Amore mio Юля Котова (СИ) - Устинова Юлия "Julia Joe" Страница 2

Но всю идиллию портило близкое соседство с Брединым. Нет, это были не последствия душещипательной истории о том, как мальчик-забияка издевался над тихой скромницей. Это была многолетняя война. И то, что сейчас я шла по тротуару, а не лежала на нем, пав жертвой подножки Бредина, являлось лишь показателем того, что методы ведения войны с возрастом стали иными. Порча игрушек, обидные прозвища, оплеванная бумагой через корпус ручки спина, подножки, бомбочки… Все это осталось в прошлом. Бредин вырос и теперь доставал меня по-взрослому: вежливо, тонко, методично. Что до меня, то я тоже давно перестала пытаться отомстить ему, бегая за ним по кварталу, чтобы вырвать клок волос его темной густой шевелюры, дубасить всем, что попадалось под руку, и врать девчонкам, что Бредин спит в одной кровати со своей бабушкой Тамарой Семёновной. Теперь моим самым верным оружием стали безразличие и равнодушный взгляд. И я очень надеялась, что его задевала моя хладнокровная ответочка.

— Юля, у тебя будет сдача? — спросил Бредин уж слишком довольным тоном, снова поравнявшись со мной. — Две тысячи восемьсот девяносто девять, странные у тебя расценки, — добавил он.

— Что ты…

Нет… Нет! Только не это!

Я резко остановилась и, пошарив рукой за спиной, нащупала ценник. Впопыхах я совсем забыла срезать его с жакета. И Бредин точно видел его еще в лифте, но намеренно промолчал, чтобы растянуть удовольствие, насмехаясь над моей оплошностью.

Только при чем тут сдача? Медленное зажигание, как следствие недосыпа! Поздравляю, Котова! Этот придурок только что намекал на то, что хочет снять тебя за две тысячи восемьсот девяносто девять рублей.

Стараясь выглядеть невозмутимой, я дернула за шелковую тесьму, на которой висел клочок картона, но тут же поняла, что это бесполезно.

— Нужна помощь? — до безобразия самодовольная улыбка прошлась по губам парня, а оценивающий взгляд, которым он смерил меня с головы до ног, говорил о том, что я угадала его грязный намек.

Оставив без ответа его предложение, я потянула за тесьму и заправила ценник за шиворот. Радовало одно — мой позор видел только Бредин, а не весь универ. Хотя, нет. Бредин видел меня ненакрашенной и с ценником на спине. Чему тут можно радоваться?

Продолжая злиться на это утро и свою невнимательность, я опустила очки со лба на переносицу, и зашагала дальше, направляясь к знакомой калитке. Через родной школьный двор, который совсем скоро заполонит толпа школьников с букетами для своих учителей, можно было хорошо срезать путь, и, все бы ничего, но Бредин тоже об этом знал.

— И почему ты проспала? — спросил он, снова оказавшись рядом. — Неужели тот очкарик не давали тебе спать всю ночь? Ни за что не поверю. Хотя… я бы на его месте точно не дал тебе уснуть.

С трудом подавив желание послать его далёко и надолго, я стиснула зубы, поправила ремешок сумки и занялась аутотренингом.

Говори, что угодно. Мне пофигу. Я непробиваема, как танковая броня!

Судя по тому, что Бредин шел сейчас рядом со мной, проспала к первой паре сегодня не я одна. Но для Бредина это обычное явление. Удивительно, что он вообще так рано соскребся и не выглядел сейчас, словно пять минут назад расстался с подушкой, на которую пускал во сне слюни. Нет… Выглядел этот гад слишком роскошно, и, как бы он не бесил, даже для меня очевидно, насколько он был хорош собой. Точеный профиль и скулы, выразительные глаза глубокого серого оттенка и верхняя губа с острой ложбинкой успели стать предметом воздыханий многих девчонок ещё в школе. Что уж говорить о нем сейчас, когда ему исполнилось восемнадцать? И все бы ничего, не имей Бредин в дополнение к своей шикарной внешности, не менее шикарные мозги и природную коммуникабельность. Технарем он был посредственным, но все, что касалось гуманитарных наук, было его стихией. Бюджетник на истфаке одного из крупнейших вузов страны, спортсмен, балабол от Бога и просто красавец. Сексапильный ботаник — ошибка природы. И не будь он Брединым, я сочла бы его весьма аппетитным экземпляром, но… он же Бредин. А это не фамилия, это судьба.

— С тобой стало так скучно, Юля, — эта ошибка природы не оставляла попыток спровоцировать меня.

— Может быть, по такому случаю ты отвалишь от меня? — прищурившись и скосив взгляд на Бредина, спросила его.

— Нет, — ответил он, — тогда мне станет не скучно, а тоскливо. Понимаешь, в чем разница?

— Слушай, Бредин, я сейчас не в настроении, чтобы философствовать…

Примерно за такой милой и исчерпывающей (в кавычках) беседой и прошли оставшиеся минуты пути до универа. Бредин подначивал меня, пытаясь вывести на эмоции, а я с переменным успехом продолжала прикидываться глухонемой. Все закончилось только на институтской аллее, где мой надоедливый провожатый встретил знакомых парней и остановился, чтобы поздороваться, пока я, прибавив шаг, направилась к гранитным ступеням универа.

— Котова?! — Жанна Бернардовна, выслушав мои извинения и просьбу войти, смотрела на меня сердито и разочарованно, — опоздание в первый же день! Ты же староста, Юля!

— Я… больше так не буду, — я состряпала виноватое лицо и окинула взглядом аудиторию в поисках подруги. — Честно — честно, это… была разовая акция.

— Ты давай мне пошути ещё! Садись раз пришла! — она старалась выглядеть грозно, но лукавый взгляд и ямочка на щеке выдавали истинное положение вещей.

Жанна Бернардовна Джентиле — Власова, обладательница итальянских корней, преподаватель и аспирант кафедры романо-германских языков и межкультурной коммуникации и, по совместительству, куратор нашей группы была очень добрым и отходчивым человеком. Что не мешало этой дородной молодой брюнетке выносить нам мозги как на русском языке, так и на романо-германских, если из нашей двести третьей кто-то оказывался не допущен к сессии или прогуливал лекции и семинары.

Решив не испытывать судьбу и нервы куратора на прочность, я прошла между рядами парт и уселась на стул.

Отлично, Натахин! И место мне заняла. Ну чудо, а не подруга!

— Ты почему меня не разбудила? — прошептала ей на ухо, расстёгивая сумку.

— Я у Женьки ночевала, — так же шепотом ответила Тихомирова.

Глава 2. Спагетти, пицца, Челентано

После второй пары Тихомирова, устав слушать требовательное урчание моего живота, велела подниматься и идти в буфет, чтобы заткнуть хоть чем-то того монстра, что бушевал внутри меня, не получив вовремя свой завтрак.

«Не спорь с Тихомировой, когда она теребит кончик своей длинной косы».

Пожалуй, это самое важное, что я усвоила за время общения с Натахой. А она в тот миг его очень теребила, посматривая на меня решительным взглядом карих глаз.

Выбора не было, поэтому, прихватив с собой бессменное звено нашей славной троицы — девушку с прекрасным именем Лейсан, мы спустились на первый этаж.

С длинноволосой брюнеткой, вслед которой оборачивались все встречные парни, чтобы полюбоваться ее нереально красивыми ногами, я знакома с подготовительных курсов. А Тихомирову знаю ещё дольше. Натахин живёт в соседнем квартале. И совершенно естественно, что мы учились в одной школе, только в параллельных классах. Она — в «А», а я — в «Б» вместе с ее парнем Жекой Марченко. В школьные годы мы общались с ней не так тесно, но с поступлением в универ на Факультет лингвистики и перевода очень сблизились, и теперь я не представляла своей жизни без этой неунывающей энергичной девушки. Натахин — в высшей степени незаурядная личность. Чего стоило одно решение Тихомировой поступать на инфак, когда, по словам девушки, в школе уровень ее английского находился на стадии «Лондон из зэ кэпитал оф Грейт Британ». Всему виной стало ее нереальное упрямство и пари с Жекой, которое они заключили в середине одиннадцатого класса. Суть спора состояла в том, что, по словам Марченко, у его девушки не было шансов поступить на бюджет инфака. А она взяла и поступила. Полгода бессонных ночей в компании учебников и справочников, хороший репетитор и общение с непосредственным носителем языка по видеосвязи — американцем со странным именем Лондон и его девушкой Катей — школьной подругой Тихомировой.