Дарья Волкова - Игра стоит свеч Страница 2

Годилось все. Машина. Мотоцикл. Велосипед. Сноуборд. Серф. Или, как сейчас…

Руки его ласкают полированное дерево штурвала. Жаль, что в раллийных машинах нет такого. Конечно, парусная яхта, элегантно скользящая по лазурным волнам, не могла сравниться по скорости с его боевой «Импрезой». Но было что-то бесконечно волнующее в том, как изящный, с белопенными парусами, корабль повиновался движениям отполированного до мягкого блеска рулевого колеса. И его рук.

Босые ноги твердо упираются в деревянные плашки палубы. На Кайле только серые шорты и бандана. От природы смуглая кожа позволяет не беспокоиться о полуденном солнце и полностью отдаться магии движения. Слиться в единое целое с летящим по волнам парусником.

— Кайл, малыш, — на его плечи ложатся тонкие руки с ярко алым маникюром, — я хочу искупаться.

— Позже, — спокойно отвечает он. Но что-то есть в его голосе, что идеальной клонированной блондинке даже не приходит в голову спорить с ним. Она целует его в шею, отчего Падрон чуть заметно морщится, и уплывает в каюту, на всякий случай призывно покачивая бедрами. Но Кайл не смотрит. Этой… Он на секунду хмурится. Как ее? Бриттани? Он займется ею вечером. А сейчас… Его чуткие пальцы гладят полированное дерево штурвала. Бросает взгляд на паруса. Все отлично. Покажи, малышка, на что ты способна.

Глава 2. Южная Америка. Аргентина. Буэнос-Айрес

«Условия пари одобрили не всеИ руки разбивали неохотно»

Когда-то, почти тридцать лет назад, они гоняли вместе. По одним и тем же раллийным трассам. Правда, за разные команды. Что не мешало им дружить. Бить друг друга на трассе — и дружить по жизни.

Сейчас, спустя десятилетия, они были все так же преданы раллийному спорту. Но по-разному. Этьен стал директором «Дакара» — самого известного и культового ралли-рейда. В качестве руководителя «Дакара» он являл собой весьма значимую и уважаемую фигуру в мире автоспорта.

Макс, а точнее, теперь уже — сэр Макс, пошел иным путем. Он поставил себе цель завоевать еще один раллийный трофей. Или, возможно, не один. Но уже в качестве владельца собственной команды. Одной из самых уважаемых и значимых команд в мире раллийного спорта.

И вот теперь два этих солидных и респектабельных джентльмена сидели в овеваемом прохладой кондиционера кабинете Этьена Лавиня, любовались видом плавящегося под полуденным солнцем Буэнос-Айреса. Неспешно пили «Перье». И разговаривали.

— Извини, Этьен, что явился так не вовремя. У тебя на носу начало гонки. Столько дел, я представляю. Горячая пора… С другой стороны, — Мак-Коски лукаво усмехается, — через месяц горячая пора начнется у меня. Так что…

Лавинь делает неопределенный жест рукой. Дескать, чего там…

— Что делать, Макс. Мы себе не хозяева. Как ни парадоксально это звучит. Кому-то кажется, что мы на вершине мира. Что мы — короли. Но времени ни на что нет. А что может быть лучше встречи со старым… — Этьен чуть заметно выделяет это слово, подтрунивая на Мак-Коски, — другом. Так что дела… Всегда есть и никуда не денутся. Тем более… Сколько мы с тобой не виделись, Макс?

— Года три, наверное. Последний раз встречались, когда тебя только назначили. Помнишь, какой ты закатил тогда праздник?

— Да уж, — усмехается Этьен, — как будто вчера. Слушай, Макс, может быть, поужинаем вечером? Я освобожусь пораньше, посидим, не глядя на часы.

— Намек понят, — Мак-Коски вынимает из кресла свою длинную тощую фигуру.

— Да нет, ты не понял…

— Этьен, перестань, я все понял. И ты прав. Встретимся вечером. Я закажу столик в ресторане, в гостинице. Хорошо?

— Хорошо. Или, может быть, ты… — Лавинь неуверенно подбирает слова. — Макс, может, ты по делу приехал? Что-то обсудить? Что-то срочное?

— Да нет, — морщится Мак-Коски, — мне надо проветриться. Проветрить мозги. Перед тем, как принять важное решение. А что для этого подходит лучше, чем путешествие и встреча со старым … — он также ехидно выделяет это слово, — другом?

На столе у Этьена оживает телефон. Он хмурится.

— Извини, — и уже в трубку. — Я просил не беспокоить! — пауза. — Хорошо.

Не успевает он положить трубку и что-то произнести, как тяжелая дверь кабинета со стуком распахивается. И в кабинет врывается… нечто.

Высоченное. Ниже, безусловно, ниже имеющего рост далеко за шесть футов (183 сантиметра — прим. автора) сэра Макса. Но тоже не маленькое. Тощее. Торчащие во все стороны белокурые… патлы. Ибо волосами это назвать нельзя. Огромные голубые глаза. Что-то в них есть… От взгляда маленького игривого котенка, наивного, не ждущего никаких подвохов от жизни. Впрочем, сейчас глаза эти все же горят не пойми чем. То ли — охотничьим азартом, то ли — праведным гневом. Или — и тем, и другим. И еще губы. Пухлые надутые губы, которые уж совсем никак не сочетаются со всем остальным.

Парень, решает Мак-Коски. Красивый, чуть женоподобный, но парень. И, наверное, брезгливо морщится он, гей.

— Этьен! — вопит тощее недоразумение. — Ты в курсе? Нет, скажи, ты в курсе? Ты знаешь, что они собираются сделать под предлогом безопасности? Это же…

— Мы не одни! — рявкает, потеряв терпение, Лавинь.

Юноша (теперь Мак-Коски уже сомневается, голос нежный. Черт бы подрал эту современную молодежь: с первого взгляда не разберешь — парень или девушка!) поворачивается на пятках запыленных кроссовок. Один изучающий взгляд. Огромные глаза распахиваются еще больше. Красивые пухлые губы (Мак-Коски прямо неловко делается, что он обращает внимание на этот чертов, хрен поймет чей, рот!) приоткрываются, демонстрируя идеальную букву «О». В глазах все эмоции смываются, уступая место восторгу. Неприкрытому восхищению. И вот уже сэру Максу трясут руку в неслабом рукопожатии.

— Мистер Мак-Коски! Сэр! Какая честь! Такое счастье познакомиться с вами. Я — Ники…

— Гхм… — грозно прокашливается Этьен. — Макс, позволь представить тебе мою племянницу. Николь, — Лавинь намеренно выделяет интонацией имя. — Николь Хант.

«Все таки — девушка» — потрясенно осознает Мак-Коски. А потом до него доходит весь смысл фразы. Оглядывает стоящую перед ним Николь. Ее рука — по-прежнему в его. Глаза и губы — это красивое, девичье. Но все остальное… Короткие белобрысые патлы. Никакого намека на грудь под белой просторной футболкой. Ноги, длинные, что да, то да, — облачены в пыльные джинсы ядовито-зеленого цвета.

— Неужели это малышка Николь? — наконец, выдает он слабую улыбку. — Дочка красавицы Жюли? Бог мой, сколько времени прошло. А ведь я последний раз тебя видел, когда ты была вот такой… — символический жест, отмеряющий от силы полметра от пола. Банально. Но Николь вся светится от счастья.