XXXL. Как (не) влюбить(ся) в миллиардера - Инга Максимовская Страница 18

– Тебя заказал какой-то старик. Спроси у Альфредыча, это его клиент. Я исполнитель просто, при чем не самый удачливый. Правда больше не хочу иметь ничего общего с тобой. И я тебе не сестренка. У меня нет и никогда не было братьев. И поверь, я бы в жизни не пожелала себе, чтобы ты им был. Не ищи меня больше. Мне нечего сказать.

– Ты ведь знаешь, что я все равно не оставлю тебя в покое, – прорычал я, обваливаясь на пол словно куль.

– Ну, не обижайся тогда. Я предупредила. Слушай, шел бы ты под бочок к своей бабе, которая прилетела так издалека и так измучилась. Это мой город, и моя жизнь. И лучше тебе не лезть в нее, – хмыкнула вредная гангрена, выскочила из кабинета, ловко перепрыгнула через моих бравых бодигардов и исчезла.

Я улегся на спину, уставился в потолок и вдруг понял, что эти кошки-мышки заведут меня в такие дебри, что не перелезешь. Но теперь уже я закусился. И лягушонку не жить.

Глава 8

– И что, он прямо тебя поцеловал? Прямо в губы? Взасос? Оооооо. И как тебе? Понравилось? – жадно спросила Варькина, принюхиваясь к аромату жареной картошки, шкворчащей на сковороде смесью сливочного и растительного масел. Я когда нервничаю, всегда жарю картошку с чесночком и зеленью. А сегодня я сходила с ума от воспоминаний, и хотела отнюдь не картошки, да-да. Мне хотелось снова почувствовать восторг и головокружение от прикосновения чужих губ. И огненный шар в животе. Этот поганец Холод выбил меня из колеи. И чертов его вкус надо было срочно чем-то забить. Например, жареной вкусняшкой, вприкуску с соленым огурцом. – А ты что? Ты-то хоть не оплошала? Пусть знает наших.

– А она его укусила, – хохотнула Лизка, хрустя моим огурцом, выловленным из банки. – Как овчарка кусок мяса. Ам, и нет красавчика. Теперь у него губы, как у модели. Зинкин яд вызвал аллергию и отек мозга. У нее убойная сила, как у гюрзы. Или ты что, сошла с ума? Ты влюбилась в этого мажора? – в глазах подруги промелькнуло что-то похожее на догадку смешанную с недюжинным умищем. Я аж испугалась, как бы некстати проснувшийся интеллект не вылез через выпученные глазищи Лизуни. – Слышь, Пуговкина, ты это. Ты дурью не страдай. Он не из нашего мира. Он вообще с другой планеты – фантастическая тварь из враждебного ареала обитания. Пережует и выплюнет.

Я всхлипнула и поставила на подставку для горячего, исходящую паром сковородку. Ну права она, чего уж. Сейчас поем и приду в себя. Я ж не дура влюбляться. Совсем у этой Лизки мозг свистнул.

– Он вкусный, – выдохнула я, глядя на Варькину, вытаскивающую из кармана джинс… Вилку. Она носит в кармане вилку? Боже. Помоги мне не рехнуться.

– Холод? Как мороженка? – прочавкала Катюха, бодро орудуя «трезубцем».

– Огурец. Вкусный огурец, к картошке самое то, – рявкнула я, испугавшись того, что есть мне сейчас вообще не хотелось, вот уж чудо чудное. Зато хотелось снова смотреть в мечущие молнии глаза проклятого мужика. – Вам поговорить, что ли, не о чем больше? Холод то, Холод сё. А у меня жизнь под откос летит из-за этого ирода. И к нему невеста приехала, чтоб вы знали. Не нужна ему толстая Промсарделька. Так что прекращайте свои фантазии идиотские. Вы бы лучше подумали, куда я дела записи. Они явно где-то в офисе. Но где? Альфредыч меня уволит все равно. Он злой был как бородавочник, что мы его кабинет превратили в кладбище домашних животных. А Холод пообещал, что заплатит за компромат. И сумму озвучил космическую. Деньги мне не лишними будут. Пока я найду новую работу, жить-то надо на что-то. Да и маму же не оставишь без маникюра. Она меня с потрохами съест. Вы, кстати, как умудрились так разгромить приемную?

– Долго ли, умеючи, – глубокомысленно изрекла Лизка, глядя на орудующую вилкой, как заправский фермер, подругу. – Варькина. Оставь нам немного, ты же лопнешь.

– А ты налей и отойди, – гоготнула эта поганка. – И кстати, умеючи всегда долго. Слушай, Зинка, а что ты делать будешь, когда найдешь? Ну, Холоду отдашь все или все же попробуем выяснить, кто заказал красавчика? Интересно же.

– Да, и стоить эта инфа будет гораздо дороже. Компромат что? Уничтожил и «Вася в пинжачке», а за мужика он нам руки целовать будет этот мильярдер твой. А потом невесту свою тупую бросит и поползет по стене, как Ричардгирище. И такой с цветком в зубах к твоим ногам, Зинка, мир бросит. Ага.

– Он не мой. И чего это вам он руки должен целовать? Губу закатай, – вспыхнула я, тоже мечтая о губозакаточной машинке. Уж больно картинка, которую нарисовал злой гений Катьки меня впечатлила. – картошку всю сожрала. У тебя, Варькина, руки загребущие.

– Гля, как надулась, – хихикнула Лизка. – Никто не зарится на сокровище. Мне, откровенно говоря, помощник твоего Егорки больше нравится. А Катька облезет, у нее и так с парнями проблем нет.

– Дуры, – хмыкнула Варькина. – Чего это с кошатиной твоей творится?

Я посмотрела на Чучмечку и пошла к двери. Обычно она так нервничает и носится кругами, когда слышит приближение мамы. Но сегодня кошка словно одурела, вся вздыбилась белоснежной шерстью, словно ее ударило током и «зачирикала», словно на голубей за окном.

На пороге стояла мама, привалившись плечом к косяку. Ее лицо было белее мела. Рядом с родительницей маячил смутно знакомый мужичок, самого странного вида. Чересчур модный. Но невероятно грязный. Аромат бомжатины перебил все ароматы, витающие в доме. Выкорчевал с корнем даже запах чеснока, исходящий от Варькиной. А она, между прочим, своим выхлопом, легко могла бы уложить африканского слона. Красавец в розовом пуховике и повязанной крест-накрест через грудь, белоснежной пуховой шали, галантно держал мою маман под ручку, поминутно икал куртуазной сивухой, и шаркал ножкой.

– Привет, – прорычал гламурный подонок и я наконец его узнала. – Я тут мимо променадил, а она на лавочке сидит, сердешная. А возле поребрика стоит машинка красивая, а в ней дядьки страшные. Вот я и подумал, не нужна ли помощь.

– Полик? – наконец осенило меня. – Я надеюсь мои сто евро ты потратил не на модный лук?