Если завтра случится (СИ) - Джолос Анна Страница 18

— Уже не помираешь? — выходит из большой комнаты в коридор.

Такое впечатление, что насчёт ключей не врёт. Иначе не среагировал бы так спокойно на то, что я иду дальше следом. Эта реакция может означать лишь одно: та толстенная, дальняя дверь, ведущая к лестнице, закрыта. Причём, с обратной стороны.

— Кто-то, кроме твоего психа-подельника, в курсе того, что мы здесь? — с осторожностью осматриваю гудящую махину. Судя по идущим от устройства проводам, это тот самый генератор, благодаря которому у нас есть свет и кипяток. — В курсе, нет?

— А ты сама как думаешь?

Чёрт. Я в шоке!

— Ты вообще понимаешь, что это значит?

Лично мне становится очень страшно.

— Он вернётся.

— Вернётся? А если с ним что-то случится? Тогда что? — кричу на него. Желание подружиться стремительно уступает место бурлящему внутри меня негодованию.

Перспектива оказаться фактически погребёнными заживо, пугает меня до жути. И его спокойствие в данных обстоятельствах крайне раздражает. Неужели настолько доверяет Агрессивному?

— Возвращайся в комнату. Ты спать собиралась.

— Спать. Ты серьёзно?

Будто бы в свете последних новостей это представляется возможным.

— Не думал о том, что он может тебя кинуть? О том, что мы оба останемся в этом проклятом бомбоубежище? Навсегда. Эй ты! — толкаю его в порыве злости. — СЛЫШИШЬ МЕНЯ, НЕТ?

— Хватит истерить.

— Стоило догадаться о том, что в этом вашем тандеме ты — слабое звено! — бросаю язвительно.

— Всё сказала? — дёргает на себя рубильник, и свет в коридоре гаснет. Теперь только включённый фонарик освещает окружающее нас пространство. Мрачные серые стены, если выражаться точнее. — Иди укладывайся.

Голос ровный, но всё-таки есть ощущение, что мои слова его задели.

— Сколько его уже нет? Неделю? Больше? Что, если он уже сбежал куда-то, получив выкуп?

— Твой отец похож на идиота? Будет платить за пустые обещания?

— Идиот в этой ситуации один! Ты! — тычу пальцем ему в грудь. — Что это за место? Где мы? Как далеко находимся от города?

Молчит, а меня начинает нещадно бомбить. Нервы-то давно на пределе.

— ОТВЕЧАЙ!

— В комнату вернись, — продолжает стойко игнорировать мою непрошенную истерику, и это несказанно бесит.

— КАК МОЖНО БЫЛО ПОЗВОЛИТЬ ЕМУ ЗАКРЫТЬ НАС? — кричу, ругаясь. Дерусь. Что совсем на меня не похоже. Я ведь обычно не бью людей. — МЫ РИСКУЕМ ОСТАТЬСЯ ПОД ЗЕМЛЁЙ НАВЕЧНО! ПО ТВОЕЙ ВИНЕ! ПО ТВОЕЙ!

— По моей? — удерживая за плечи, припечатывает спиной к холодной стене. — Это из-за тебя нет ключей. Если бы не грёбаный поход в аптеку, они бы у меня были!

— Я не просила покупать лекарства! Ты сам проявил по отношению ко мне сострадание!

— Это не сострадание.

— Да? А что же? — резко сбиваю его руку своей.

— Рационализм. За мёртвую Настю губернатор платить не станет.

Обиженно поджимаю губы.

Ах, вон оно что. Значит, дело только в этом? Я-то думала, что речь о проявлении человечности!

— Наивно считаешь, что у вас всё получится? — интересуюсь, усмехнувшись. — Ты хоть представляешь, КТО мой отец и какие у него связи?

— Как видишь, связи ничем ему не помогли. Про это место никто не знает. Он не сможет найти тебя. Догоняешь?

— Сможет! — восклицаю упрямо.

— Надежда умирает последней.

— Вы ублюдки, — выталкиваю яростно. — Лёгкой наживы захотелось? Больше ничего не придумали? Напасть на девчонку — это же так по-мужски! Браво! Ваши семьи буду вами гордиться, когда принесёте домой выкуп! Если принесёте!

— Ты оказалась тут только благодаря своему папаше! — долбанув рукой по стене, цедит сквозь зубы.

— А ты и твой друг скоро окажетесь за решёткой! — шиплю в ответ. — Будете довольствоваться небом в клеточку!

— Посмотрим.

— Запросто получить деньги не выйдет!

— Кто знает, украсть тебя ведь получилось, — подмечает он ядовито.

— Вам просто повезло, я была без охраны.

— Ну вот видишь, сама судьба благоволит нам, — усмехнувшись, отходит к генератору.

Ещё и издевается!

— Включи свет.

— Обойдёшься. На сегодня лимит исчерпан.

Гад!

— Давай, шуруй в свои апартаменты, — подталкивает к тёмному коридору. — Отбой.

Выхожу из подсобки, буквально кипя от злости.

— А ну, градусник ещё раз засунь. Больно ты резвая для того, кто при смерти, — добивает меня уже в комнате.

— Сам его засунь себе, знаешь куда? — отзываюсь раздражённо.

— Легла и замолчала. От тебя сегодня слишком много шума, Насть. Накажу. Нарываешься.

И что-то в этом «Насть» опять меня настораживает.

— Ты человека украл! Ждёшь после этого от него смирения? — делаю пару шагов по направлению к кровати.

— Чего я жду, так это того момента, когда мы распрощаемся. Ты невыносимая.

— Это почему еще?

— Потому что. Неблагодарная и капризная. Принимай горизонтальное положение, и чтоб ни звука больше.

— За что благодарить? За вот это вот всё? — Не дура. Понимаю, о чём речь, но не могу обойтись без колкого комментария. — Стой! Куда? Фонарик-то оставь!

— Поспишь сегодня без света.

— Вот ещё!

Такое положение вещей меня абсолютно не устраивает. Я же до трясучки боюсь темноты и всего, что с ней связано.

— Отдай! — между нами завязывается некоего рода борьба. Я пытаюсь отвоевать своё право на свет, но внезапно… Фонарик падает, катится в угол.

— Дура! — он наклоняется за ним. А я… Сама не знаю, откуда вдруг прилив храбрости берётся, однако уже в следующую секунду я делаю то, чего он от меня никак не ожидает. Да что там! Я и сама от себя этого не ожидаю.

Проявив потрясающую ловкость, сдёргиваю с его головы чёртову балаклаву, и в эту самую секунду мы оба перестаём дышать.

Бам-бам-бам.

Это моё сердце оголтело стучит в груди.

Всё происходит будто в режиме замедленной съёмки. Парень поворачивается лицом ко мне и встаёт, выпрямляясь во весь рост. Я, в свою очередь, инстинктивно подаюсь назад и прячу тканевую балаклаву за спину, когда он делает резкий выпад вперёд, пытаясь выдернуть её из моих рук.

— Ты спятила? — надвигается на меня скалой.

— Всё. Я тебя отлично вижу. Какой теперь в ней смысл? — бормочу, отступая.

— Понимаешь, что творишь? — интересуется недовольно.

— Понимаю, — отвечаю невозмутимо, всматриваясь в черты его лица.

Нет, ну я-таки слукавила немножко. Света от упавшего на пол фонарика недостаточно для того, чтобы рассмотреть его как следует, однако даже так я сразу неосознанно отмечаю про себя две вещи. Первое — на шее у него какая-то татуировка. Второе — он действительно молод, как я и думала.

— Сюда отдала! — нависая надо мной, произносит требовательно.

— А ты забери, — юркнув вправо, в несколько шагов быстро пересекаю комнату и ныряю под стул, чтобы поднять фонарик. — Ну-ка, ну-ка, — резко направляю пучок света прямо на него.

— Убери его в сторону, идиотка, — закрывает глаза рукой.

— Кто ты такой?

— Опусти, говорю.

— Мы знакомы, да? — спрашиваю, нахмурившись.

— Нет, — выдаёт после странной неоднозначной паузы. — Может, хватит светить мне в морду? — раздражается.

— Я тебя знаю, — упрямо стою на своём.

Где же я могла его видеть? И когда?

— Вот что… Ты меня достала своими выходками, — снова направляется ко мне.

Смотрю на него.

Смотрю неотрывно…

Скуластый. Ровные брови в разлёт. Нос с небольшой, едва заметной горбинкой. Чувственный контур губ. Недобрый, предостерегающий прищур.

— Вообще не соображаешь, глупая?

Предпринимает попытку выдернуть многострадальный фонарик, я же вцепившись в его руку, изо всех сил пытаюсь этому воспрепятствовать. Вдруг в тот же самый момент ощутив под пальцами глубокий вытянутый рубец от шрама.

Именно здесь и щёлкает что-то в воспалённом мозгу. У одного знакомого мне человека тоже был такой шрам. Более того, именно из-за меня он его и получил…

— Дань? — мои глаза, должно быть, становятся размером с пять рублей. Сказать, что я удивлена, — ничего не сказать. — Это ты?