Ты моя, Пушинка! (СИ) - Ирина Лисовская Страница 18

— Спи, лисица. Утром поговорим.

Утром. Какое-то странное слово из его уст… Нет, что-то не то! Но спать реально хотелось: мысли туманились и глаза отчаянно слипались. Я сладко зевнула, но прежде, чем расслабиться, ощутила пальцы Даниила на шраме после аппендицита. Даже если мне и хотелось подумать над этим — тело и мозг решили все за меня. С новым зевком удобнее устроила голову на подушке и провалилась в глубокий сон.

* * *

Ульяна уснула быстро, Чернышов ощутил этот момент достаточно ярко. Девушка расслабилась всем телом, даже не поняла, что улеглась ему на грудь головой вместо подушки.

И, что самое удивительное, ему стало спокойно на душе. Тепло и уютно. Не хотел он с отвращением или грубостью убирать от себя девушку. Она казалась… знакомой: взгляд, запах, вкус, даже шрам! Но…

Чертова память! Дан злился на себя до точки кипения, ведь нихрена не помнит. Ну как так?

Он поджал губы от ощущения собственного разочарования. И от понимания, что секс не решил проблему. Сначала обрадовался, ведь рыбка сама заплыла к нему в сети. Но после того как ощутил ее, что-то сломалось внутри.

Дежавю, но… все еще недосягаемое.

Дан снова был голоден в сексуальном плане, но будить девчонку уже не станет. Утром обязательно насытиться ею до отказа и тогда, вероятно, его отпустит. Забудет о девчонке так же быстро, как и зажегся ею. Не понятно было только одно: почему она добровольно позволила переспать с ней? Все ради тачки? Да ну бред какой-то! Ее будто что-то подтолкнуло к такому решению. Понять бы, что именно.

— Ты точно перед встречей со мной пересеклась с Астаховым, — тихо пробубнил он под нос и всмотрелся в безмятежное лицо Ульки, — и утром тебе придется рассказать мне, где и когда мы с тобой пересекались раньше.

Больше он не стал мучить себя мыслями, закрыл глаза и мгновенно уснул.

Сновидения издевательски вернули его в далекое прошлое:

— Даня… больно… — всхлипнула Пушинка, но ему, откровенно, было плевать.

Просто хотел поскорее закончить этот убогий секс с толстухой и с чувством выполненного долга забрать тачку у другана. Какого лешего Чернышов, вообще, повелся на тупой спор? На слабо его взяли, видимо. Да после такого ему, наверняка, еще неделю будут сниться кошмары.

Глава 9

Тем не менее, развести толстуху оказалось проще простого: пара комплиментов с подмигиваниями и все, Пушинка с пунцовыми щеками в ловушке. Ведь она и так была по уши влюблена в Даниила, это было видно невооруженным взглядом. Даже выполняла все его прихоти и терпела явные издевательства.

Удивительно, но как только Пушнка расслабилась, Дана мигом захватили странные ощущения. Узкая из-за первого раза, но мокрая для безупречного скольжения, казалось даже — идеальная для него, не смотря на полноту. А ее тихие стоны — музыка для ушей. Он забылся на мгновение, поэтому отпустил барьеры отвращения и просто наслаждался яркими гранями секса с полноватой девушкой. Хоть и понимал, что удовольствия Пушинка не получит, но Чернышов себе в наслаждении не привык отказывать. Кончил резко и бурно, заполнив спермой до отказа презик. Еле отдышался после фееричного оргазма. И чтоб ему диплом не защитить — хотел секса с ней снова и снова!..

Неловкую тишину разрезал ее мягкий голос:

— Даня, я…

— Так, Пушинка, — он знал, что будет дальше, поэтому грубовато перебил девчонку: — давай без лишних речей. Секс был отличным, на этом и закончим.

— Но…

— Одевайся.

Он бросил в явно растерянную девицу одежду и заметил вдруг сбоку, внизу живота, небольшой свежий шрам. Зачем-то зафиксировал увечье в памяти: ни лицо, ни фигуру, ни даже имя, — шрам!

— Ладно, — смиренно выпалила она, хотя по голосу было ясно, будто скоро расплачется, — мы ведь увидимся завтра? Мне нужно тебе сказать кое-что важное.

Увидимся — это вряд ли. Спор выигран, так что ему нет больше смысла издеваться над собой.

— Пушинка, если есть, что сказать, сделай это при всех. Наедине будет не искренне.

Она уверенно кивнула, а Чернышов забыл про небрежно брошенные им слова тем же вечером. Залетел в клуб и забил себе самую горячую штучку. Но секс с ней, внезапно, принес не удовольствие, а лишь раздражение. Раздолбанная и сухая. Костлявая, как суповой набор. Фальшивая… Ну хоть отвлекала и на том спасибо.

На следующий день в универе, Дан сразу пошел к друзьям, уж очень ему не терпелось забрать выигранную им ламбу. Но не успел и слова сказать пацанам, как вдруг Пушинка появилась, будто из воздуха.

И парень сразу ощутил неладное: она заламывала пальцы и тяжело дышала, глаза нервно бегали, а ресницы дрожали. Явно решалась на что-то, и Дану стало не по себе до вздыбленных волос на теле. До мурашек по коже! Народу в коридоре было тьма, и поэтому Чернышов напрягся. Все резко умолкли, будто точно знали, что сейчас будет интересное шоу.

— Даня, — чуть нервно, но невероятно ласково выпалила толстушка и добавила в ту же секунду: — я люблю тебя!

Он ощутил странное тепло на сердце и чуть не пошатнулся от того, насколько искренними прозвучали ее слова. Забились под кожу и приятно жалили, отчего по телу волнами струился жар.

Но признание — это коронный выстрел в голову. У Дана от паники свело желудок спазмом до тошноты. Все смотрели на них и перешептывались, насмехались и снимали на камеру. Да как она… какого черта решила опозорить Чернышова при всех? Чувствуя, как вихрь злобы поднимается к горлу, прорычал в сердцах:

— Дура, да я поспорил, что пересплю с тобой за тачку. Неужели ты думала, что Дан Чернышов обратит внимание на толстуху вроде тебя? И что даже полюбит? Не смеши меня!

Его же собственные слова ударили наотмашь, Дан и не понял, почему ему стало больно вдруг, до отвратительной зубной боли. Будто пощечину залепили. Но он не успел подумать над своим поступком:

— Ха, Дан, ты все-таки уложил слониху в постель? — заржал Руслан, который и поставил на кон свою ламбу, а вместе с ним ржали и другие друзья за спиной, Чернышов сразу же вскипел не хуже чайника.

Теперь все об этом знают… Об его позоре! Дан чувствовал, как его кто-то одергивал со спины все время, но отмахивался. Обернулся и встретился взглядом с Максом Астаховым. Заметил даже, как тот одними губами прошептал: «Что ты творишь, придурок?». Но было уже похер на условности, дело сделано.

Но оборачиваться обратно к Пушинке Дан не стал. Он не желал смотреть на слезы