Заноза для бандита (СИ) - Гауф Юлия Страница 18

— Мммм, — Андрей задумался, а я отошла к Армену за спину, и показала ему кулак. Вот пусть только попробует! — Не суетись ты так, Армен! Марина — моя девушка, и я просто пошутил.

— Так вы… ого, ну понятно! — бессвязно пробормотал хозяин кафе, теперь уже уважительно на меня посмотрев.

— И мне нужно поговорить с моей девушкой. Так что освободи ей минут тридцать, — произнес Андрей, кивнув мне на стул напротив. — И принеси нам перекусить. А ты садись, есть важный разговор.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ГЛАВА 8

Я решила не спорить, и послушно села напротив Громова. Вероника — еще одна официантка — бросила на меня возмущенный взгляд, и я лишь пожала плечами. Бедняге теперь придется бегать в одиночестве по всему кафе, ведь я прохлаждаюсь, а Крис за барной стойкой.

— И почему ты опять недовольна?

— С чего ты взял?

— По лицу видно, — Андрей приподнял бровь, показывая свое отношение к моему настроению.

— Прости, сейчас натяну улыбку, и буду радоваться. Дай минутку только, чтобы я прочувствовала свои потери от этого вечера, — не сдержалась я. — Видишь ли, основной заработок официантки — чаевые, а сидя с тобой я ничего не заработаю. Все, минута прошла, видишь, улыбаюсь!

Я изобразила на губах голливудскую улыбку. Почему-то я думала, что Громов велит мне прекратить притворяться, но он лишь кивнул.

— Так лучше.

Издевается?

— И какой же разговор привел тебя в это прекрасное кафе в такой расчудесный вечерочек? — ласково пропела я.

— Соскучился.

— Утром виделись, — напомнила я, и начала помогать подошедшему Армену расставлять блюда. Да, конечно, в эту минуту я не официантка, но мне еще работать в этом кафе. Андрей пришел и ушел, а мне потом отдуваться.

И на кого Армен принес столько еды? Нас двое, а не пятнадцать за столом.

— Через неделю поедешь со мной в столицу, — неожиданно произнес Андрей, и я поняла, что это и есть важный разговор.

— Нет, — покачала я головой. — Не поеду. Поиграли, и хватит.

— Ты забыла наш разговор?

— Не забыла. Я поняла, что сглупила. Знаешь, когда человек отдает долг, он знает, сколько должен. А я не знаю, сколько тебе задолжали родители. Условия договора сомнительны, и я не собираюсь всю жизнь быть у тебя на побегушках! Мы даже срок не обговаривали. И, если уж на то пошло, разбирайся с моими родителями сам. Они — взрослые, и раз уж натворили дел — пусть разгребают!

Выпалив все это, я почувствовала облегчение. Да, надо было сразу же сказать это Андрею, а не мямлить ерунду. Ведь условия нашего «договора» и правда продувные.

Громов, кажется, ожидал услышать от меня все, кроме того, что я сказала. Он искренне удивился, и смотрел на меня с… с жалостью?

— Вижу, любишь ты своих мать с отцом! И договоренности соблюдаешь также, как и они…

Я возмутилась.

— Родителей я люблю, несмотря на все их недостатки. А про договоренность — я уже тебе объяснила. Ты меня врасплох застал со своим шантажом, и я только сейчас сообразила, что это надувательство какое-то.

— Солнышко, — без улыбки сказал Андрей, обратившись ко мне, как всегда не назвав моего имени. — Ты, кажется, обманулась из-за моего доброго к тебе отношения. Ты хоть что-то про меня знаешь? Я тебе очень не советую меня злить, итак терплю твои выходки. Скажи-ка, дороги ли тебе твои родители? «Надувательство», как ты выразилась — это про вашу семью. Твои мать с отцом обманули моих… подопечных, выразимся так, и я компенсировал их долги. Но они его решили не возвращать, так теперь еще и ты. Слово дала, слово взяла обратно… Может, мне поехать к Марианне с Эдуардом? Только в этот раз разговор будет серьезным, и доброе отношение я уже гарантировать не могу.

А вот теперь мне стало не по себе. Наверное, только сейчас я осознала, что передо мной не просто молодой мужчина, про которого ходят неясные слухи про его отношения с законом, а действительно — человек, связанный с криминалом. Я сглотнула, и отпила кофе из стакана, скрывая замешательство. Язвить, острить и грубить резко расхотелось, итак уже накуролесила…

Но почему Громов не осадил меня раньше? Ведь я именно потому и позволяла себе такое поведение, потому что он мне это позволял. И даже поощрял, как мне кажется. Вот я и обманулась — не вязались у меня в голове слухи о нем, и то, каким я видела Андрея своими собственными глазами.

Теперь увидела. Вроде, ничего такого и не сказал, но мороз по коже.

— Ты угрожаешь мне… убийством моих мамы и папы?

— Не так радикально. Но свои деньги, которые они мне задолжали, я смогу выбить очень легко. Ведь есть неплохая квартира, которую можно продать, или отдать в счет долга.

— Эта квартира принадлежит Артему! — возмутилась я. — И мать с отцом не смогут ее продать, закон не позволит.

Андрей презрительно отмахнулся от моих слов.

— Поверь мне, свое я всегда получаю. По-хорошему, или по-плохому. Не заставляй меня выбирать второй вариант — тебе не понравится.

Ненавижу! Ненавижу, когда мне не оставляют выбор! Разумеется, мне придется согласиться, но и условия обговорить не помешает. Все же, родителей я люблю, хоть и не разделяю их… жизненные интересы, скажем так. И они меня любят — в этом я была уверена всегда. Да, по-своему: эгоистично, инфантильно, и иногда их любовь больше похожа на ненависть, но при всем их образе жизни, когда я серьезно заболела — мама с папой нашли немаленькие деньги, чтобы отвезти меня в Израиль. И после операции, когда я очнулась, мама держала меня за руку, а отец сидел на кушетке — осунувшийся и измученный.

Не ради этой квартиры, которая не дает всем покоя, а ради них — своей семьи — я сделаю все, что нужно. Все, что от меня потребуется.

— И сколько они должны? И сколько мне нужно будет таскаться с тобой? — спросила я, а затем исправилась. — То есть, не таскаться, а сопровождать.

— Пятьдесят тысяч, — ответил Андрей, и я выдохнула.

— Давай я отдам их тебе — завтра привезу. У бабушки отложены, — объяснила я. — Отдам, и распрощаемся, хорошо?

— Хорошо, — улыбнулся Андрей. — Тогда я жду завтра пятьдесят тысяч долларов. Хорошая у Александры Филипповны заначка.

Долларов! Пятьдесят тысяч долларов!!!

Хотя… я могла бы и сообразить, что долларов, а не рублей.

— Нет, тогда не привезу, — погрустнела я.

— Не расстраивайся, Светлячок, и не вешай нос! Я ничего страшного не требую. Просто не спорь со мной, и больше не устраивай никаких представлений. Отработаешь…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Сколько мне отрабатывать? Может, назовешь срок? Или мою часовую ставку, а?

— Мммм, — Андрей задумался. Сейчас мужчина был доволен жизнью. Видимо, в этом мы похожи — в любви довести оппонента до белого каления, и радоваться этому. — Пусть будет шесть месяцев! Заметь, я весьма недешево оценил твои услуги — почти десять кусков в месяц.

— Так и напишу в своем резюме, — не удержавшись, съязвила я. — И на сколько мы едем в столицу? И зачем?

Андрей отправил в рот кусок стейка, и откинулся на стуле, приняв такой довольный вид, что меня сразу потянуло сделать что-нибудь этакое. Нехорошее. Как-нибудь испортить ему настроение.

— Сразу бы так. Женщина и должна быть такой — послушной и покладистой, — поделился со мной Громов сведениями почерпнутыми, кажется, из Домостроя. — Едем мы на три дня, выезжаем в четверг. Придется тебе прогулять пару дней пары и работу. Насчет Армена не беспокойся — отпустит, и даже заплатит за твой прогул, если надо.

— Не надо, — пробурчала я.

— Если хочешь — бросай эту работу, — Андрей хмыкнул, выражая свое отношение к моему заработку, и к самой должности. Сноб. — А едем мы на пару встреч. Будешь меня сопровождать, вести себя мило, и притворяться любящей девушкой. Ничего сложного!

— С кем будут эти встречи? С твоими… хмм, коллегами по криминалу?