Приготовь для меня любовь... (СИ) - Лайт Татьяна Страница 2

Вдохнув глубоко и задержав дыхание, я начала медленно выдыхать на горячий напиток перед собой, постепенно освобождая голову от всех мыслей. Мне было нужно максимально утихомирить панику и негодование что с невероятной скоростью захватывали мой мозг и все тело, заставляя последнее немного дрожать. Я всегда помнила мамины слова, что прежде чем принять решение, успокой сердце и охлади голову. Но почему то именно сегодня это было сделать очень трудно. Мне 25 лет, я молодая девушка, за спиной которой уже нет родителей, нет друзей и которая уже не верит в любовь. Но от поступков которой зависит жизнь двух замечательных детей. Я не могу принимать поспешные решения, но и тянуть мне тоже нельзя. Открываю конверт и удивляюсь, да, новый хозяин оказался добр, насколько это возможно. В конверте лежит три моих зарплаты с премией. Я не рассчитывала на такую щедрость. И это приятно. Но такую зарплату в этом городе я больше нигде не заработаю, а на меньшую мне будет трудно жить на съемном жилье с двумя маленькими детьми. Что мне остается? Искать работу проще, и кучу подработок, чтобы и дальше снимать жилье до старости и выматываться на бесконечных работах? Или?……

Или попросить помощи. Меня воспитывали всегда так, что могу рассчитывать только на себя и маму, мамы нет, а я у себя есть. И в связи с этим воспитанием мне очень тяжело просить кого бы то ни было о чем либо. И это сильно усложняет мое жизнь. Против себя идти очень тяжело. Но, видимо, иногда приходится. Достаю блокнот и ищу телефон своей тети, сестры отца. Мы не общались с ней с тех пор, как умер папа. Она всегда была женщиной авторитарной и очень амбициозной, без меры любящей себя, свои принципы и личное пространство. С мамой они не сильно ладили, и чтобы сохранить хоть какие-то отношения мама сократила общение до минимума. Тетя Таисия жила в Москве. Не сказать, чтобы прямо в центре, но и все-таки не сильно за его пределами. Это единственный родной человек, который остался у меня во всем мире, и если она откажет мне, то рассчитывать больше не на кого.

Набираю номер и, после непродолжительных гудков, мне отвечает строгий, моложавый женский голос. Поздоровавшись, я решила не тянуть и не тратить в пустую свое и чужое время и перешла к сути вопроса, а именно может ли моя тетка приютить нас на месяц-два, пока я не встану на ноги и не смогу снять квартиру и оформить детей в сад. На какое-то время повисло молчание, мне казалось оно вечным, и я уже хотела положить трубку, как тетя Тая ответила коротко: «Да», продиктовала адрес, свой график работы и отключилась. Я выдохнула, может еще год назад такое поведение близкого мне человека показалось обидным, ведь в конце концов мы — это единственные родственники, которые остались у нее, своих детей у нее не было и нет, мужа тоже, родители умерли еще до смерти моего отца. И все-таки родные люди на то и родные, чтобы понимать друг друга как никто другой, и я понимала что даже то, что она согласилась для нее подвиг. И была благодарна и настраивала себя как можно быстрее уладить организационные моменты нашего переезда и постараться быть независимой от нее. Так сентябрьским утром, в один момент моя судьба снова сильно поменялась, и я переехала в столицу.

Глава 3

Маша.

Нельзя сказать, что переезд был очень болезненный, но и легким его не назвать. Мои проказники ни разу не ездили в поезде и поэтому эмоции переполняли детей. Нам почти не удалось поспать ночь, а рано утром мы уже были на вокзале в Москве. Сказать, что это был шок, ничего не сказать. Огромное количество людей бесконечно спешащих и толкающихся, разбегающиеся дети, которым я никак не могла внушить тот факт, что в большом городе ты никому не нужен и потеряться в таком месте — это почти приговор. Я жутко нервничала за Саву и Славу, которые то отставали, то неслись вперед. Тяжелые сумки, бессонная ночь, переживания за будущее и настоящее не делали из меня милую и ласковую мать и очаровательную девушку. В таком состоянии, почти на пределе, готовая сорваться в любой момент, я переходила дорогу на только что загоревшийся зеленый для пешеходов. Я не заметила несущейся иномарки и только услышала сигнал машины и визг тормозов. Удара как такового не было, легкий толчок в ногу, но толи от страха, толи от неожиданности я покачнулась и потеряла равновесие. Встреча с асфальтом была болезненней, чем с машиной. И, по всей видимости, это и было последней каплей, которая пробудила цунами.

Слезы хлынули из глаз неконтролируемым потоком, тело задрожало, но вместо жалости, в груди проснулась невероятная злость, я бы сказала, ярость, которая была направлена толи на меня, толи на водителя, толи на весь мир. Разбираться с причиной и объектом моей злости было абсолютно неуместно. А сил на контроль и подавления не было, к слову, вообще. Я резко вскочила на ноги, потерла коленки, схватила сумки и понеслась к тротуару, беглым взглядом оглядывая испуганных, но судя по всему живых и невредимых детей. И оказавшись на тротуаре, в окружении зевак, почувствовав за спиной силу толпы, я сорвалась.

— Вы купили права на сдачу? — кричала я командным и непривычно громким голосом, — Вы считаете, правила дорожного движения придумали идиоты? Я вас спрашиваю. Кто вам дал право ездить на «красный»? Вы скорая? Может вы секретный агент, спешащий на задание? Так вы его провалили, вас рассекретили, вы — мудак! — на последнем слове, я осеклась, глядя на недовольное лицо водителя, все-таки не так все печально, я жива, здорова, и даже внутреннее напряжение стало меньше. А вот обзываться, стоя на перекрестке в окружении зевак, молодой девушке с двумя детьми, по меньшей мере, не красиво, если не брать в расчет приличия и педагогичность ситуации, ведь за всем происходящим наблюдают мои дети. «Боже мой! Возьми себя в руки Маша!»

Я опустила голову и замолчала. Руки подрагивали от пережитого стресса, от неловкости, растерянности и все еще держащего меня напряжения. На глаза попались грязные коленки, ими я и занялась. Резко начала отряхивать пыль с голубых джинс. Хорошо, что с утра не было дождя и коленки, хоть и были грязными, но не мокрыми. Когда я резко разогнулась, почувствовала сильную боль в затылке и грудное мужское рычание. Оказалось, что водитель наклонился за сумками, и я, поднимаясь, врезалась затылком ему в подбородок. «Боже, неужели с меня на сегодня не достаточно?» — проговорила я про себя, закатив глаза. Мужчина держался за подбородок и злобно сопел, глядя просто разъяренным взглядом, но упорно молчал. «Может он немой?» — пронеслась шальная мысль. Как можно молчать в такой ситуации, его обозвали, ударили, уже пронзили на сквозь укоризненными взглядами прохожие из пополняющихся рядов зевак, а он молчит. Да и элементарно извиниться за причиненные неудобства было бы не лишним. Но он молчит. «Может, я слишком много думаю о себе, и в Москве не извиняются? И зачем тянуться за моими вещами?»

Мужчина еще раз наклоняется за вещами и разворачивается в сторону машины. Я хватаю его за руку и тяну на себя. По телу разбегаются мурашки, проходясь по всем участкам тела и особенно застревают на затылке, поднимая волосы и сводя скулы. Ощущения очень странные. Все так остро, непонятно, кажется, еще чуть-чуть и начнется истерика. Я ощущаю себя оголенным нервом, просто человеком без кожи, подкатывает то паника, то гнев, то хохот от нелепости всего происходящего. Пальцы лежат на теплом крепком запястье и толи от нервов, толи от контраста холода моих рук и тепла его кожи, моя кисть начинает дрожать, мелкая чуть уловимая дрожь перерастает в ощутимый тремор. И я шепчу, потому что боюсь, что голос меня так же может предать, как и тело:

— Что вы делаете? Зачем вам мои вещи? — смотрю ему прямо в глаза, крепче сжимая свои дрожащие пальцы.

— Я отвезу вас в больницу, я не могу ждать скорую, это долго, не далеко есть частная клиника, вас осмотрят. — строго, но не грубо звучит голос водителя, мужчина оглядывает меня с ног до головы, переводит взгляд на детей.

Я смотрю туда же, и в голове как будто вспыхивает молния, дети! Я забыла про детей, они, наверное, напуганы. Разглядываю с начала Славу, повреждений, как и ожидалось, нет, удар пришелся только на меня, перевожу взгляд на Саву, с сыном все хорошо. Оглядываю на всякий случай машину, видимых повреждений нет. Выдыхаю. Перевожу взгляд на мужчину, стоящего напротив меня с вещами.