Цербер для непокорной - Анна Сафина Страница 18

– Черт, – говорит кто-то из тех, кто привез меня сюда.

А вот впереди я вижу Тимура и Сархана, тех, кого приставил ко мне Фарид. И сейчас я так рада видеть их, что по щекам текут слезы облегчения.

– Что происходит, Влад? – рычит мой более разговорчивый соглядатай, не отрывая взгляда от главного в этой четверке отморозков.

– Не твое дело, Тимур, – ядовитая улыбка струится по губам этого Влада, – занимайся лучше своими и не мешайся под ногами.

Все это время телефонный собеседник висит на линии. И тут Сархан поднимает свою трубку и кому-то звонит. А после я понимаю, что и удивляться не стоит, что первым делом пес уведомит своего хозяина.

– Мы нашли ее. У людей Игната… – затем пауза, а после он отвечает и передает трубку уже Владу: – Понял, босс.

Мужчина с опаской берет телефон в руки, словно это ядовитая змея, а затем молча что-то выслушивает. Но даже с такого расстояния я слышу оглушительные рассерженные крики, словно медведя ранило капканом. В это время мужчины от меня отходят как можно дальше, а Тимур помогает мне встать. Ноги как назло меня не держат, видимо, от пережитого стресса и страха.

– Что такое… – шепчет с ужасом Тимур.

Я смотрю на него вопросительно, но он не глядит в ответ, устремив все свое внимание на мои бедра. Хмурюсь и опускаю глаза вниз, следуя за его взглядом. А затем от увиденного ахаю. Платье спереди все в крови, словно я… Боже… Пожалуйста, только не это…

Глава 9

Пиканье приборов уже основательно действует на нервы. Последние несколько часов самые тяжелые для меня, но я стараюсь не плакать, боясь, что это может усугубить и без того мое ужасное состояние, доведя его до крайности. А этого мне хочется меньше всего.

– Что там, доктор? – грозно спрашивает у врача Фарид, стоя в стороне и скрестив руки на внушительной груди.

На меня он, как приехал, так ни разу и не взглянул, словно это все моя вина, и он считает нужным показать мне, что так и считает. Как бы мне не хотелось, но это глубоко ранит, но вида я стараюсь не подавать.

– Угроза выкидыша на данном этапе миновала, но мы оставим вашу жену под круглосуточным наблюдением для исключения патологий плода и повторного кровотечения, – изрекает, наконец, женщина.

Я с облегчением выдыхаю, ведь произнесена фраза, которую я так хотела услышать. Мой ребенок жив. Трогаю низ живота и благодарю высшие силы за то, что все обошлось. Даже на то, что меня приняли за жену Галаева, не обращаю внимания.

– Палату я оплатил, так что надеюсь на полноценное внимание с вашей стороны, – с намеком и частично угрозой произносит мужчина, внимательно глядя в глаза женщины.

Та вздрагивает, когда сталкивается с его темным, тягучим молчаливым посылом. Медленно кивает, поправляет очки, которые упали на переносицу.

– Пройдемте, вам необходимо прилечь, а затем медбрат сделает забор крови, проведем пару анализов, – доброжелательно пытается улыбнуться мне, но по мимике понимаю, что вся эта ситуация с участием Галаева изрядно действует ей на нервы, не давая расслабиться ни на секунду.

– Никаких медбратов, только медсестры, – тут же делает стойку и хмурится Фарид, заставляя меня удивленно воззриться на него.

У женщины–врача тот же взгляд, копирующий мой. Но мы обе видим только непримиримый хмурый вид, стиснутые кулаки и взгляд из–под кустистых бровей. Выглядит он угрожающе, вид его не предполагает споров, но я в какой–то момент все равно открываю рот, чтобы сказать, что это какой–то домострой, да и мы не женаты, так что…

– В палату, – цедит он мне, не успеваю я и слова сказать, и впервые за все время смотрит непосредственно на меня.

И от того, что я вижу в его глазах, отшатываюсь, такая ярость горит там, что меня прожигает насквозь, заставляя тело резко покрыться от страха потом. Перед моими глазами пролетели несколько последних дней, косяков, ошибок. И бугаев некоего Игната… И нарушение двух его запретов…

– Я… – мямлю, отступая на шаг назад, упираюсь спиной в стену, а после, опомнившись, юркаю наружу.

Живот все еще тянет, так что ступаю все равно с осторожностью, боясь испортить все усилия докторов. Снаружи меня уже ждут Тимур с Сарханом, которые лишь молча провожают в палату. Ложусь на кушетку, ощущая дикую усталость, прикрываю глаза.

* * *

Фарид

Последние несколько дней портят налаженную жизнь хлеще, чем все годы холостяцкой жизни. Все невовремя, и девка ни в какие ворота со своей беременностью и оленьими глазами, и приехавшие родственники невесты, желающие поторопить со свадьбой. Напряженная обстановка в бизнесе. Все это накладывает отпечаток на мое паршивое настроение.

– Я, конечно, все понимаю, но ваши предрассудки… – как только девчонка выходит, докторша тут же включает свой профессиональный гонор, вызывая лишь боль в висках.

– Понимать не надо, – резко осаждаю ее, не желая слушать дальнейшие обсуждения этой абсурдной ситуации, – Расклад такой: я плачу деньги, обеспечиваю вашу больницу нужным оборудованием, а вы делаете все так, как я сказал. Ясно?

От моего взгляда она немного начинает трястись. Не знаю, хотела ли она что-то еще добавить, но когда у меня зазвонил телефон, пришлось жестко осадить взглядом, что возражений я не потерплю.

– Только медсестры и персонал женского пола. Мы закрыли этот вопрос? – спрашиваю напоследок, планируя уходить.

Терпеть не могу больницы и неприятный запах лекарств.

– Хозяин–барин, – фыркает она, не сдержавшись, удостаиваясь от меня сурового взгляда.

В иной раз я бы добил свою позицию, поставив тетку на место, но телефон не перестает вибрировать, да и по виду понятно, что до нее неплохо все дошло.

– Слушаю, – отвечаю на звонок, выходя из кабинета и двигаясь на выход.

Еще бы с девчонкой, конечно, побеседовать, на тему того, что она совершила очередную глупость, и теперь контроль за ней усилится. Но сейчас внутри клокочет такая ярость, что могу не сдержаться и надавить на нее морально сильнее, а угрозу выкидыша пока никто не отменял. Так что пусть лежит тут на сохранении, я пока утрясу свои дела.

– Что за беспредел? Мне парни сказали, что сестра Миронова беременна от тебя? Что за чушь? – недовольно накидывается на меня сразу же двоюродный младший брат Игнат.

– Тон сбавь, когда со старшим говоришь, – холодный