Обретая надежду - Дж. Б. Солсбери Страница 19

Колетт свирепо смотрит на Эшли.

— Хочешь, чтобы я показала тебе окровавленный тампон, чтобы доказать это?

— Да, хочу. — Эшли делает шаг вперед, но я не знаю, на что она способна, поэтому хватаю ее за локоть и бормочу ее имя.

Она останавливается и даже отступает на два шага назад, так что ее спина плотно прижимается к моей груди. Не знаю, случайность это или она сделала это нарочно, но это работает, когда мы привязываемся друг к другу.

— Иди домой, Колетт, — говорю я так спокойно, как только могу. Ничего хорошего не выйдет из нашего разговора сегодня вечером, когда я все еще злюсь и смущен тем, как Эшли на меня действует.

— Да, и ты уволена, — говорит Эшли.

Я смотрю на ее блестящие светлые волосы, потрясенный тем, насколько вовлеченной она решила быть. У Эллиот никогда не было защитника, кроме меня и, возможно, Бетани. Приятно видеть, как сильно Эшли заботится о моей дочери.

— Ты не можешь меня уволить. Я тебя даже не знаю, — говорит Колетт.

— Ты уволена, — повторяю я. — И я не дам тебе рекомендации, так что не рассчитывай на это.

— Ей это не понадобится, — говорит Эшли, не глядя на меня, ее взгляд прикован к подростку. — В ближайшие несколько месяцев она забеременеет от этого мудака, который сбежит, поджав хвост, при первых признаках проблемы. Не жди, что этот парень останется рядом, когда вся эта чушь типа «клянусь, я все решу» не сработает. Этот болван с тобой для легкого секса, не путай это. Сделай себе одолжение и возвращайся к учебе. Прими обет безбрачия, пока не найдешь парня, который смотрит на тебя так, будто ты держишь весь его мир в своих руках, и он в ужасе от того, что ты его раздавишь. А до тех пор? Перестань давать любому, кто проявляет хоть малейший интерес.

— Ты сумасшедшая! — говорит Колетт, топая к своей машине.

— Время покажет. Если ты не забеременеешь через шесть месяцев, тогда я съем свой собственный ботинок.

— Пошла ты!

Эшли хихикает. Мы молча наблюдаем, как Колетт отъезжает.

— Не знаю, мне вроде как нравится эта девушка, — говорит Эшли. — У нее есть харизма.

Только когда смеюсь, я понимаю, что моя рука обнимает изящное предплечье Эшли, а ее спина все еще крепко прижата к моей груди. Что я делаю? Тут же ослабляю хватку, и Эшли поворачивается. В процессе задевает задницей мою ширинку, и шумно втягивает воздух. Я отступаю назад, и мое лицо вспыхивает от того, с чем девушка только что соприкоснулась. У меня не натянуты штаны или что-то супер очевидное, но когда Эшли рядом, и я наблюдал, как она заступается за мою дочь, почувствовал тепло ее кожи под своей ладонью, мой член набух и определенно стал заметен.

Девушка замирает, ее спина напряжена.

Мое лицо так горит, что едва могу это выносить, и я благодарен за перегоревшую лампочку на крыльце, чтобы она не увидела, как сильно я покраснел.

— Эш, я… — Сожалею? Унижен? Возбужден и безумно запутался?

Когда она, наконец, смотрит на меня, в ее глазах нет нервозности или смущения, как я ожидал. Эшли улыбается, как будто я сделал ей комплимент.

Слава богу, пицца появляется как раз в этот момент, и я могу пробежаться трусцой по двору и заплатить за ужин, давая себе возможность остыть, а сердцебиению снизиться до приемлемой скорости.

Только когда Эшли, Эллиот и я садимся за кофейный столик перед телевизором, я могу ясно мыслить, и один и тот же вопрос снова и снова прокручивается в моей голове.

Что эта женщина делает со мной?

ЭШЛИ

Вчера вечером, наевшись пиццы, Бен и Эллиот отвезли меня обратно к моей машине у церкви. Он долго извинялся за то, что, по его словам, «украл у меня выходной», а я продолжала говорить ему, чтобы он не беспокоился об этом. По правде говоря, мне понравилось тусоваться с Беном и Эллиот.

Как только конфронтация на переднем дворе с этой подростком-идиоткой подошла к концу, мы вошли внутрь, и все стало немного странно. Если я была на одной стороне кухни, мужчина придерживался другой. Я скрестила ноги, сидя на полу у кофейного столика, а он сел как можно дальше на диван. Как будто между нами находился невидимый пузырь, который всегда держал нас на расстоянии.

Серьезное отклонение от того, насколько близки мы были снаружи.

Я предположила, что снаружи он был возбужден и не думал о том, чтобы держаться на расстоянии. А как только взял себя в руки и вернулся в дом, окруженный фотографиями своей жены, то вспомнил, каким человеком должен быть — недоступным. Увы. Он так хорошо чувствовался, прижимаясь ко мне.

— Бесплатно, — говорит Говард, возвращая мне мой телефон, который выглядит как новый.

— Вы уверены? — Я показываю свой бумажник в доказательство того, что пришла, готовая заплатить. — Я рада заплатить за ваше время.

Старик уже качает головой.

— Нет. Я знаю пастора Лэнгли всю его жизнь. Он для меня как семья.

— Правда? Значит, вы знали его, когда он был ребенком?

— Конечно, знал. Они с Джесайей были маленькими хулиганами. — Он снимает очки, трет глаза и снова надевает их. — Удивительно, что у них все сложилось так хорошо, учитывая, какими были их родители.

Я наклоняюсь вперед, опираясь на стойку.

— В каком смысле?

— Им промыли мозги в каком-то религиозном культе. Они переехали в Орегон после того, как Джесайя сбежал. Думал, Бен пойдет с ними, но он поступил в семинарию. Умный ход, если ты спросишь меня.

Ха… Я не знала этого о Бене.

— В любом случае, Джесайе, кажется, стало лучше теперь, когда он с Бетани. Милая девочка. Не могу сказать, что я вижу то, что она видит в нем.

М-м-м… он горячий, талантливый, у него большой член (по крайней мере, я так слышала), и он бросился бы под автобус, чтобы защитить свою жену. Не говоря уже о том, что Джес знаменит и неприлично богат, хотя ни то, ни другое не имеет никакого значения для Бетани.

— Еще раз спасибо за новый экран.

— В любое время. Увижу ли я тебя в церкви в воскресенье?

Я ухмыляюсь.

— Да, вообще-то, я буду у двери. Я только начала работать волонтером. И буду приветствовать прихожан.

— Молодец, — улыбается Говард. — Миру нужно больше таких хороших людей, как ты.

Ох, вау. Хорошие люди? Я хороший человек?

Я машу на прощание и, подпрыгивая, направляюсь к своей машине. Включив свой телефон, вижу кучу