Ирина Надеждина - Поверь в любовь Страница 18

– Конечно, мамочка, только сначала давай что-нибудь съедим. Очень хочется кушать.

– Сейчас, последнюю гренку дожарю. Ты начинай.

– Нет уж, я тебя подожду. Меня тетенька заморила своим этикетом. И, вообще, я соскучилась. Ты сегодня не задерживаешься?

– Нет, и папа не собирался. Ты куда-то уходишь? – мать поставила перед Никой чашку чая и тоже села за стол. – Ешь, моя изголодавшаяся деточка.

– Спасибо, моя кормящая мамочка. Я собиралась сходить к Рите и потом до восьми вечера сидеть дома. Что на обед приготовить?

– На свое усмотрение. А что будет в восемь вечера?

– Приедет Влад, и я на некоторое время выпаду из вашего поля зрения, – Ника с удовольствием откусила хрустящую гренку.

– Снова в ресторан поедете?

– Не знаю. Может быть и нет. Что-нибудь придумаем. Мамулька, а скажи честно, вы вчера с папой подглядывали в глазок? – Ника лукаво улыбнулась.

– Откуда ты знаешь? – мать смутилась.

– Ты бы посмотрела на себя и на папу.

– А я бы посмотрела на тебя, когда бы ты увидела, что твоя дочь целуется с мужиком, который ей в отцы годится.

– А подглядывать не хорошо. Вот! Сами учили. Какое ты варенье вкусненькое сварила. Бабулька вишни привозила?

– Мы с папой ездили. Съешь еще что-нибудь, а то, как дитя малое, только сладкое и ела б.

– Угу. Мне нравится. Ладно, давай я еще один бутерброд с колбаской слопаю и стану толстой и красивой.

– Ника, у тебя ещё поведение ребенка, а ты…

– А я замуж собралась. Ну, давай я стану букой, буду хмурить брови и говорить всякие умности.

– Всё шутишь.

– А что мне, плакать?

– Плакать пока приходится мне.

– Чего? – Ника удивленно посмотрела на мать.

– Ника, когда-то и у тебя будут дети.

– Я не буду строить себе препятствия из собственных домыслов, а потом их мужественно преодолевать.

– Ника, – Людмила Сергеевна вздохнула и посмотрела в тарелку, – он ещё не приставал к тебе со всякими там… глупостями?

– Ты хочешь спросить, была ли я с ним?

– Да. Кстати, я хоть и понимаю, что вы смотрите на это теперь по-другому, но имею полное право спросить.

– Тебе как, соврать или сказать, как есть?

– Как есть, – Людмила Сергеевна испуганно посмотрела на дочь.

– Была. Ещё год назад, – Ника перестала улыбаться.

– А потом он сбежал?

– Сбежала по глупости я, а он год не знал, где меня искать. И, кстати, инициатива была больше моя, чем его.

– Как же он отпустил тебя?

– Я воспользовалась тем, что он спит. Когда-нибудь потом расскажу.

– Почему потом? – мать всё так же испуганно смотрела на неё.

– Потому что ты на работу опоздаешь. И, пожалуйста, не спеши сообщать это папе.

– Хорошо, не буду. Только мне интересно, как же он на самом деле к тебе относится?

– Боготворит. Обожает.

– Это он сказал?

– Нет. Это я вижу.

– Ника, тебе только двадцать один год и что ты можешь «видеть»?

– Мама, ты увидишь это завтра. Только слепой этого не увидит, – Ника серьезно посмотрела на мать.

– А ты?

– Я люблю его. Его нельзя не любить. Мам, иди на работу, опоздаешь, и не надо паниковать.

– Хорошо, попробую, – мать поднялась из-за стола. – Последний вопрос. Если его дядя или сын будут против вашей женитьбы?

– В счет идет только сын, но вряд ли он будет против. Если всё же такое произойдет, то всё останется, так как есть. В этом он нам помешать не сможет.

– То есть ты останешься его любовницей?

– Я останусь его женщиной. Я так хочу.

Людмила Сергеевна удивленно смотрела на дочь. Она говорила совершенно серьезно, без тени улыбки. В её Маленькой Куколке, её крошке что-то очень сильно изменилось. Она стала совсем взрослой.

Глава 23

Владислав заехал за Никой. Снова, как под рентгеном, он вошел в подъезд и вместе с Никой вышел из него. В машине Ника брезгливо поморщилась и сказала:

– Терпеть не могу, когда так пялятся.

– Ещё у маменьки твоей не спрашивали, кто к тебе ездит?

– Спрашивали.

– Я завтра приеду. Родителей предупредила?

– Конечно. Маман по этому поводу отгул взяла.

– Прием готовит?

– Голову ломает, чем бы этаким тебя удивить.

– Скажи, чтоб не ломала. Совершенно ни к чему.

– Все равно ломать будет. Знаешь же ты наших старичков. У них свои взгляды на жизнь.

– Ну, тогда скажи, что меня устроит жареная картошка. Кстати, мы уже полдороги проехали, и что-то не то.

– Что? – Ника даже забеспокоилась.

– Мы что, уже не целуемся? Серега за дорогой смотрит, ему не до нас.

– Целуемся, – Ника рассмеялась.

Владислав обнял её, привлек к себе и прильнул к её губам. У Ники закружилась голова. Она с удовольствием прислушивалась к его слегка участившемуся дыханию. Владислав прошептал ей, касаясь губами виска и всё ещё прижимая к себе:

– Я соскучился по тебе.

– Я тоже. Целый день о тебе думала.

– Останься сегодня у меня на всю ночь.

– Не могу. Старики не переживут. Мне часов в одиннадцать дома нужно быть.

– Хорошо, – Владислав вздохнул. – Как скажешь, котенок.

– Ты не обидишься?

– Нет. Не волнуйся, всё в порядке, – он успокаивающе улыбнулся.

– А где твой водитель?

– Обычно по вечерам меня кто-то из хлопцев возит. Просто вчера Серега с нами пил.

– Влад, – Ника поманила его к себе пальцем и, когда он склонился к ней, шепотом спросила, – а что, Сергей все время возле тебя должен находиться?

– Не волнуйся, его не будет, – Владислав улыбнулся, поняв, о чем она говорит. – Всё схвачено.

– А что он подумает?

– А что подумает папа римский? Отправлю, как тогда Андрея, и всё.

– Неудобно как-то.

– А мне удобно, что они у меня целый день за спиной маячат?

– Всё, босс, приехали, – сказал, не поворачиваясь, Сергей и остановил машину у калитки.

– Серега, – Владислав закурил и открыл дверь, чтобы выйти, – ты сейчас можешь быть свободен до без четверти одиннадцать.

– Свободен на сколько?

– Так, чтоб я про тебя не вспоминал. Без четверти одиннадцать, чтоб сидел за рулем и, если я не выйду, посигналишь.

– Понял, – Сергей кивнул. – Что мне при случае Дан Санычу говорить?

– Что я послал. Всё, хватит вопросы задавать.

Владислав вышел и, открыв перед ней дверь, подал Нике руку.

Глава 24

Ника вошла вместе с ним в дом. Здесь было тихо, до звона в ушах. Как только закрылась за ними дверь, Владислав сжал её в объятьях и начал жадно целовать. Грудью Ника чувствовала его, рвущееся из груди, сердце, дыхание его дрожало и срывалось. Она обвила его шею руками и боялась пошевельнуться, так ей было хорошо. Наконец она осторожно уперлась ему в грудь кулачками и прошептала: