Вера Кауи - Лучший друг девушки Страница 18

– У меня всегда был ключ к решению, – сказал он ей, – но только встретив тебя, я понял, что обязан им воспользоваться.

Она должна была удовлетвориться этим скупым объяснением, что Ливи и сделала. Судьба благоволила к ней. План ее удался. И все потому, что она всерьез отнеслась к совету Сэлли Ремингтон. Испытывать унижение от того, что кто-то может застать ее рыдающей в чужой ванной, было не для Оливии Рэндольф; не для нее было придумано расхожее словечко «лишняя» женщина, к которой цепляются все мужчины только потому, что некому защитить ее честь. Она станет леди Банкрофт. Ее положение в обществе укрепится, она будет владеть несколькими прекрасными домами, чеком на предъявителя на любые увеселительные расходы и таким же чеком на покупку новых нарядов. Билли даст ей полнокровную, богатую событиями жизнь, к которой она стремилась, возможность блистать своей красотой, она же одарит его привилегией быть женатым на Оливии Рэндольф.

И это вполне справедливо, обоюдовыгодная сделка.

Сидя в кресле, Миллисент Гэйлорд, наблюдала, как ее дочь примеряет свадебное платье – узенькое сооружение из шелка и тонкой чесаной шерсти цвета игристого шампанского, задрапированное на груди мелкими стежками более глубокой расцветки, с длинными, узкими рукавами, которые Ливи всегда любила, так как они давали возможность показать во всей красе ее тонкие, нежные запястья и изящные руки.

– Мне кажется, надо немного ослабить вот здесь... видите... чуть пониже плеча, – говорила Ливи портному, вертясь перед тройными зеркалами. – Смотрите... – Она согнула руку, прижав ее к себе, и портной утвердительно кивнул, щелкнул ножницами, рукав мгновенно отделился от платья, чтобы тотчас вновь занять на нем свое место, но уже таким образом, что платье не поднималось вместе с ней, когда Ливи поднимала руку, а корсаж сидел на бюсте, как влитой.

Когда дело идет о выборе одежды, подумала Миллисент, суждения Ливи безошибочны. Когда же дело идет о выборе мужчины...

Нет, ничего предосудительного Билли не сотворил. Наоборот, старался всех очаровать, всем польстить, всех перетянуть на свою сторону. Вел он себя как человек, знавший себе цену, но и отдававший себе отчет, какое сокровище приобретал. Даже Миллисент признала, что выбранное им для Ливи кольцо отличалось не только изысканностью, но и обладало редчайшим качеством. Камень в нем был не алмаз и не изумруд, а кабошон[4] падпарадшах, или розовый сапфир великолепного густоабрикосового цвета. Он был настолько необычным, что мгновенно сделался предметом завистливых разговоров, особенно после того, как в придачу к кольцу Билли подарил ожерелье из таких же камней, нанизанных вперемежку с безупречной формы жемчужинами.

О, у Билли несомненно был хороший вкус, но вот откуда он взялся? Чтобы его приобрести, требовался опыт многих поколений. Он же не скрывал, что отец его был обыкновенным портным у Уайтчепеле, правда, особо об этом он и не распространялся – Миллисент была уверена, что он бы не возражал, если бы в обществе знали об этом как можно меньше, как, впрочем, и о великом множестве других фактов, думала она, и незнание того, какие это факты, весьма тревожило ее.

Она увидела наконец его сыновей. Оба они присутствовали у нее на приеме, устроенном в честь помолвки дочери. Они не были близнецами в полном смысле этого слова, а были двойняшками, тем не менее очень похожими. Вежливые, прекрасно воспитанные девятнадцатилетние юноши, открывавшие рот только тогда, когда их спрашивали о чем-либо, но делали они это, как и все остальное, с непременной оглядкой на отца. Тони мгновенно окрестила их Траляля и Труляля[5] или сокращенно Тра и Тру. Руперт и Джереми, мысленно фыркнула Миллисент. Сугубо аристократические имена, следовательно, Билли давно спланировал свой путь наверх, в высшие слои общества. Как у него было спланировано и все остальное, с беспокойством думала она. Ничего не упущено. Ливи, видимо, тоже укладывается в этот план, разработанный до мельчайших деталей. Да, размышляла она, какой холодный, расчетливый, безжалостный человек. На какое-то мгновение ей стало жарко, тело ее покрылось испариной. Господи, подумала она в порыве безотчетного страха, с кем же это столкнула судьба мою Ливи?

– Да... так уже лучше, – сказала в этот момент Ливи, критически оглядывая себя в зеркалах, дававших ей полный круговой обзор.

Ее тотчас извлекли из платья, которое затем с благоговейным почтением было отнесено на доделку, и Ливи, оставшись в кружевной комбинации, стала ждать, когда принесут на примерку выходной костюм. У него был мягкий стоячий воротничок, посадка которого требовала адского терпения и умения, и Ливи искоса наблюдала, как маленький портной, всегда надзиравший за ее примеркой, срывал идущие по краю стежки, чтобы затем тут же перекроить муслиновую подкладку, – когда воротничок был вновь приколот к жакету, он абсолютно точно сел на место.

– Чудесно, – улыбнулась Ливи. – Просто замечательно.

Затем наступил черед юбки; ее пришлось чуть-чуть убрать в талии, а длину (наиболее существенный элемент в сочетании юбки с жакетом) подогнать, установив ее в определенной точке чуть пониже колена – и раньше и теперь Ливи не носила юбок выше этой точки, хотя ей и было что показать, – после чего, повернувшись перед зеркалом так, что замысловатая тройная плиссировка сзади, обеспечивавшая полную свободу движения, зашуршав, обольстительно заструилась, она удовлетворенно проворковала:

– Отлично... именно то, чего я добивалась.

– А цвет просто великолепный, – заметил один из подмастерьев, помогавших портному в примерочной, он имел в виду темно-лиловый цвет костюма, подбитого изнутри сиреневой шелковой подкладкой. – И очень вам к лицу, госпожа Рэндольф.

– Спасибо, – довольно улыбнулась Ливи.

Вскоре была завершена и остальная примерка: трех вечерних платьев и еще одного костюма, на этот раз светло-синего, одного из любимых ее цветов, под который она планировала надеть полосатую красно-бело-голубую шифоновую блузку с бантом «а-ля кошечка» у шеи.

– Что еще? – спросила Миллисент, когда они вышли на Пятую авеню.

– Нижнее белье, которое я заказала у графини Ческа... но если ты устала, тебе необязательно идти со мной.

– Хорошо, я не пойду, но давай лучше зайдем к Румпельмейеру и немного посидим...

– У меня времени в обрез, мама. Иначе выбьюсь из графика.

– Чьего графика? – проворчала Миллисент.

– У меня в шесть встреча с Билли, и к этому времени я хочу все сделать. Ты знаешь, он ненавидит ждать.

– Если мужчина влюблен, может и подождать, – не без ехидства заметила Миллисент.