Право любить тебя (СИ) - Анро Ники Страница 19

Тишину в машине можно было резать ножом. Чувствуя себя взволнованной и неловкой в этой тишине, я открыла рот хоть как то разгладить случившееся ситуацию.

— Что ты узнал? — нарушила молчание, когда мы въехали на окраину города.

— Я нашел няню, которая работала в детском доме, когда мы жили вместе. Она теперь не молода как раньше, много времени прошло, может она что-нибудь помнит. — Его челюсть заметно напряглась, и мне показалось, что он сломает себе зубы.

— Но есть возможность, что она ничего не знает и мы зря потревожим ее.

— Возможно. — Он взглянул на меня, перед тем как вновь вернуться к дороге. — Но шанс есть.

На этом наш разговор был окончен. Поездка была довольно неловкой, до такой степени, что мысль о прыжке из движущегося транспорта начала казаться очень привлекательной. Мы попали в пробку, и это прибавило еще лишний час к нашему путешествию, а затем попали под проливной дождь. Виктор включил радио, знак того что он совсем не хотел разговаривать, выбрав станцию с тяжелым роком. Н-да. Настроение у него не очень.

Казалось, прошла вечность перед тем, как мы увидели указатель куда мы держали путь. К тому моменту дождь стих. До утра оставалось несколько часов, и Виктор решил остановиться в гостинице.

Виктор заказывает два номера, хотя мне было обидно, что он не будет в одном номере со мной, но жаловаться я не собиралась, я довольно сильно устала и очень хотелось спать, так что я молча взяла свой ключ и отправилась в свой номер.

Я подхожу ближе к кровати и ложусь на нее не думая раздеться, уж очень хотелось спать. Я расслабляюсь. Неуместность его присутствия в соседнем номере вызывает некоторое беспокойство, но все же я чувствую себя защищённой. И в безопасности. В данный момент я ничего не боюсь.

Чувствуя себя брошенной, я ничего не могу поделать с чувством горького разочарования, что наполняет меня. Я смиряюсь с тем, что всё, что со мной происходит, предназначено мне судьбой и этого не изменить.

Со всеми своими проблемами я всегда справлялась сама. И сейчас мне тоже никто не нужен.

Тебе никто не нужен. Просто было бы замечательно иметь хоть кого-то рядом. Пусть даже ненадолго.

Выбросив все мысли из головы, я закрываю глаза и опускаю голову на подушку. Сознание обволакивает угнетающая темнота. Я перекатываюсь на бок и сворачиваюсь калачиком — без одеяла как-то зябко.

***

На следующее утро мы собрались в дорогу. Между нами до сих пор оставалось неловкость. Все стекла в машине были опущены, по салону Тойоты носился ветер.

— Не расстраивайся, если ничего не узнаешь. Мы будем стараться больше. — выдохнув, говорит он.

— Просто, я боюсь услышать то к чему я не готова. — объясняю я.

— Все будет хорошо. — рука Виктора накрыла мою руку, в знак поддержки.

Мне пришлось заставить себя дышать ровно в тот момент, когда мы свернули за угол, и я прижалась к боку Виктора. Женщина жила неподалеку от гостиницы и вскоре мы подъехали к ее дому. Виктор остановился, я постаралась сидеть неподвижно, пригвожденная к своему месту. Я не хотела идти, возможно это последняя поездка с Виктором.

Парень открыл дверь и протянул руку. Я с волнением вышла из машины, смирилась узнать правду, любую.

Мы подожди ближе к входному крыльцу, не успела я постучать, как входная дверь открылась, и на крыльцо вышел мужчина.

— Это вы мне утром звонили?

— Да — я облизала губы. — Мы можем поговорить с вашей бабушкой несколько минут?

— Конечно, заходите. Бабушка сильно больна, но с вами согласилась встретится.

Я поднялась по короткой лестнице на порог. Лицо бабушки было скрыто в тени, и это не позволило прочитать ее реакцию на неожиданную гостью. Мы вошли в старомодную гостиную с плетеным ковриком на полу и старым диваном с цветочным принтом. Она сидела в углу в инвалидном кресле, держа в руке старую потертую фотографию.

— Здравствуйте — тихо прошептала я. Она посмотрела на меня своим затуманенным взглядом и не ожиданно для меня расплакалась.

— Что то не так? — спросил мужчина, изучая моё выражение лица.

— Я не знаю. Правда.

— Подойди ко мне. Я должна была тебе рассказать все что знаю. Тогда были совсем другие времена, — услышала я ее слова. — Я была бедна, работала как могла в этом детском доме, мне было тридцать, я думала, что поступаю правильно. Я хотела забрать тебя, ты мне так приглянулась, была такой маленькой, все время была только со мной, после того как почти отказались от тебя, я решила начать собирать документы…

Я улыбнулась, силясь игнорировать свои страхи.

— Почти? Почти отказались? Расскажите мне все. — по щекам медленно покатились слезы. До меня начало доходить ее слова.

— Да, приехал твой отец и написал отказ от дочери, я ещё хорошо помню как он кричал у новой директрисы, что не хочет дочь от проститутки. Но потом он увидел тебя, когда ты гуляла с Виктором. Незнаю что именно поменяло его решение. Он забрал тебя, а нас всех купил, он заплатил деньги за наше молчание. — продолжала она говорить, а я хотела закричать, что это все не правда, я хотела чтобы, она заткнулась, я хотела верить что она все лжёт, я представляла себя мухой на стене, но не в том смысле, как это принято говорить. Я была настоящей мухой на стене, занимающейся своими летучими делами, не подозревая, что делаю последние вдохи, когда она нависла надо мной, держа мухобойку наготове, готовая уничтожить меня, как будто я ничего не значу.

Я с трудом расслышала ее шепот и ее последние слова, но все же услышала, и мои всхлипывания переросли в рыдания. Эти звуки прорезали тишину гостиной, и я поняла, что у меня «прелюдия».

Начало жутко громкой бухающей симфонии Бетховена, когда слушатели затаивают дыхание на все произведение, надеясь, молясь о быстром и внезапном ее завершении.

Им не важно, как оно наступит. Им просто необходимо утихомирить их бешено колотящиеся сердца. Они жаждут снова дышать в нормальном темпе. Снова нормально себя чувствовать. Но это не дастся им легко, и они прекрасно это знают.

— Тебя не удочерили моя девочка, тебя забрал отец.

19

Виктория

Я машинально сделала шаг назад, дурацкое чувство поселилось внутри, это конец. Нет. Я накручиваю себя. Все будет хорошо.

Все должно быть хорошо, я посмотрела на потерянного Виктора. Когда наши глаза встретились, мое сердце едва не взорвалось в груди от дикой тревоги.

Мои конечности онемели от удивления, расползающегося по телу. Я молила Господа о том, чтобы ее слова оказались всего лишь моей слуховой галлюцинацией, я ждала, что время обернется вспять, и она скажет что-нибудь другое.

Мои самые худшие предположения подтвердились. Но я не ожидала, что все настолько серьезно. Несколько лет назад эта новость обрадовала бы меня, а сейчас я чувствовала в своей душе бескрайнюю пустоту, которая, к моему удивлению, становилась больше… хотя больше было некуда. Она почти полностью поглотила меня.

Я не хочу слышать эти слова. Больше никогда. Меня с головой поглотила вязкая тьма. Она впиталась в мою кожу, стала носиться по венам, заставила мое сердце биться с утроенной скоростью. Мысли с астрономической скоростью проносились в голове, и я отчаянно пыталась зацепиться хотя бы за одну из них, чтобы понять, как могло такое произойти, он не мог быть моим отцом, черт подери, я не видела в ее словах никакого смысла.

Попятившись назад, я развернулась и поплелась из гостиной. Иногда стоит открывать глаза. Правда, делая это, мы должны понимать, что обрекаем себя видеть, сколько тьмы и грязи в этом мире, в людях…

Я выскочила на крыльцо дома, и на меня обрушилась лавина дождя. Холодные капли пробуждали дрожь по телу, падая на обнаженные участки кожи. Но мне было плевать, что за считанные секунды я промокла до ниточки.

Я села в машину, Виктор оставался в доме. Я отбросила все свои эмоции и сфокусировала свой взгляд на призрачном изображении самой себя в окне машины. У меня появились недостающие части головоломки, с которыми я буду работать. Нужно об этом помнить. Мне лишь нужно узнать это от самого дяди или папы, я не знала как его теперь называть. Я использую все свои силы, для того, чтобы усыпить его бдительность и заставить ответить на вопросы личного характера, которые мне нужно. Возможно, это самое большое оправдание, которое было в моей жизни. Личный разговор с ним не может ни в коем случае превратиться во что-то настолько ужасное.