Барбара Сэмюел - Музыка ночи Страница 19

— Я постараюсь запомнить. — Он качнул головой в сторону тропинки. — Ты была на реке?

— Да. — Теперь, когда правила были установлены, она могла с легкостью указать ему, чтобы он подвинулся, уступив ей место. — Я там познакомилась с одной пожилой дамой, она ловила рыбу.

— Гвен Лейсер. Она молодец и тебе понравится. — Он выпрямился, его внимание привлекло что-то на лугу между большим домом и гостевым домиком. — Вот черт!

Элли увидела замурзанную собачонку, которая во весь опор неслась по дорожке с высунутым языком, так что уши развевались. Эйприл вскочила и предупреждающе залаяла, но собачонку это не остановило. Она забежала во двор и, не успев остановиться, врезалась в колени Блю.

— Саша! — сказал он, наклоняясь, чтобы погладить ее по голове. — Как ты выбралась?

Это была та же самая псина, которую Маркус назвал «помойной», и не совсем несправедливо. Она представляла собой дворняжку средних размеров, с жесткой шерстью и косматой мордочкой, напоминающей терьера. Поприветствовав Блю, она с выжидательным выражением подошла к Элли и села так спокойно, словно не была до этого взбудоражена донельзя.

— Какая славная! — сказала Элли, протягивая руку. — Ах ты умница!

Эйприл заскулила, и Саша подпрыгнула к ней, чтобы познакомиться. Они обнюхались, и, очевидно, не обнаружив ничего угрожающего, Эйприл игриво припала на передние лапы, и собаки умчались, прыгая, набрасываясь друг на друга, барахтаясь в пыли.

— Эта собака ведет себя хуже всех, — заметил Блю.

— Кто, Саша? Она прелесть!

— Она сбежит откуда угодно. Я уже начинаю думать, что она умеет перелезать через заборы.

— Знаешь, если бы меня спросили, какую собаку ты бы предпочел завести, я бы ни за что не назвала такую.

— Да? — Он лениво взглянул на нее. — А что бы вы выбрали, мисс Коннор?

— Немецкую овчарку, — ответила она. — Это очевидно. Что-то такое мужественное и прекрасное.

— Ну, вообще-то я люблю больших собак. — Он пожал плечами. — Просто Саша однажды появилась у меня под Дверью. Ну и можно сказать, что мне тогда было необходимо присутствие любого живого существа.

Элли решила, что не будет выяснять, что терзало его в тот момент.

— Эйприл счастлива. Пусть Саша приходит к нам, когда захочет.

— Может, оставишь Эйприл с ней? Они могут поиграть на заднем дворе, и Эйприл не будет одиноко, когда тебя нет целый день.

— Хорошо.

— Нам пора отправляться, Роузмэри ждет нас.

Глава 5

Дом Роузмэри было действительно трудно найти, и Элл и порадовалась, что Блю предложил отвезти ее. Им пришлось ехать по шоссе, ведущему из города, мимо огородов, каких-то мастерских, обогнуть две церкви, прежде чем они свернули на узкую дорогу, через каждые четверть мили ныряющую в густой лес. Блю поворачивал то направо, то налево, потом выехал к широким, расчищенным фермерским угодьям. На краю поля, засаженного, по-видимому, соей, стоял трехэтажный деревянный дом, покрашенный в белый цвет, с широкой верандой, окружающей строение с трех сторон. Элли вышла из машины и улыбнулась.

— Это похоже на дом, в котором я выросла.

— Да? Ну, тогда ты должна представлять, какой здесь чердак.

— Душный?

— Это уж точно. Дольше чем до обеда мы не выдержим. — На веранду вышел молодой парень.

— Привет, Блю.

— Привет, Брэндон. Ничего пока не натворил? — Парень улыбнулся:

— Вроде нет. — Высокий, с атлетической фигурой, он выглядел крепким и здоровым, как все сельские мальчишки. — Ты слышал, что я поступил в военно-воздушную академию?

— Да ты что! Но я не удивлен. — Блю хлопнул его по плечу. — Твоя матушка, наверное, сбилась с ног.

В дверях появилась Роузмэри.

— Сынок, не задерживайся. Отнеси это на почту и бегом в школу.

— Ладно, мам. — Он улыбнулся Блю.

— Подожди-ка. — Блю положил руку на плечо Элли, жестикулируя другой рукой. — Элли, это сын Роузмэри и украшение Пайн-Бенда. Брэндон, это Элли Коннор. Она приехала, чтобы написать биографию твоей… кто она тебе, двоюродная бабушка? Мейбл Бове.

— Рад познакомиться. — Брэндон крепко пожал ей руку и помахал, сбегая со ступенек.

Блю с улыбкой повернулся к Роузмэри:

— Прекрасный парень. Есть чем гордиться.

— Он хороший мальчик. — Она распахнула двери: — Заходите. Я вам все объясню, а потом должна убежать Мне надо еще заскочить в банк перед открытием магазина.

Она провела их по лестнице, застеленной ковром и заканчивающейся широкой площадкой, потом свернула, и они оказались перед деревянной дверью.

— Здесь нет кондиционера, и становится жарко как в аду, поэтому мы держим эту дверь закрытой, если вы не возражаете. Я ставлю на окно вентилятор, но единственное время, когда можно выдержать такую жару, — это утро.

Комната была длинной и полутемной, с боковыми окнами. Под открытыми балками громоздились вещи нескольких поколений — старая одежда, поломанные игрушки, ряды чемоданов. В стороне стоял открытый чемодан, и Роузмэри остановилась возле него.

— Письма и фотографии здесь Они перемешаны с чем попало Мне удалось рассортировать часть, но боюсь, вам придется просмотреть все остальное. Если обнаружите что-то, с чем не сможете разобраться, просто отложите это в сторону, и обсудим находку позже.

Элли ощутила знакомое волнение и улыбнулась Роузмэри:

— Даже не могу выразить, как я вам благодарна.

— Надеюсь, вы найдете то, что ищете. — Роузмэри отдала ключ Блю. — Пожалуйста, заприте входную дверь, когда закончите.

— Хорошо.

— Я увижу вас сегодня на встрече книголюбов, Элли? — спросила Роузмэри.

— Ни за что не пропущу такое событие. — Элли заколебалась, не желая показаться назойливой, но, умирая от любопытства, все же поинтересовалась: — Вы, случайно, ничего больше не выяснили о дневниках?

Та щелкнула пальцами.

— Я забыла, детка, но сегодня обязательно позвоню сестре.

— Спасибо.

Элли и Блю расположились возле чемодана и разработали план. Поскольку Блю знал многих жителей городка и мог исключить тех, кто не имел отношения к расследованию, он вызвался сортировать сотни фотографий, сложенных пачками, а Элли сконцентрировалась на поиске писем от Мейбл. Их было не так много, как она надеялась, — пара дюжин, но Элли все равно обрадовалась. Она попыталась удержаться от немедленного прочтения, отложив его на потом, но одна дата привлекла ее внимание, и она осторожно извлекла из конверта старый листок бумаги.

— Послушай, — сказала она и стала читать вслух:

Сент-Луис,

3 февраля 1944 года.