Секс-опекун по соседству (СИ) - Попова Любовь Страница 2

Это ее жизнь, и я не позволю ей прожить ее с каким-нибудь смазливым мудаком, которого она не сможет полюбить.

И пусть мне не светит поддаться своим желаниям, я переживу, два года же как-то жила.

А мы с Тамерланом игнорируем сам факт моего существования, так хоть пусть подруга оторвется за меня.

За себя.

За всех обиженных девчонок.

Именно с этими мыслями я оставляю трех задыхающихся в похоти людей, уже посматривающих друг на друга все смелее. А Ренат, смутно напоминающий мне Тамерлана, так вообще затевает рассказ о своей жизни. О смешной ситуации в детском доме.

Все у них обязательно получится. А я? А я пойду.

Но не трахаться с первым встречным, как многие могут подумать, а домой.

Сниму эти дебильные тряпки, что отравляют мою душу, и придамся собственной эйфории. Музыкальной. Улечу далеко и надолго, пока не настанет утро.

Пробираюсь на выход сквозь толпу, ощущаю на коже жжение. Оно такое… До боли знакомое. Как будто сел комар и пьет мою кровь. Оборачиваюсь. Смотрю по сторонам, но никого подозрительного не замечаю.

Здесь столько народу, что смотреть, а точнее пялиться, может кто угодно.

Уже пробираюсь к гардеробной, накидываю тонкое кожаное пальтишко белого цвета. Засматриваюсь на себя в зеркало. Когда-то я пришла в клуб первый раз ради Тамерлана. Теперь я делаю это в отместку ему. Все чаще и чаще.

Не захотел любящую и верную жену? Получай прокуренную девку, такую же обиженную жизнью, как многие другие сошедшие с правильного пути. Именно так я себя наказываю, гроблю все светлое, что когда-то было во мне. Уничтожаю в пыль наивность.

Выхожу на улицу и чувствую, как в воздухе пахнет грозою.

Дождь я люблю. Решаю все-таки попытаться его застать и пройтись пешком.

Но разве могу я просто пройтись и не нарваться на неприятности.

Какие-то мужики на тачке начали высовываться из окна, свистеть, улюлюкать.

Даже предлагать бабло.

Но звук байка их отвлек.

Как, впрочем, и меня от желания расквасить их недоинтеллект остроумной фразой.

Сердце колотится как бешеное, когда смотрю на массивного мужика в шлеме.

Он поднимает очки, и меня прошибает двухсотваттным током от кончиков пальцев до кончиков волос.

Сглатываю вязкую слюну. Быть не может. Спустя два года. Вот так просто. Облизываю пересохшие губы и в спешке обдумываю, что ему сказать.

Пошел вон? Пошел в жопу? Сгори в аду?

Или… Возьми меня прямо здесь…

И словно не было этих долгих ночей, разговоров с самой собой. Убеждений, что я больше не больна этим черствым человеком. Что я больше не юная дура, увидевшая то, чего и в помине быть не могло.

Почему он здесь. Что ему нужно? И почему парни сразу прекратили любые попытки меня унизить. Смотались, словно сама смерть наградила землю своим присутствием.

А мы наедине. Пусть на людной улице. Пусть в центре мегаполиса. Пусть природа грохочет и предвещает ливень.

Мы все равно одни.

Он, я и моя больная одержимость.

Надо быть гордой, да?

Надо просто развернуться и уйти, махнув пальто как хвостом павлина. Но я продолжаю стоять и смотреть в его бездушные глаза.

Черные, как самая темная ночь. Холодные, как капля дождя, что ударила меня по руке.

Тамерлан. Моя боль. Мой секрет. Моя любовь.

Чего он хочет? Зачем мучает меня молчанием.

Теперь он вообще протягивает шлем. Второй.

Такой же черный, как и тот, что на нем.

Я же смотрю то на него, то в глаза-магниты и понимаю неизбежное… Как бы я не хотела быть гордой, все равно его надену.

Все равно сяду за его спину и прижмусь грудью к мощной спине.

Ему сорок.

Он друг отца.

Он бывший убийца.

Он опасен для любого.

Особо опасен для меня.

— Зачем? — все-таки выдыхаю вопрос и делаю шаг вперед, как притянутая хлыстом за шею.

Его очень легко представить в преисподней.

Он легко сварит тебя в кипятке из чувств и губительных эмоций.

— Я бы повторил, — говорит он басом, и меня прошибают ощущения прошлого.

Горячее тело, давление и бесконечная боль. Унижение после.

«Мазохистка», — шепчет внутренний голос, но я его отталкиваю. О том, что все это неправильно, можно подумать завтра. А сейчас снова представить эротическую вакханалию, которой он меня подверг.

Он ведь огромный, в тот момент казалось, он разорвет меня.

Но, как и каждая женщина, я слишком глупа, чтобы не строить иллюзий, а как бы это могло быть снова.

Ведь только первый раз бывает больно… Да?

И я беру в руки шлем, надеваю на голову и ловко прыгаю ему за спину.

Сначала не решаюсь обнять, поэтому он сам притягивает ближе и заставляет овить руками его талию.

Меня уже колотит.

Я сама словно под наркотой. Отравлена им. Не могу поверить, что сегодня ночью повезет не только Кате исполнить свои самые грязные желания и фантазии.

Возможно, такого шанса больше никогда не возникнет. Возможно, я вижу его последний раз. И я готова, готова ощутить это снова, даже если снова будет больно.

«Я трахаюсь только так, поэтому беру шлюх», — вспоминаются его слова из прошлого. Ну значит быть мне сегодня снова бл*дью. Быть послушной для него. Только для него, под ним, на нем.

Как угодно.

Вырву для себя клок этого мимолетного счастья.

Прошло два гребаных года кромешного ада без него, без желанной дозы, я вновь получу его и нажрусь сполна.

— А ты в курсе, сколько дают за распространение наркотиков? — задает Тамерлан вопрос, и я ахаю.

— Ты видел? — а потом уже мягче, нащупав рукой желанный предмет. Уже твердый как камень. — Я рассчитываю на наказание.

— Ты его получишь. И не факт, что оно тебе понравится, — говорит он с рыком, закрывает шлем и стартует гораздо быстрее, чем ветер.

Гораздо острее, чем молния. Гораздо приятнее, чем дождь.

Он — моя стихия.

И все, что мне остается, ей подчиниться.

Глава 2. Алла

Мчимся на байке сквозь ветер и дождь, что настойчиво застилают глаза. Сквозь невыносимую духоту, что не дает полноценно вздохнуть. Но я нахожу в себе силы задать вопрос, в тот момент, когда мы тормозим на светофоре.

— Куда мы едем?

За эти секунды, тянущиеся так долго, могу вдохнуть его неповторимый, острый мужской запах, не сбиваемый даже дождем. Он именно такой, как я помню. Терпкий, словно горький шоколад, что растекается на языке. И я не выдерживаю. Тяну руку ниже, ощупываю через ткань стальной пресс. Чувствую, как под моими пальцами Тамерлан напрягается всем телом.

— Туда, где ты будешь стоять раком, — чуть поворачивает голову, чтобы мне было лучше слышно. Почти рычит. — Алла. Убери ветки, иначе сосать начнешь по дороге.

В своем репертуаре. Время его не смягчило.

Ну а я, что? Проходят тридцать секунд, пока горит красный, и я вытягиваю футболку из-под ремня и получаю тактильный оргазм от ощущения его горячей кожи.

— Ш-ш... Никаких имён. Ты сказал, что хочешь повторить. Значит, едем в отель, — отчеканиваю. — И завтра мы снова друг другу никто.

Он ещё пару мгновений стоит на месте. Смотрит в глаза, а меня начинает затягивать в его омуты. Но вот ему начинают сигналить, и мы с ревом двигателя, и визгом шин срываемся с места. И я кричу от невероятной скорости и ветра, что хлещет мои голые ноги, так же как хлещут невозможные чувства по нервным клеткам.

В голове каша. Душа поёт, а вмести с этим в нее возвращается с новой силой знакомая мне агония. И мне хочется, чтобы и он испытал хотя бы ее отголосок. Впиваюсь ногтями в стальной бок. Практически царапаю. Показываю, какого мне, а он даже не дергается. Бесчувственный, непробиваемый.

Мерзкие воспоминания о боли во время лишения девственности продолжают всплывать. Я стараюсь их прогнать, потому что жажда преобладает. Потому что я скучала.

Да!

Стыдно признаваться, но я ждала нашей встречи. Представляла, как поведу себя с ним. Как пройдусь по нему презрительным взглядом и отвернусь, вычеркнув его из своей жизни и памяти навсегда.