Доминик Данн - Строптивая Страница 19

Выбор посла Галаванта больше всех разозлил Сирила Рэтбоуна, репортера колонки светской хроники «Махоллэнда». Сирил Рэтбоун считал себя самым близким другом Гектора Парадизо и потому думал, что выбор, естественно, падет на него. Известно было, что Сирил впадал в транс от звука собственного медоточивого голоса и с первой минуты, как только узнал о смерти Гектора, представлял себя произносящим изящно построенные фразы с алтаря церкви Доброго Пастыря в присутствии людей, которыми больше всего восхищался в городе, особенно Паулины Мендельсон, понятия не имевший о всей силе его очарования. Но его предложение было отвергнуто организаторами похорон, в частности, Жюлем Мендельсоном, когда Симс Лорд, адвокат Жюля, сообщил, что против Сирила выдвигались обвинения в аморальном поведении. «Избиение на почве садомазохизма», – сказал Симс.

– Это все, что нам нужно, – сказал Жюль, когда услышал эту новость. – Фредди, ты будешь говорить.

– Но я едва знал Гектора, – сказал Фредди Галавант.

– Мы сообщим тебе нужные факты, – изрек Жюль, прекращая дискуссию и решая тем самым проблему. Он привык, чтобы его решения не обсуждались, даже послами.

Роуз наконец уселась позади Камиллы Ибери, рядом с Паулиной и Жюлем. Филипп Квиннелл, хотя и приехал в церковь на лимузине вместе с Камиллой, но решил не садиться в первый ряд вместе с ней, поскольку считал себя слишком недавним другом, чтобы занять такое видное место. Камилла поняла его деликатность, а Паулина, наблюдавшая, как Филипп устроился в задних рядах, по достоинству оценила поведение молодого человека. Она наклонилась к Камилле и прошептала: «Не забудь захватить с собой Филиппа, когда будем возвращаться домой после похорон». Камилла улыбнулась и пожала руку Паулине.

Роуз шепнула Паулине: «Не правда ли, цветы прекрасны?» Паулина, продолжая молиться, кивнула, не выказывая желания вступать с ней в разговоры, так как знала пристрастие Роуз шептаться. Роуз терпеть не могла похоронные венки и, пригласив Петру фон Кант, флористку, услугами которой пользовались все ее знакомые – «Она нас знает и понимает, что мы любим», – дала ей указание украсить церковь березовыми ветками и огромными букетами желтых и розовых тюльпанов и гиацинтами, зная, что все друзья Гектора, закажут цветы также у Петры. Венки, принесенные людьми не их круга, из гладиолусов и гвоздик, увитые лентами с надписями из золота, были помещены в боковых пределах, чтобы не нарушать цветовую гармонию, которую Роуз и Петра вместе подбирали. Да и сорт цветов, и аранжировка этих венков вызывали отвращение у Роуз и ее приятелей. Только огромная ветка белых фаленопсий из оранжереи Паулины Мендельсон в «Облаках» нарушала замысел Петры. Но, как известно, Паулина больше всех в городе понимала в орхидеях, да к тому же была лучшим другом Гектора. Ее ветку положили в изголовье гроба из красного дерева.

С точки зрения Роуз Кливеден, единственным досадным штрихом столь великолепно организованных похорон было отсутствие архиепископа Кунинга, который отклонил ее настойчивую просьбу отслужить молебен по усопшему, несмотря на то, что она пожертвовала кругленькую сумму на внутреннюю отделку резиденции архиепископа в Хэнкок-Парк. Архиепископ, известный ярыми проповедями о моральном падении нации, которые он произносил с кафедры церкви Святой Вайбианы каждое воскресенье, был посвящен в тайную жизнь Гектора Парадизо, поскольку не раз слышал его признания на исповеди и подозревал, что обстоятельства его смерти не соответствовали тем, о которых писали газеты. К счастью, он был вызван на конференцию в Ватикан, а потому остался верен своим принципам, не причинив серьезной обиды Роуз Кливеден.

Паулина больше других была огорчена смертью Гектора. Она лелеяла мысль, впрочем, никогда ее не высказывая, что Гектор, будь он способен любить женщин, любил бы ее. Когда он целовал ее, а это иногда случалось в минуты аффектации, после приемов или обедов с друзьями у них дома, то его поцелуй и даже объятия не были похожи на поцелуи и объятия любовника. Паулина понимала, что даже если бы он почувствовал поощрение с ее стороны, чего, конечно же, никогда бы не случилось, то поцелуи и объятия ни к чему бы не привели. Такие взаимоотношения им обоим нравились. Гектор любил Паулину по-своему, очень искренно, и даже Жюль, умудренный годами их супружества, не возражал против «соперника» и порой восхищался Гектором, который был насмешником и знал все сплетни, хотя поначалу невзлюбил его. «Мне трудно иметь дело с людьми, которые ничем не занимаются», – говорил Жюль. Несколько раз Гектор составлял им компанию, когда они плавали на яхте, то к далматинскому побережью, то вдоль побережья Турции или на греческие острова. Паулине была нестерпима мысль, что Гектор умер при омерзительных обстоятельствах, и она неохотно приняла версию о самоубийстве, которую высказал Жюль, когда они наконец остались одни после отъезда Камиллы и Роуз.

– Так будет лучше, – сказал Жюль.

– Почему? – спросила Паулина.

– Это гнусная и отвратительная смерть, – сказал Жюль.

– Как это? Расскажи мне. Жюль покраснел.

– По сексуальным наклонностям он был, скорее всего, педерастом, – сказал он.

– Это старо, Жюль, – сказала Паулина.

– Значит, ты знала?

– Конечно, знала.

– И тебя это не смущало?

– О, Жюль, очень. Но он был мой друг.

– Такая смерть, если только все обстоятельства станут известны, повлияет отрицательно на память о Гекторе, на его семью и на всех, кто был с ним связан.

– Вся его семья – это Камилла, а она всего лишь племянница, и его смерть, конечно же, не может дурно отразиться на ней.

– Но он принадлежал к семье, которая основала город. Это очернит само имя Парадизо.

– Кого ты имеешь в виду, когда говоришь «все, кто был с ним связан»? Значит ли это, что и мы, Жюль?

– Тот факт, что он был в нашем доме за несколько часов до того, как это произошло, и тот факт, что всем известно, что ты была очень дружна с ним, говорят о том, что это касается и нас. Такая огласка пагубна в момент, когда предстоит выдвижение кандидатов на посты в делегации на экономическую конференцию в Брюсселе. Это грозит мне отстранением от выдвижения, поэтому лучше принять это объяснение.

– Что он покончил с собой?

– Да.

– Но кто поверит этому, Жюль? Люди не такие дураки.

– Вот с этим я совсем не согласен.

– Но я не верю в эту версию, Жюль, – спокойно возразила Паулина.

– Поверь, – сказал он.

– Ты приказываешь мне верить в то, во что я не верю?

– Да. – Его голос прозвучал резко, она никогда не слышала, чтобы он так разговаривал с ней. – Гектор был болен, скажем мы, и доктор Джеймс подтвердит это. Ему предстояла операция, будем говорить. Схитрим. Я было подумал, что можно сказать, будто у него был СПИД, но болезнь сердца – лучше. Респектабельнее. Он ужасно боялся операции, но больше всего, что станет инвалидом, что будет обузой для друзей. Возможно, он выпил лишнего и выбрал трагический исход.