос, от которого у нее затрепетали соски — и эти обжигающие серебристые глаза — глаза, от которых у нее перехватило дыхание и покалывало губы. В этот момент она была не чем иным, как чистым ощущением, от корней ее диких, распущенных волос до кончиков пальцев ног, а она только прижата к нему.

Его лицо приблизилось вместе с прошептанным требованием.

— Останови меня.

Ее губы приоткрылись.

— Дерьмо, — выругался он, его рот находился в нескольких сантиметров от ее, зависая.

Она вдохнула, ее грудь ближе прижалась к нему, как только он выдохнул, обмениваясь тем же самым вдохом заряженного воздуха между ними, статика пульсировала между ее ногами, делая ее влажной, опухшей и нуждающейся.

Его рука отпустила ее руку и потянулась в сторону, хватая ее за юбку, его взгляд поймал ее в ловушку.

— Я же просил тебя не смотреть на меня такими глазами, — серебро встретилось с фиолетовым в темном углу библиотеки. — В твоих глазах такой голод. Твоя душа и плоть изголодались. Скажите, Мисс Клемм, вы нуждаетесь в облегчении?

Да.

Все ее существо чувствовало себя видимым, распростертым перед ним, трещины в ее почве были видны, ожидая, когда он утолит ее жажду.

— Один вкус. И все.

Да, она хотела попробовать. Он стоял близко, так близко, и она умирала от желания, чтобы его вкус проник в нее.

Он остался там, где был, прикрывая ее одной рукой со стороны полки, не сводя с нее глаз, когда медленно начал задирать ее юбку. Ткань зашуршала по ее ногам, открывая их воздуху с одной стороны, усиливая сенсорную перегрузку в ее теле, и Корвина почувствовала, что ее дыхание сбилось.

Его рука — большая, обнаженная, умелая рука — скользнула по ее бедру, пройдя пальцами по влажному, жаждущему местечку между ее ног, не обнаружив ничего, кроме плоти.

Его дыхание стало прерывистым, когда его палец коснулся ее влаги.

— Без трусиков?

Корвина вздрогнула.

— Я не... не любитель нижнего белья. Иногда я не ношу его.

— Ты погубила меня этим знанием.

Его средний палец обвел ее киску один раз, и она откинулась на книги позади, непроизвольно выставив бедро вперед, нуждаясь в большем давлении, большем контакте. Но он убрал руку, вытащив ее из-под юбки, заставив ее замереть на месте.

Не сводя с нее глаз, он медленно провел влажным пальцем по ее нижней губе, покрывая ее влагой, затем наклонился вперед, слизывая сок, который размазал там.

Ее стенки сжались.

— Амброзия, — пробормотал он, еще раз нежно облизнув ее нижнюю губу, и у нее закружилась голова от этих ощущений.

Их носы соприкоснулись, грудь вздымалась, его зрачки расширились, губы приоткрылись, как и у нее.

— Ведьма, — прошептал он, там, прямо там, так близко, что она почти могла ощутить его губы.

— Дьявол, — пробормотала она в ответ, видя, как он вспыхивает расплавленным огнем, ощущая, как его твёрдость прижимается к ее животу, прямо там, где глубоко сжималось сердце.

Звук чего-то упавшего в другом проходе заставил их обоих отпрянуть.

Он быстро осмотрел местность, выдохнул, провел руками по волосам. Долгое мгновение он просто дышал, словно пытался обуздать себя. А затем отступил назад, маска упала на его лицо, когда челюсти сжались.

— Мы не можем допустить, чтобы это повторилось, Мисс Клемм. Вы это понимаете?

Корвина сглотнула.

— Да, Мистер Деверелл.

Не сказав больше ни слова, он повернулся и вышел, унося за собой электрический воздух.

Корвина откинулась на полку, положив руку, которую он держал на ее груди, пытаясь успокоить ее, пытаясь игнорировать покалывание на губах, пытаясь сжать мышцы между бедрами. Она не знала его, не знала, кто он такой. Он может быть злодеем. Он может быть ответственен или связан с исчезновениями. И он ее учитель. Она не могла рисковать всем ради него, как он и сказал. Это ее новое начало, и с ее историей она не могла ничем рисковать. Не сейчас.

Веренмор был ее чистым листом, а Вад Деверелл ее надписью на стене.

Глава 7

Корвина

— Давайте поговорим о смерти, вы не против? — Мистер Деверелл обошел свой стол и подошел к доске в передней части класса, держа маркер в левой руке без крышки.

Он поднял руку, продолжая говорить и писать одновременно. Корвина с удивлением заметила, что он левша. Возможно, это было из-за того, как он использовал свою правую руку на днях в библиотеке на ней, что заставило ее подсознательно подумать, что он был настроен на это.

— D-A-N-S-E. M-A-C-A-B-R-E, — его глубокий голос произнес буквы, которые он написал жирными печатными буквами на доске, и повернулся лицом к классу. — Danse Macabre. Кто-нибудь может сказать мне, что это?

(Пляска смерти, Макабр — аллегорический сюжет живописи и словесности Средневековья, представляющий собой один из вариантов европейской иконографии бренности человеческого бытия: персонифицированная Смерть ведёт к могиле пляшущих представителей всех слоёв общества — знать, духовенство, купцов, крестьян, мужчин, женщин, детей.)

Одна из девушек впереди нерешительно подняла руку, и он кивнул ей.

— Да, Мисс Торн?

— Пляска Смерти? — спросила она тоном, в котором было больше вопроса, чем ответа.

— Верно, — он обвел взглядом залитый солнцем класс и учеников. — Эта идея возникла в позднем Средневековье. Идея о том, что в смерти существует универсальность, что независимо от того, кем вы являетесь в своей жизни, или от вашего положения, или от того, чем вы обладаете, в конце концов вам придется плясать со смертью. Довольно красиво, хотя и жутко, не правда ли?

Да. И ужасно красивая, и ужасно жуткая, эта смерть в конце концов придёт за всеми.

— Позже эта идея повлияла на искусство, музыку и литературу, — продолжал Мистер Деверелл, поигрывая маркером, зажатым между указательным и средним пальцами. — В литературе, в частности, это стало аллегорическим приемом, вдохновившим использование многих мотивов для представления и даже предвещания смерти в рассказах. А теперь закройте глаза и подумайте о смерти. Какой первый образ приходит вам в голову?