Клянусь, я твой (СИ) - Эндри Полина Страница 18

— Что такое? — спрашиваю я, едва Оливия исчезает из поля зрения, тревожно глядя на учительницу. — Уже пора вносить оплату за следующий месяц? Простите, у меня совсем вылетело из головы и…

— О нет-нет, не беспокойтесь, — девушка мягко останавливает меня, накрыв мои руки своей ладонью, когда я в спешке вытягиваю кошелек из кармана брюк. Я застываю на миг, чувствуя неправильное тепло от ее кожи, моргаю, а затем кладу его обратно. И жду.

— Простите, может я лезу не в свое дело… — девушка слегка мнется, из-за чего мной овладевают смутные подозрения. — Но могу я поинтересоваться, что с ее… кхм, с вашими родителями? Они ведь явно не умерли.

— Нет.

— Простите?

— Нет, не можете.

— Простите, если задела ваши…

— Мисс Бриджит, — обманчиво мягко перебиваю я, внимательно глядя на нее. — Извините, как вас зовут?

Но девушка видимо не замечает этой обманчивости в моем голосе, она смущённо краснеет и заправляет за ухо волосы, очевидно думая, что я спрашиваю ее имя не просто так и хочу познакомиться поближе.

— Вирджиния, — на выдохе отвечает она.

Ну видно же, что девочка хорошая. И интересуется подобным явно не с плохими помыслами.

— Что ж, Вирджиния, — я глубоко выдыхаю. — Я сильно сомневаюсь, что информация о наших родителях как-то повлияет на ваши уроки танцев. Это наше личное дело и я бы предпочел не распространяться об этом с малознакомыми людьми, — сказано это было максимально вежливо и без нотки грубости, но девушка явно уже пожалела о том, что спросила. На ее лице теперь читается мягкая вина, а ещё сожаление.

— Кейн, простите, я…

— Хорошего дня, Вирджиния. Я заеду за Оливией через полтора часа.

И я разворачиваюсь, безошибочно следуя на выход.

— Спасибо за цветы! — доносится мне вслед, когда я уже толкаю дверь наружу.

29

— …А потом она сказала, что я веду себя уж совсем как мальчишка и что человеку моего положения не пристало ругаться.

Мы все смеемся, поглощая вечерний сумрак без следа. Вчера я злился и был готов наказать Оливию, теперь же эта история вызывает во мне улыбку, не более. Да, я знаю, что обещал оставить Кимберли в покое, но разве ребенку это объяснишь?

Я внимательно смотрю на Ким. Уголки ее губ вежливо приподняты вверх, она греет руки о чашку чая и мыслями далеко. Я подаю голос, обращаясь к малышни:

— Это все очень занимательно, но я думаю, что тебе пора уже в кроватку. Ты время видела? — и снова кошусь на нее. — Да и Кимберли уже устала, ей бы не помешало отдохнуть.

— Да, пожалуй, — на удивление просто соглашается Ким, поставив чашку на стол и ни на кого в сущности не глядя.

— Но вот насчёт ругательств, она права, Оливия. Девочкам не пристало ругаться. Ты же леди, где твои манеры?

Оливия закатывает глаза и спрыгивает со стула, ухватив с собой полупустое ведёрко мороженого, она слегка наклоняется к Ким, прикрыв от меня рот ладонью:

— Он всегда так. Тотальная зануда, — и уже громче на всю комнату: — Всем спокойной ночи.

Обычно я не разрешаю ей таскать в комнату еду и уж тем более мороженое да ещё в таком количестве, но сейчас я даже словом не упрекнул её. Знает же, что при Ким я ее сильно ругать не буду. И пользуется этим, маленькая негодница.

— Это невозможный ребенок, — я вздыхаю, прожигая взглядом ее спину, пока она сворачивает в проёме и идёт в направлении своей комнаты, и осторожно перевожу взгляд на Ким. — Ты как? Она тебя не сильно утомила?

На губах Ким все та же сдержанная улыбка.

— Нет, было весело. Но если ты не против, я пойду спать, что-то я и правда устала.

— Ким, — ее непосредственность вызывает во мне искреннюю улыбку, я не удерживаюсь, беру ее ладонь и нежно целую. — Отчего же я должен быть против?

Кимберли смотрит на меня, в ее глазах застывает усталая ласка, дыхание теплое и сбивчивое, нежные пальцы слегка подрагивают… Ее ладонь резко ускользает из моей руки.

— Спокойной ночи.

Кимберли встаёт и направляется на выход.Я смотрю ей вслед, и думаю, но мысль одна за другой уходят, они улетучились из головы, осталось лишь мертвое молчание.

Я покидаю кухню и медленно иду, задержавшись у комнаты Ким, прислушиваюсь. За дверью царит полная тишина, ни вздоха, ни всхлипа, ни шороха. Гробовое молчание, возбуждающее больше, чем открытое приглашение. Я прижимаюсь горячим лбом к прохладной стене и издаю глухой вздох. Сколько еще времени пройдет до той минуты, когда меня не смогут удержать собственные чувства? Неделя? Две? Может, месяц? Неужели снова придется предать Ким, только на этот раз сухим молчанием? И мне бы вернуться и лечь на диван, хотя бы сейчас сдержать свое обещание и оставить ее в покое… Пальцы судорожно сжимаются в кулак, но прежде, чем они снова расслабились, дверь бесшумно отворилась.

30

Кимберли резко дергается, остановившись в безмерном шагании по комнате, и затаив дыхание, стала наблюдать за тем, как медленно отворяется дверь и на фоне тусклого света, мерцающего в коридоре, в проеме возникаю я.

Стоя в длинной ночной рубашке, словно далёкая чистая мечта, — ее кудри завораживающе рассыпаются по плечам, — она смотрит на меня, затаив дыхание. Голос внутри моей головы говорит мне: она ждала, знала, что я приду.

Я осторожно закрываю дверь и поворачиваю ключ, нарушив тишину щелчком язычка в замке, медленно прохожу вперёд, ступая осторожно, словно меня помимо воли втягивают в липкую паутину. Хотя почему словно? Только втягиваю в эту паутину я себя сам. Может быть, я хотел бы этого избежать, выбраться из нее невредимым, но не могу, нет больше сил.

— А я-то надеялся, что когда-то мы отпустим всю боль и потери прошлого. Но видимо пришло время раскрыть всё, как было на самом деле, не так ли?

Эта невозможная тишина и её молчание сотрясает воздух сильнее, чем любой другой звук.

— Давай, Ким, — мой голос душит меня. — Скажи уже это. Скажи всё, как есть. Кто я для тебя.Предатель.

Кимберли делает глубокий вдох, запинаясь на полпути. Ее глаза мечутся в агонии, она порывисто делает шаг в сторону, вздрогнув, а затем падает в кресло, по локоть запустив руки в волосы. Спина её судорожно подрагивает, чуть сгорбившись над столом, Кимберли делает рваный вдох пытаясь успокоиться, и когда она снова говорит, ее голос звучит отстраненно.

— Когда ты… Украл Оливию из приюта и тебя из-за этого схватили, — Ким высвобождает руки и поворачивается, глядя мне в глаза. — Ты сказал, что тебя вскоре выпустили. Телефон они тебе тоже вернули?

— Вернули, — низко отвечаю я. Мой голос словно режет меня. Кимберли кусает губу.

— Но ты так и не позвонил мне. Ни разу. Пока я сходила с ума, оббивала порог твоего дома…

— Да, не позвонил, — заглушенно подтверждаю я.

— Почему?

— Потому что я…

— Ну?

— Потому что я… — я смотрю на нее с отчаянием. — Ким, умоляю, не заставляй меня это озвучивать.

— Тогда позволь скажу я. Ты ведь видел все мои сообщения, звонки?..

— Да.

— То есть, ты всё решил ещё до того, как увидел те фотографии и липовое свидетельство о моем браке, — она озвучивает ту правду, от которой я столько времени убегал, прикрываясь, чем угодно. Но оправдывайся и убегай сколько хочешь, но однажды правда настигнет тебя и прихлопнет, как кнут таракана.

— Да, Ким, — я беспомощно выдыхаю.

— А как же история о том, как ты приходил к моему дому в надежде поговорить…

Я цепляюсь за это как за последнюю ниточку, наверняка, выглядя уж совсем жалко:

— Я правда приходил к тебе.

Оправдание так себе, знаю. Ким молчит. Я осторожно подхожу и сажусь перед ней на колени, расставив руки на подлокотники стула по обеим сторонам.

— Ким. Я могу хоть сейчас поклясться тебе, что не брошу тебя, но это только слова, я понимаю.

— Тогда ты тоже так говорил.

Я горестно выдыхаю и качаю головой, понимая, что это оправдание скорее всего так себе:

— Ким, когда-то мне пришлось сделать этот выбор между тобой и Оливией. Но когда я увидел тебя вместе со Стэном и твою подпись на свидетельстве о браке, я пытался успокоить себя тем, что не ошибся…