Папа, спаси меня (СИ) - Ильина Настя Страница 2

Её глазки широко распахиваются, а пухлые губки приоткрываются от удивления. Я чувствую, что её сердце бьётся точно с такой же силой, что и моё, а в голове пульсируют точно такие же мысли, что и в моей: желание снова оказаться в моих руках и подчиниться напору моих требовательных губ плещется в её взгляде.

Вот так встреча.

Хочется подскочить на ноги, прижать её к стене и спросить, скучала ли она. Вспоминала обо мне? Жалела, что исчезла из моей жизни, искалечив всё святое, что расцветало внутри рядом с ней? Но я не могу этого сделать, потому что теперь она жена моего братана. А жена братана — неприкосновенность. Хотя… Об этом негласном правиле я почему-то забываю. Смотрю в большие синие глаза и утопаю в них. Считываю её испуг и наслаждаюсь им, смакую дрожание её ресниц и понимаю, что теперь пташка в моих руках. Она зависит от меня. Боится. Ей страшно, что её муженёк узнает, кто стал её первым мужчиной, но я ни слова не скажу ему. Пока. А потом будет видно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Тонь, ну чё ты встала, как вкопанная? Сообрази чайку нам на двоих с какими-нибудь плюшками, — бросает Седой, словно он её в доме за прислугу держит.

Она резко разворачивается, вильнув своими шикарными бёдрами и тряхнув густыми каштановыми волосами до пояса, и спешит уйти. Только сейчас я соображаю, что у неё на ногах надеты туфли на шпильках, которые она терпеть никогда не могла, а облегающее платье тёмно-синего цвета идеально контрастирует с её синими, как море, глазами.

— Жена у тебя конфетка, ничего не скажешь, — выдавливаю я из себя, пытаясь отрешиться от помешательства, от желания сорваться и проследовать за ней.

Она мне нужна, как доза наркоману, готовому пустить всё под откос после длительного лечения. Я не могу без неё и в то же время ненавижу её каждой клеточкой своего изодранного на лоскуты сердца.

— Есть такое! Потому и не хвалюсь ей особо. Сам знаешь, пацаны слюни пускать начнут, а я ревновать буду. Она моя гордость. Пацана мне вон какого родила, когда познакомишься с ним, офигеешь — наш парень, умён не по годам, — задирает нос Седой, а мне хочется расквасить ему рожу за то, что он обладает той, которая должна принадлежать мне. И не только ей одной: она родила ему сына.

Ярость закипает в жилах, и я понимаю, что надо взять себя в руки. Надо отключиться от мыслей, которые рвут на части. Лучше бы свалить отсюда, потому что ещё одно столкновение взглядами с ней может взорвать все желания и выпустить наружу демонов, которые долго сидели в клетке.

— Что интересно ты хочешь предложить, Дикий? — спрашивает приятель, а я больше ничего не хочу.

Не желаю иметь общих дел с ним. Не хочу видеть эту ненавистную дрянь. Хочу просто свалить домой, напиться и забыть об этой встрече. Но дьявол шепчет на ухо о том, что я не могу так поступить: не могу снова так просто отпустить её из своей жизни.

— Хочу предложить… — я беру секундную паузу и слышу, как на кухне свистит чайник. Этот звук манит меня туда, где находится она. Я почти представляю, как она наклоняется в своём коротеньком платье, оголяя вид на свои идеальные ноги и все остальные прелести, как её грудь выглядывает из безобразно откровенного декольте. Мне бы приструнить немного свою дикую фантазию, да не получается. — В общем, по объединению тут набросано всё. Сейчас перекину доки на твой телефон, ознакомься. Там подробный план совместной работы по поглощению конкурентов. А пока ты будешь знакомиться, я отолью схожу. Ладно? Всю дорогу не хотел, а тут давануло на клапан.

Я скидываю Седому в мессенджере доки, которые прорабатывал несколько ночей со своими парнями, и поднимаюсь на ноги.

— Где туалет ты знаешь! — кивает Седой, закидывает ногу на ногу и открывает бумаги, которые я ему прислал. — Местами ничего не менял, только ремонтик забацал, — хихикает приятель, но я не слушаю его.

Конечно, я знаю, где туалет, но мне на него как-то наплевать, потому что я иду не туда. Я иду прямиком на кухню, где сейчас, как пчёлка Майя, порхает и трудится моя запретная мечта. Плод, который мне хочется вкусить снова, а потом разбить её, сломать и выбросить из своей жизни точно так же, как она когда-то выбросила меня.

Я вхожу на кухню, а Малая резко оборачивается и смотрит на меня широко распахнутыми глазёнками.

— Ну как дела, родная? Скучала по мне? — спрашиваю я и делаю шаг в её сторону.



Глава 2

Уже с утра я поняла: что-то не так. Что-то готовит мне судьба, какое-то важное, странное, страшное испытание, и не известно, как мне его выдержать. Что-то закружило в воздухе, какой-то знакомый аромат, от которого перехватывает в горле, хочется скорее откашляться, чтобы судьбоносный сюрприз не зацепился, не смог остаться… но…

Я сильнее сжала глаза, понимая, что прямо сейчас прозвенит будильник, и этот морок старых, старательно забытых воспоминаний, окончательно развеется, так и не обретя осязаемые очертания.

На другой стороне кровати тоже чувствую движение.

Еще не успев проснуться, Женя кладет руку мне на бедро, скользит горячей ладонью, больше похожей на утюг, притягивает к себе. Я коротко вздыхаю — отчего-то это новое предчувствие перемен, зародившееся во мне, вызывает раздражение на мужа, который по привычке хочет получить с утра свою законную порцию ласки.

Убираю его руку, откладываю назад, но он все равно настырно и упорно идет к своей цели — продвигается легко и безнаказанно по шелковой ночной рубашке, не обращая внимания на мои жалкие попытки выскользнуть из его рук. И вот его руки уже на моей груди, легко сжимают, гладят, и я слышу довольное урчание за спиной. В одно слитное движение Женя оказывается слишком близко, вжимается своим каменным, возбужденным телом в мое и усиливает хватку.

Закатываю глаза — я совсем не настроена, мне не хочется ничего, кроме… Кроме… понятия не имею, чего… Но точно не того, что происходит, растет, наливается силой за моей спиной, упираясь мне в поясницу.

— Мааам, — вдруг раздается тихий, спасительный зов из другой комнаты. — Мааам.

— Лежи, — хмуро дышит мне в шею распаленный мужчина. — Не маленький, потерпит.

— Нет, я схожу, посмотрю, — малыш никогда не встает рано сам, его всегда нужно будить, и то, что он проснулся даже до моего будильника, немного странно.

— Лежи, сказал, — Женя покрывает мокрыми поцелуями шею, обнаженную спину, усиливает хватку на моей груди, задирает сорочку на бедрах.

— Мааам, — тянет малыш из другой комнаты, и я слышу панику в его тоненьком голоске. — Мааам!

Дергаюсь вперед, но Женя настроен решительно: резко дергает меня назад, и я вдруг оказываюсь на лопатках, прямо под ним.

— Я еще не закончил, — шепчет между поцелуями, которые уже скорее жалят, словно змеи.

— Пусти, — утыкаюсь в его мощную грудь своими кулачками. — Не слышишь, что ли? Он напуган.

— Ничего страшного, боец должен не иметь страха, — между словами Женя резко задирает сорочку вверх до талии, другой рукой стягивает мои тонкие трусики вниз. — Должен уметь держать себя в руках!

— Он еще маленький! — злюсь я на его толстокожесть. — Он боится! Пусти! Кому говорю!

— Мааам! — зовет Егорушка и вдруг неожиданно заливается плачем.

— Ну вот, все испортил! — ворчит Женя, перекатывается на спину и кладет руку, согнутую в локте, на глаза. Я тут же вскакиваю, поправляю одежду и спешу к малышу.

Егорка в своей пижамке, на которой нарисованы динозавры, больше похож на маленького жучка: он не может вылезти из своей высокой кроватки с бортиками и плачет, уткнувшись в уголок.

— Тише, тише, мой милый, — прижимаю его маленькое тельце к себе, покрываю заплаканные щеки торопливыми поцелуями, утешая, восстанавливая равновесие между нами — между заполошной мамой и маленьким сыном. — Все в порядке, мама рядом.

Поправляю его непослушные волосы на макушке и вдруг понимаю, что дело не чисто: у малыша явно поднялась температура. Он еще не горит, но лоб уже влажный, теплее, чем обычно, да и сам ребенок вялый, совсем не похож на того энерджайзера, который скачет в кроватке и ждет, когда ему помогут вылезти из «заточения».