Думать не будем пока ни о чем (СИ) - Субботина Айя Страница 2

Толстовка немного подтягивается вверх, ровно до того места, где заканчивается пряжка ремня.

Женщины никогда не признаются в этом, но мы оцениваем то, что у мужчины ниже пояса где-то на уровне инстинктов. Просто… мысленно визуализируем, что там может быть по едва уловимым намекам: как натянута ткань, например, как выгибается крупная молния джинсов.

А я, хоть и закомплексованная фригидная ледышка — из-за этого рядом с Сашей за свадебным столом теперь сидит другая женщина — и вегетарианка в сексе, иногда все же люблю подсматривать в «мясное меню».

Вроде там нет ничего такого, что делает мужскую походку нарочито вразвалку.

Почему мне кажется, что даже через повязку моя «пара» видит мой взгляд? Может быть, потому что он немного удивленно приподнимает бровь?

Тамада объясняет правила: женщины вешают друг на друга прищепки в произвольном порядке, а мужчины за минуту должны снять как можно больше с завязанными глазами. Потом мы меняемся ролями и все повторяется. Та пара, у которой будет больше всего прищепок в корзинке, получит приз.

Я мысленно сжимаюсь до размера молекулы, когда женщина средних лет вдруг подмигивает мне и начинает цеплять в меня прищепки со скоростью степлера. Пару раз больно прихватывает ткань вместе с кожей, но это ерунда по сравнению с паникой, которая заставляет меня нервно сжать пальцы в замок.

— Все, готово, — довольно потирает ладони «помощница» — и я с ужасом замечаю, что она прицепила прищепки так, что моему напарнику придется очень тщательно меня ощупать, чтобы найти хотя бы половину.

Господи.

— Все хорошо? — переспрашивает Антон, чутко реагируя на мой нервный смешок. — Все эти свадебные конкурсы — такое убожество. Чувствую себя бесплатным клоуном. Я ведь не один такой?

— Что? — Я понимаю, что он говорит, но от паники начинают путаться мысли, и, чтобы выиграть время, прикидываюсь непонятливой дурочкой. Беспроигрышный вариант. В компании людей, минимум на десять лет старше, не трудно казаться глупее и неопытнее.

Пока тамада накаляет атмосферу скабрезными шутками, Антон делает шаг навстречу, приподнимает повязку и за секунду до того, как нас застукают на мухлеже, успевает окинуть меня цепким взглядом.

— Во-первых, не трясись, — неожиданно переходит на «ты». — Во-вторых, я почти все запомнил. Если будешь подсказывать, мы всех сделаем.

— Ээээ… — Получается очень глупо, и даже попытка прокашляться не заглушает бестолковый звук. — Не любишь проигрывать?

— Вообще-то нет. Но на свадьбе бывшей это будет обидно.

— Болезненное расставание? — наугад предполагаю я.

— Скорее — тяжелое и геморройное, — прямо отвечает он.

Я не успеваю придумать достойный ответ, потому что музыка заглушает наш разговор, и Антон оказывается слишком близко, чтобы меня паника все-таки не сожрала меня с потрохами.

Глава вторая: Антон

Когда вчера Наташа позвонила и пригласила меня на свадьбу, я долго ржал.

Как говорится — в голосину и до слез.

Потому что после нашего бурного расставания, когда она бегала за мной, чтобы сказать, какой я хреновый и как ей будет хорошо без меня, был уверен, что больше этой женщине уже ничем не удастся меня удивить.

Ей удалось.

Хотя вряд ли она понимает, что я пришел не для того, чтобы в последний раз увидеть, какой баран и какое счастье прозевал, а, чтобы еще раз убедиться, что бросить ее было самым правильным решением за… да в общем, за до хрена времени.

Одно плохо. Не люблю я эти конкурсы, особенно те, в которых нужно прикидываться лихим и придурковатым.

— Справа… ниже… — Нервно и прерывисто шепчет моя напарница со странным именем, пока пытаюсь по памяти снять с нее прищепки. — Еще ниже…

Я цепляю мизинцем деревянный край, сдергиваю прищепку — и Йен забирает ее из моих рук. Слабо вздрагивает, когда мы на секунду соприкасаемся пальцами. У нее явно какие-то проблемы с физическим контактом, потому что, даже несмотря на мои крайне деликатные прикосновения, она продолжает громко сопеть всякий раз, когда мне приходится до нее дотронуться.

Почему все симпатичные девушки всегда не в ладу с головой?

— Десять! Девять! Восемь! — орет воодушевленная тамада — и я слышу, как парочка справа начинает усердно пыхтеть. Вот где не скучно. Гости уже порядочно выпили, за окном стемнело, так что самое время искать, кого зажать в углу.

— Кто-нибудь закройте ей рот… — жалобно стонет моя напарница, и я абсолютно с ней согласен. — Слева, на краю пиджака.

— Она подсказывает! — орет кто-то из гостей явно в нашу сторону.

Можно подумать, что мы тут играем не на дурацкий бесполезный приз, а на бесценное полотно голландского художника. Люди — такие люди. Обычно таким все всегда нужнее, чем другим, особенно, когда у кого-то из окружающих что-то идет в рассинхрон с надуманными правилами и моралью. А кто придумал эти правила и мораль — не ебет. Все обязаны следовать.

— Не люблю людей, — говорит Йен.

Ну надо же, как у нас много общего.

Когда дурацкий конкурс завершается, и мы с девушкой меняемся местами, я понимаю, что наши проблемы не кончились, потому что даже после старта она просто стоит с завязанными глазами и опущенными руками, даже не пытаясь что-то делать.

— Мне тяжело притрагиваться к незнакомому человеку, — неожиданно признается она, хоть я и не спрашивал. — Это не имеет к тебе отношения. Это… мои проблемы.

Было бы странно, если бы после пары фраз я вдруг стал настолько противным. Хоть и не красавец, и в целом не качок, не мачо и не «сын маминой подруги» — женщинам нравлюсь, и обычно у меня нет проблем с тем, чтобы им хотелось и моих прикосновений, и моего контакта. Больше, чем на одну ночь.

— Я помогу, хорошо?

Если она и дальше будет так же тормозить, то парочка справа, которую мы в первом раунде обошли на три прищепки, в этом сделает нас всухую. Поэтому беру ситуацию в свои руки, точнее — беру Йен за руки, за запястья поверх пиджака. Она вздрагивает, но после заминки все-таки позволяет вести.

— Это мои плечи. — Укладываю ее ладони и немного прижимаю своими, подавляя порыв одернуть руки. — Слева на рукаве, ниже, на локте. На боку, на джинсах слева, над коленом, на ремне…

Она на удивление хорошо справляется, хоть не подсматривала. Практически с первого раза находит и снимает прищепку за прищепкой, но напряжена настолько, что страшно спугнуть любым неосторожным движением.

Только на мгновение замирает, когда приходится искать прищепку в области ремня.

Ладонями по моему животу, ниже. Замирает. Поджимает губы и втягивает воздух веснушчатым носом. Спускает руки на бока, проводит по карманам. Вздергивает голову, явно выпрашивая подсказку.

— Немного ниже, слева, — сдаюсь я.

Сколько ей лет? Явно не по возрасту сладкой парочки. И она совершенно точно не Наташина подруга: у моей слава_богу_бывшей вообще не тот контингент приятельниц. И я бы точно заметил среди них кого-то в смешных круглых очках.

— Нашла, — с облегчением выдыхает Йен — и тамада, наконец, заканчивает вакханалию.

Если эта крикливая баба хотя бы еще раз посмотрит в мою сторону, я вспомню, что по долгу службы научился самому эффективному способу посылания людей на хер — буквальному.

Я пришел сюда наслаждаться свободой и перекошенным лицом бывшей, которая, кстати, в эту минуту как раз сверлит меня взглядом через весь зал. И смотрит так, будто я заявился на ее белые ковры в грязной обуви.

Не отвожу взгляд, просто смотрю и жду, что будет дальше. Мы уже часа три как в четырех стенах, а до сих пор не обмолвились и словом, так что есть повод ждать как минимум пламенную речь где-то между разрезанием торта и фейерверком.

Наташа, конечно, показательно лезет целоваться к своему теперь уже мужу. Очень в ее стиле. Как всегда, забыла, что я от природы не ревнив. Абсолютно. Не вижу смысла тратить силы на неприятные эмоции. С вечной нервотрепкой на работе расстраиваться из-за женщин просто неразумно, это бесполезная трата сил и нервов. А учитывая, как часто они любят просто позлить, чтобы напроситься на всплеск собственничества, то поддаваться на их игры тем более глупо.