Чокнутая будущая (СИ) - Алатова Тата Страница 19

— Предлагаешь мне обмануть брата? И ради чего? — поинтересовался Антон.

«Какая разница, когда начинать его обманывать», — на этот раз я успела удержать очередную бестактность на кончике языка. Не лопухнулась. Хотя бы не сразу.

— А какая тебе выгода, если ты скажешь правду: твоя жена — симулянтка? Алеша только огорчится, в его идеальном мире все его женщины дружат друг с другом.

— Я просто не люблю вранья на пустом месте.

— Ну, я та еще врушка.

— Еще бы — с твоей-то профессией.

Я едва не уронила кружку молока от возмущения, но справилась, аккуратно поставила ее на стол.

— Сейчас вернусь, — произнесла холодно.

Стуча пятками, понеслась в зал, где принимала клиентов. Схватила первую попавшуюся колоду, кажется, потрепанного Уэйта, вернулась на кухню.

— Даже не вздумай, — рассердился Антон, когда я плюхнулась на стул напротив него и достала карты.

— Ешь молча, — распорядилась я, — и слушай молча.

Он с великим сожалением отодвинул от себя окрошку. Проводил ее голодным и несчастным взглядом, вскинул на меня злые глаза.

Демонстративный, упрямый.

Вся фальшивая плюшевость сползла в эту минуту, он больше не выглядел как уставший помятый чиновник, клинки-мечи ощетинились острыми лезвиями.

— Мирослава, я терпеть не могу всю эту эзотерику, — ух, сколько нервов звенело в его голосе.

Кажется, на полном серьезе я его бесила сейчас.

— Ничего, потерпишь. Я тебя в свой дом не звала и не просила оскорблять мою профессию.

Я надеялась, что он встанет и уйдет.

И никогда не вернется.

Но он только скрестил руки на груди, неприязненно прищурившись.

— Ты просил не гадать на тебя, и я уважала твое желание, — карты летели из моих рук, рубашкой вверх, картинками вниз, — но ты обвинил меня в мошенничестве. В том, что я обманываю своих клиентов. Стоит ли мне это терпеть или перевернуть расклад?

— И что ты надеешься там увидеть? — криво усмехнулся он.

— Твою личную жизнь, разумеется. Что еще мне смотреть?

— Вперед, если тебе так хочется мне что-то там доказать.

— Не хочется. Но ты вывел меня из…

Я начала переворачивать карты и замолчала.

Пятерка мечей — подлость, ссоры, предательства.

Перевернутая королева пентаклей — жадная и алчная особа с пунктиком на контроле. Сюда же пятерка пентаклей — общая беда, одиночество вдвоем, любовь для бедных.

Башня — крах. Десятка мечей — крах и страдания. Драма. Драма. Драма.

Ох ты же милый мой, что за несчастливую и злосчастную любовь ты для себя выбрал?

Десятка жезлов — ноша, которую невозможно тяжело нести, но и не бросить никак.

И ни одной масти кубков, отвечающей за чувства. Сплошь обязательства и упреки.

— Прости, — пролепетала я, судорожно собирая карты, — ты прав. Твоя личная жизнь — совершенно не мое дело. Почему наши встречи всегда заканчиваются тем, что я извиняюсь?

Его взгляд был тяжелым, таким тяжелым, что мне снова захотелось в подвал.

Потом Антон резко отвернулся.

Я собрала колоду и засунула ее в карман старенького сарафана.

— Ешь, — попросила жалобно, — окрошка согреется и станет невкусной.

Пахло самогоном. Капало им же.

У Антона на щеке было три крохотных родинки.

У Алеши – точеные черты лица, он напоминал то стареющего Алена Делона, то кого-то еще французского, изысканного.

Антон казался похожим на шведа, а может, на чеха. Простоватый. Ничего выдающегося вроде бы, но я смотрела — и не могла насмотреться.

Как странно.

Это потому, что я знаю наши отношения наперед, или наши отношения сложатся такими, потому что я про них знаю?

Можно ли впечатлиться человеком авансом?

Наш мозг — суровая штука. От него и не таких вывертов приходится ожидать.

Антон взял ложку и молча вернулся к окрошке.

Он ел с видом грузчика, которому все равно, что закинуть себе в рот. Как будто он так устал от тяжелой работы, что был не в состоянии получить удовольствие.

— Все пройдет, — тихо сказала я, — а хорошая еда всегда утешит. Хочешь, я соберу для тебя ежевики? Она у меня сладкая.

— Не говори со мной так, как будто я смертельно болен, — угрюмо попросил он.

— Прости.

— И перестань извиняться. Я понимаю, что сам тебя спровоцировал.

— Я с ранних лет слышу про то, что обманщица. Мне пора бы научиться не принимать все это близко к сердцу.

Тут он легко улыбнулся, оттаивая, и я заулыбалась тоже.

Непроизвольно.

Как глупое зеркало.

— Мне бы хотелось, — сказал Антон, — чтобы ты надела очередное неожиданное платье и затмила всех на сегодняшней вечеринке. Я никогда не могу угадать, какой ты мне встретишься в следующий раз. Сейчас, в сарафане и с косичкой, ты похожа на девочку.

— Девочку-самогонщицу, — хихикнула я. — Хорошо. Ладно.

— Правда пойдешь? — отчего-то удивился он.

— Пойду, раз тебе этого хочется.

Его улыбка никуда не исчезла — но глаза стали серьезными. Настороженными.

Что?

Опять?

Я снова сделала что-то не то?

Почему с людьми так сложно? Никогда не знаешь, как правильно и не правильно.

Ты вроде как ведешь себя вежливо и прилично, а получаешь вот такие взгляды, будто начала тикать.

Внимание! Это Мирослава! И она вот-вот взорвется. Хорошо бы вам лечь на пол и прикрыть голову руками.

— Я не знаю, что ты там увидела и что себе вообразила, раз стала такой предупредительной, — фальшиво-беззаботно сказал Антон, — но со мной все просто отлично.

— Конечно.

Обязательно когда-нибудь будет.

Не очень скоро. Потому что поверх перевернутой дамы пентаклей танком пройдусь и я.

Бедный Антон. Его ждут по-настоящему тяжелые времена. Куда там будничным пятеркам и десяткам. У нас-то сплошь великие арканы.

Нынешние токсичные со всех сторон отношения покажутся ему детской забавой.

И так мне снова нас стало жалко, его больше, себя меньше, что я едва не заревела.

Торопливо вскочила, отвернулась к самогонному аппарату, следя за капельками дистиллята.

Поправила без всякого смысла термометр.

— Это уже вторая перегонка. Продукт получится чистым, как слеза. Потом я буду настаивать его на орешках и ягодах. Хочешь попробовать? У меня огромные запасы выпивки.

— Я за рулем.

— Заберешь с собой. Подожди, я принесу.

— Оставь. В следующий раз приеду на такси, здесь все равно с парковками туго.

— Не приезжай, — вырвалось у меня. — Не надо.

— Мирослава, — я услышала, что он отодвинул стул.

Поднялся, наверное. Не собирается же он подойти ко мне ближе?

Обнять со спины, обжечь дыханием мое ухо.

Волоски на руках встали дыбом.

Позвоночник сковало холодом.

Я торопливо обернулась.

Антон подошел к раковине и принялся мыть пустую тарелку.

— Ты не слишком-то гостеприимна, — беззлобно заметил он. — Как можно так бессовестно давать от ворот поворот родственнику?

— Разве я похожа на человека, который любит родню? — переводя дыхание, буркнула я.

Получилось враждебно.

Антон поставил тарелку на сушилку.

— По крайней мере, ты была достаточно добра, чтобы накормить голодного родственника. Было очень вкусно, спасибо, — сама вежливость, вы только посмотрите на него.

Осталось только забраться на табурет и провозгласить «спасибо нашим поварам за то, что вкусно варят нам».

— Это просто я надышалась парами алкоголя и потеряла бдительность… Ты приведешь ее на Алешин день рождения?

Он сразу понял, о ком я. Но сделал вид, что нет.

— Кого? — спросил равнодушно.

— Ту женщину, которая истрепала тебе все нервы.

— Понятия не имею, о ком ты говоришь.

— Ну разумеется, имеешь.

Антон закинул в рот ягоду малину.

— Что же, спасибо за обед. Я, пожалуй, поеду.

— Почему ты не знакомишь ее с братом?

В меня как будто бес вселился.

В самом деле.

Он-то навещает Алешиных жен, когда ему вздумается.

А сам, а сам!

— Потому что не терплю конкуренции, — отрезал Антон, направляясь в коридор.