Любовь вопреки (СИ) - Ти Эллин Страница 18

Она раскрывает руки для объятий и я сажусь рядом, с удовольствием ныряя в них. Снова как в детстве. Когда она успокаивала меня, когда я плакала из-за разбитых коленей или очередного бросившего меня семилетнего ухажера.

Мы сидим так очень долго. Мне кажется, я даже умудряюсь задремать на какое-то время, потому что когда открываю глаза, понимаю, что от долгого сидения в одной позе у меня затекла нога.

Я выпрямляюсь и смотрю на маму. Она молча сверлит взглядом стену.

— Не звонили? — спрашиваю хрипло и прокашливаюсь.

Она отрицательно качает головой. Никто ничего не знает… До сих пор.

Я очень волнуюсь, правда. Мне необходимо знать, что с ним, иначе просто умру, я клянусь. Глаза начинает щипать от понимания происходящего. Нанесение тяжких телесных — это серьезное обвинение, и за это действительно могут дать срок.

Стираю пальцами сорвавшиеся с ресниц слезы и стараюсь взять себя в руки. Не время. Мы всё еще не узнали, что там происходит.

— Мань, — внезапно зовет меня мама, и я поворачиваюсь к ней. — А что между вами с Ярославом?

Я застываю на этих словах и абсолютно точно перестаю дышать.

— В каком смысле? — мой голос дрожит слишком явно, но скрыть это не выходит. Я практически в ужасе.

Как некстати вспоминается всё, что было между нами. И пусть это “всё” в сравнении с чем-то практически “ничего”, но для меня… это многое. Его забота, нежные касания, легкие поцелуи, разговоры обо всем и ни о чем, взгляды…

— Вы не ладили все эти годы, — поясняет мама свои догадки, — а сейчас ведете себя так, словно самые близкие люди в жизни друг друга. Он в тюрьму готов за тебя сесть, ты рыдаешь сидишь, волнуешься. Что это?

— Мы просто выросли и подружились, — говорю, опуская глаза. Я не то чтобы верю самой себе. Потому что между нами явно что-то большее, чем просто дружба. Что именно я понятия не имею, у нас как-то не было времени обсудить. Точнее, я пыталась, но толком никуда этот разговор не привел.

— Ты уверена? — спрашивает мама. В ее словах нет укора, только любопытство, и мне немного становится легче от этого. Самую малость.

— Мам, если честно, всё так сложно, что…

Я не успеваю договорить. Да и к лучшему. Потому что входная дверь открывается и через пару секунд на пороге гостиной появляются Ярослав с Игорем.

Я бегу к нему не контролируя себя, бросаюсь на шею и начинаю громко плакать. Мне в целом всё равно, что подумают мама с Игорем, я так волновалась, что мне очень срочно нужно это выплеснуть.

Я обнимаю крепко, изо всех своих сил и реву дурочкой в грудь, чувствуя, как он обнимает в ответ, поглаживая руками по спине и волосам.

— Не реви, Маш, всё хорошо, — шепчет он мне, но я толком ничего не слышу из-за собственных слез. Нахально отвоневываю себе еще несколько минут такой слабости, просто обнимая его на пороге гостиной и пачкая одежду слезами.

Когда приходит успокоение, я чувствую сильное смущение. Наверняка же на эту сцену смотрят мама с Игорем… Блин.

Медленно отстраняюсь от Ярослава и оборачиваюсь, но в гостиной их не нахожу.

— Где родители? — шепчу, спрашивая у Ярослава.

— Ленка увела папу на кухню. Идем туда.

Мысленно благодарю маму и иду за Ярославом. Мама накрывает на стол и я сажусь рядом с Яриком, делая вид, что вообще-то и не плакала на груди братишки так, словно он мой муж, которого забирают на войну.

— Ну, — говорит мама, заканчивая с сервировкой стола и усаживаясь рядом с Игорем, — а теперь по порядку. Кто что натворил, кого за что забрали, и как освободили. Нам всем нужно понять, что вообще тут творится.

— Ну… начать должен, видимо, я, — говорит Ярослав, опуская голову. — На том вечере, когда Маше стало плохо, к ней подкатывал этот му… Давид. Не знаю, слышали вы или нет, но слава о нем ходит мягко говоря не очень, но батя мент отмазывает от всего. Он опаивает девчонок, везет их домой, пользуется конечно без их согласия, а потом говорит что они были пьяные и на всё согласны. Я увидел, что он лезет к Маше и поговорил с ним. А потом уехал. А он, видимо, мои разговоры до конца не понял. Короче, на том вечере Машка не отравилась, — он поднимает взгляд на меня и пару секунд молча смотрит, а потом переводит его на родителей и продолжает: — Он подсыпал ей наркотики. Док сделал анализ сразу, как я заподозрил, всё подтвердилось. Доза стремная, но жизни в целом не угрожало. А вот состоянию и здоровью — да. Никто не знает, что было бы, если бы она допила тот коктейль.

— Боже… — всхлипывает мама, закрывая ладонями лицо.

— Короче, пока док был тут и капал Машку, я поехал к нему. Не мог не поехать. Разворотил ему морду и ни о чем не жалею. Только о том, что в живых его оставил, наверное.

— У него сломаны ребра, отбита селезенка, перелом руки, многочисленные ушибы, кажется, отбита почка, не помню, — говорит Игорь. — Перелом носа, что-то с челюстью ну и в целом лицо в мясо.

— Ярик, — шепчу, услышав этот ужас. Как нужно было его бить? Чем он руководствовался в тот момент? Что чувствовал? — Как так…

— Не жалею, Маш, — говорит со злостью. — Заслужил.

— Узнали они очень просто, — снова продолжает Игорь. — Яр когда уезжал оттуда, вызвал скорую. Те ментов, конечно, оттуда донесли до отца. А в доме их стоят камеры по всему периметру, и на одной из них точно видно, что выходящий из дома человек в крови — Ярослав. Такие вот пироги.

— Ну, дальше вы видели, — говорит Ярик. — Забрали, в камеру кинули, там папа решал.

— Начальник не хотел сдаваться, но сына он любит явно меньше, чем бабло. Ублюдлок, — выплевывает Игорь. — Отлистал ему, разорвал все рабочие отношения, намекнул, что у меня тоже есть связи и при случае я найду, как доказать, что его сынок поступал гораздо хуже моего.

— Ну, как-то вот так, — финалит Ярослав, и в комнате повисает звенящая тишина.

К еде, конечно, никто и не притронулся. Я не знаю, о чем думает каждый из них, но я думаю только о том, что Ярослав забил на то, что этот Давид сын полицейского и пошел ему мстить за то, что тот сделал со мной…

Это выбивает почву из-под ног и я просто поднимаю взгляд на Ярослава и смотрю в упор, не понимая, что чувствую, и что вообще должна чувствовать.

Во мне тонна благодарности а еще банальный шок, потому что никто и никогда не хотел заступаться за меня так, как это делает он. И ведь он даже не спрашивает. Он просто делает. Когда Игорь перечислял травмы, я немного испугалась его жестокости, но потом поняла, что на самом деле этот урод залужил гораздо большего.

— Будь аккуратнее, сын, — внезапно говорит Игорь. — Такие люди просто не отступают.

— Всё будет в порядке.

— Игорь, идем, пожалуйста, на улицу. Мне нужно подышать.

Мама тянет Игоря буквально силой за собой, оставляя нас наедине.

И мы сидим просто молча за столом. Ярослав смотрит в сторону, а я только на него, не зная, что вообще говорить, и стоит ли что-то. Хотя… Нет. Кое-что точно стоит.

— Я очень испугалась, — шепчу хрипло, и наконец-то он поворачивается ко мне. Тянусь и обнимаю, продолжая говорить, пока он прижимает меня к себе близко и крепко. — Спасибо тебе. Но, пожалуйста, не делай так больше, хорошо? Мне больно думать о том, что тебя могут у меня отнять. Кто тогда будет рядом в любой ситуации? Как выяснилось, только ты такой человек. А я дура издевалась над тобой всю жизнь.

— Да ладно, Маш, всё в прошлом. Я всегда буду тебя защищать. И всегда будут получать те, кто поступает с тобой плохо, поняла?

Киваю. От этих слов внутри всё буквально кипит.

Я в сотый за сегодня раз стираю со щек слезы и тянусь к Ярославу, чтобы чмокнуть его в щёку с благодарностью.

Но он не ожидает этого, и поворачивается ко мне, чтобы что-то сказать, но… Но тут наши губы встречаются. Мимолетно, еле ощутимо, но мы так и зависаем оба, касаясь краешками губ и переставая дышать.

— Яр… — шепчу прямо в губы.

— Маш, я… Прости меня, ладно?

Он извиняется за то, что в следующую секунду прижимается к моим губам, сокращая то ничтожное расстояние, которое оставалось между нами. Он не целует глубоко, осторожно ласкает мою нижнюю, потом верхнюю губы, пока я сижу пораженно и не знаю, что говорить.