Джоанна Троллоп - Испанский любовник Страница 18

– Два часа. Не торопиться.

– Я хочу выбраться отсюда.

В этот момент стеклянные двери распахнулись, и в холл почти вбежал солидный мужчина средних лет. Девица-регистраторша прекратила свои манипуляции с калькулятором и улыбнулась ему широкой обворожительной улыбкой, полной белых зубов.

– Мисс Шор? Фрэнсис подалась назад.

– Мисс Шор, я – Луис Гомес Морено. Я не знаю, как извиниться перед вами, я просто убит.

У него было четко очерченное открытое лицо. Не то вытянутое и угрюмое испанское лицо, множество которых Фрэнсис встретила на улицах и в церквах Севильи этим утром, а более умное, более готовое к общению.

– Боюсь, что уже слишком поздно, – ответила она. – Я попусту потратила здесь время. Мне было холодно, неудобно и одиноко. Все, чего я сейчас хочу, это вернуться домой.

– Конечно, я понимаю, – проговорил Луис Гомес Морено. Он повернул голову к девушке и сквозь зубы что-то быстро приказал ей. Она взяла счет, который готовила, и стала аккуратно разрывать его на части. Затем он что-то протараторил водителю такси.

– Не отпускайте его, – сказала Фрэнсис. – Он отвезет меня в аэропорт.

– Могу я это сделать?

– Нет, у меня больше нет сил на Гомесов Морено. Он без всякой обиды улыбнулся. Он улыбался так, будто она удачно пошутила.

– Мне нравится ваше настроение.

Фрэнсис ничего не ответила, обернулась к таксисту и указала на чемодан.

– Пожалуйста, отнесите это в машину. Луис Гомес Морено спросил:

– Неужели нет ничего такого, что я мог бы сказать или сделать, чтобы заставить вас остаться? Я узнал об этом ужасном недоразумении только полчаса назад. Теперь я хочу, чтобы вы попытались забыть последние двадцать четыре часа и позволили мне всеми средствами помочь вам заняться делом, ради которого вы приехали.

Фрэнсис фыркнула.

– У вас стальные нервы…

– У меня также есть сердце и совесть. Мне действительно весьма неудобно, что так случилось. У вас будет люкс в гостинице „Альфонсо XIII"…

– Я не хочу номера в „Альфонсо XIII". Я не хочу больше иметь дело с вами, вашим сыном и вашими гостиницами. Я больше никогда не хочу видеть Испанию.

– Даже так?

– Никогда, – повторила Фрэнсис.

– Жаль, а ведь столько можно увидеть того, что не знает никто, кроме испанцев.

Она взглянула на него. Его лицо было полно тепла, надежды и юмора. Он протянул ей руки.

– Пожалуйста, мисс Шор, дайте Испании – и мне тоже – последний шанс!

ГЛАВА 5

На рождественское утро Лиззи почему-то проснулась в пять и стала ждать, когда войдет Дэйви, требуя, чтобы ему разрешили заглянуть в его чулок с подарками. Но он не шел. Лиззи вслушалась в холодную темноту; в доме было абсолютно тихо. Рядом с ней мирно, спокойно дышал Роберт. Она с возмущением поняла, что спят все, кроме нее.

Решив остаться в постели и попытаться вновь заснуть, она перевернулась на другой бок и закрыла глаза. И тут же перед ней возник аккуратно написанный список: „Убрать вчерашнюю посуду из моечной машины, накрыть завтрак, проверить время, когда ставить индейку в духовку, приготовить камин в гостиной…" Она попыталась выбросить этот список из головы и переключить сознание на какие-нибудь цветные образы, что обычно делала, чтобы заснуть, но вместо этого отчетливо увидела Фрэнсис за ресторанным столом, освещенным свечами, с бокалом вина в руке. Под звук гитары ей подносили блюдо блестящих моллюсков. Лиззи тяжело вздохнула. Она замерла: не услышал ли ее Роберт? Ничего подобного. Она опять громко вздохнула. Он продолжал умиротворенно посапывать. Лиззи резко села на кровати и, высвободив ноги из-под приятной теплоты одеяла, встала.

Она прошлепала до ванной и недовольно посмотрела на свое отражение в зеркале над раковиной.

– Ты ведешь себя по-детски, – вслух произнесла она, затем расчесала волосы, почистила зубы, надела свой домашний халат, длинный, с капюшоном, который взяла из „Галереи" и которому так завидовала Фрэнсис, до сих пор ходившая по дому в старом кимоно, подаренном ей Лиззи на Рождество минимум лет десять назад, и решительно направилась вниз. Двери всех комнат, даже у Дэйви, были закрыты. Похоже, что Рождество абсолютно никого не волновало.

На кухне, наполненной запахами вчерашнего ужина, было по крайней мере тепло. Вчера все настолько устали или просто настолько разленились, что ничего за собой не убрали, и теперь в раковине громоздились немытые кастрюли, на стульях валялись газеты, а на столе оставались крошки хлеба и крупинки черного перца. Роб ужасно устал вчера. Покупатели, большей частью мужчины, толпились в „Галерее" почти до самого закрытия, до семи, и он приехал домой только к девяти часам, когда Дэйви уже заснул, а Сэм, выпив тайком два стакана вина, вел себя буйно и глупо. Гарриет, как бы в раздумье, слишком часто спрашивала, позвонит ли Фрэнсис из Севильи. Уильям выглядел так, будто ему только и надо было, что тихонько уйти и позвонить Джулиет. А Алистер разъярил бабушку, сказав, что не видит никакого смысла в том, чтобы девушки учились в университетах, так как все равно затем они только ходят по магазинам, готовят еду и рожают детей. Между всем этим Лиззи ставила на стол копченый окорок, картошку, сыр с цветной красной капустой, за которыми последовали сладкие пироги с начинкой и мандарины, при этом Лиззи еле удерживалась от того, чтобы не ущипнуть Гарриет всякий раз, когда та говорила: „Если по-честному, то это вовсе и не похоже на Рождество, это похоже на обыкновенный уик-энд, ведь правда? Обыкновенный скучный уик-энд. Как бы мне хотелось, чтобы Фрэнсис была здесь".

Лиззи наполнила водой чайник и поставила его на огонь. Кот, которого с легкой руки Дэйви назвали Корнфлекс,[10] вылез из ящика шкафа, где всегда спал и который по этой причине надлежало на ночь оставлять приоткрытым, и стал вертеться у ног Лиззи, пытаясь привлечь ее внимание и получить молоко. Лиззи вдруг подумалось, что он похож на паука: ему весь день нечего было делать, кроме как крутиться вокруг нее. Прямо как паук, который без конца терпеливо плетет паутину в каждом углу Грейнджа. И на участке за окнами все было так же: там вьюн усердно оплетает кусты роз, а лишайник пожирает траву на газонах. Лиззи зевнула и положила в заварочный чайник пакетик чая.

Дверь с грохотом распахнулась, и в кухню ввалился Дэйви, всхлипывая на ходу и волоча свой подарочный чулок, словно мертвую змею. Лиззи даже перестала наливать кипяток в чайник.

– Дорогой! Что случилось, Дэйви? Почему ты плачешь?

– Сэм! – взвыл Дэйви. Он бросил на пол чулок и начал с силой дергать пуговицы своей розово-желтой пижамы.

– Сэм?!

– Да! Да! Я ненавижу свою пижаму! Лиззи опустилась на колени рядом с Дэйви и попыталась обнять его.