Зачет по любви - Анастасия Градцева Страница 19

А Максим, мать его, Владимирович, бросив на меня очередной злой взгляд, пригласил на танец Карину. Карину, которая сегодня, кажется, не очень удачно выбрала платье: в нем было видно, что она несколько полновата. Впрочем, это не мешало ей чувственно улыбаться, поглаживая Макса по плечу и прижимаясь к нему бедрами. Сука!

Я отклонила уже четыре приглашения на танец, потому что это все было не то, это было мелко… Вадик, Микаэль, Юра, Виктор Степанович из отдела кадров…

Зато у барной стойки стоял Димка Лис. Вот к нему я и пошла. Сама.

– Ты не хочешь меня пригласить на танец? – поинтересовалась я. Он сначала опешил, потом еле заметно хмыкнул:

– Видимо, хочу. Правильный ответ?

– Правильный, – кивнула я.

Он рассмеялся, взял меня за руку и повел в центр танцпола. Но только мы начали танцевать, как трек кончился, и все стали возвращаться к своим столикам. Слишком долго я выбирала себе партнера! Черт, как обидно, а!

– Эй, ну чего расстроилась? – Димка шутливо щелкнул меня по носу. – Сейчас нам Мак еще что-нибудь включит. А ты вообще как? Что-то еще кроме этих перетаптываний с ноги на ногу умеешь танцевать?

– Вальс умею, – с сомнением сказала я, судорожно вспоминая все, что учила к поступлению. – Бачату немного могу.

– О, класс, тогда жди! – оживился Димка, метнулся к диджею, что-то ему шепнул, вернулся ко мне, и тут врубилась жаркая латина. И мы зажгли! О боги, как же мы зажгли!

Такое ощущение, что Димка явно имел какой-то опыт в танцах, потому что крутил он меня так, что я еле успевала. Но импровизировать мне тоже давал – в финале композиции я так красиво забросила ногу ему на бедро, что явственно услышала треск ткани своего платья. Оно моего напора не выдержало и порвалось еще выше – так, что разрез из провокационного моментально стал порнографическим. Но Димка, кажется, даже не заметил этого: поцеловал меня в щеку, шутливо раскланялся (аплодисменты были бешеные) и, шепнув «не прощаюсь, малыш», помчался обратно на сцену – вести дальше программу.

А вот Макс заметил. Еще как заметил! Его, кажется, аж затрясло от гнева. И, когда я, придерживая порванное платье рукой, чтобы не светить тут трусами, пробиралась к выходу, то спиной чувствовала его взгляд – он жег между лопатками.

По пустым коридорам я добралась до нашего с Катей кабинета и стала там искать нитку с иголкой или хотя бы булавку, но ничего такого не было. Или я просто не знала, где искать.

В дверь постучали, и сердце у меня отозвалось таким же дробным стуком.

– Да? – крикнула я.

– Можно? – раздался голос Макса.

– Можно.

Он зашел в кабинет, злой как черт. Посмотрел раздраженно на мое порванное платье и отвел глаза.

– Отвезти тебя домой? – сухо спросил он. – Я не пил, так что могу…

– Я не собираюсь домой, – отрезала я.

– А что, ты в этом, – он кивнул на предательский разрез, – собираешься вернуться на корпоратив?

Конечно, я не собиралась. Конечно, я планировала что-то сделать с этим платьем. Но когда со мной таким тоном разговаривают, я начинаю звереть и делать назло.

– А что такого? – опасно улыбнулась я и выставила ногу вперед. Ткань тут же разъехалась в стороны, обнажая чулок и голое бедро. Еще чуть-чуть, и было бы видно тоненькую зеленую веревочку трусов. – Наши сотрудники – взрослые люди, их таким не удивить. Или ты за себя переживаешь?

– При чем тут я? – прорычал Макс.

– Конечно, ты не при чем! – всплеснула я руками. – Как я могла забыть? Я же тебе неинтересна! Тогда тем более ничего страшного, если я так пойду.

– Ты так не пойдешь!

– А кто мне запретит? – прошипела я. – Ты что ли? Ты мне кто – папочка, блин? Захочу и вообще вот так пойду. Понял, Максим Владимирович?

И я схватилась за ткань и дернула ее еще сильнее. Тонкая ткань платья разошлась почти до самого верха, и было видно и трусы, и голый живот, и грудь. Я не торопилась прикрываться – стояла вот так, почти нагишом, и с ненавистью смотрела на Макса. Вот же скотина! Будет он мне еще тут приказывать!

А он стоял. Смотрел на меня. Темнел лицом.

Потом резко отвернулся и прохрипел:

– Придешь в таком виде и считай, что уволена.

Одновременно с хлопком закрывшейся двери из моих глаз брызнули злые слезы.

Я упала в кресло и несколько минут с упоением ревела. Неужели Макс и правда настолько плохо обо мне думает, что посчитал меня способной вернуться на корпоратив практически голой?

От этого было жутко обидно. А еще от того, что никакие мои провокации на него не действовали. Он не повелся даже на то, что я перед ним фактически разделась. Только разозлился и нарычал на меня, вместо того чтобы подойти, прижать к себе, потрогать, поцеловать…

Я застонала и стукнулась пару раз лбом об стол. Угораздило же меня влипнуть в такого взрослого мужика. Любой парень бы на его месте не стал теряться, а этот! Как будто он реально железный. Ну или я его просто совсем не привлекаю, что тоже нифига не радостная новость.

Я, шмыгнув носом, содрала с себя рваную тряпку, бывшую моим нарядным платьем, и грустно посмотрела на вещи, в которых пришла на работу: изрядно потасканные джинсы и теплая полосатая кофта. Мечта, а не наряд! Но либо так, либо домой. Если уж не вышло впечатлить Макса, то надо хотя бы повеселиться. И пофиг на всю эту красоту.

В итоге я оставила шпильки, натянула джинсы, а вместо кофты надела Катину черную футболку с логотипом студии, которую нашла в шкафу. Шикарный сложный макияж, на который я убила кучу времени, размазался от моих слез и соплей, так что я нафиг все смыла, чуть-чуть подкрасила ресницы и, махнув на все рукой, отправилась обратно на праздник.

Там уже закончилась программа, и вовсю гремела музыка. Народ постарше либо ушел совсем, либо переместился в коридор на диваны, а в зале остались ребята моего возраста, которым было в кайф потанцевать. Макса не было ни там, ни там. Что характерно, Карины тоже.

Но хуже, чем есть, мое настроение уже быть не могло, поэтому я замахнула коктейль у барной стойки и ринулась в толпу. Танцевала, хохотала с танцующими рядом парнями и пыталась что-то рассказать им, перекрикивая музыку. И вдруг кто-то схватил меня сзади.

– Вот ты где, – щекотно шепнули мне на ухо.

Я дернулась, повернула голову и увидела улыбающееся лицо Димки Лиса.

– Я думал,