Брэкстен - К. С. Линн Страница 2

— Все в порядке, брат, — мягко уговаривает Джастис, словно пытаясь успокоить дикое животное. — Все хорошо.

Нокс открывает рот, чтобы заговорить, но тут же его захлопывает. Проходит совсем немного времени, прежде чем его страх превращается во что-то совершенно другое, им завладевает отчаяние.

— Она не должна была так любить меня. — Откровение переходит в душераздирающий всхлип, и от боли он падает на колени.

Мое грохочущее сердце проваливается прямо в желудок.

Мы с Джастисом обмениваемся взглядами, наш ужас отражает ужас другого. Джастис первым приходит в движение, в то время как я не могу пошевелиться.

Я слишком напуган, чтобы двигаться, слишком напуган, чтобы дышать.

Он обнимает Нокса за плечи, прижимая к себе, и шепчет успокаивающие слова. Это редкое прикосновение, в конце концов, приводит мои ноги в движение.

С трудом сглатывая, сажусь по другую сторону от Нокса, опуская руку ему на плечо, пока он продолжает рыдать, уткнувшись в колени. От его горестных звуков глаза начинает жечь.

Если бы я мог забрать его боль и нести ее как собственную, то сделал бы это, но я могу… ни один из нас не может.

В ту ночь брат рассказал нам историю, настолько ужасную, мерзкую и извращенную, что она запятнала часть моей души, изменив все, что, как я думал, знал об уродливом мире, в котором мы жили. Я был так уверен, что уже столкнулся лицом к лицу со всеми монстрами, которых могла породить эта жизнь, но я ошибался.

Очень сильно ошибался.

Нокс столкнулся с гораздо большим злом, чем любой из нас мог себе представить, и это сломало его безвозвратно. С этого момента мы с Джастисом поклялись, что он никогда больше не узнает такого страха и боли. Никогда не будет отравлен чьим-то прикосновением, потому что мы будем рядом, чтобы защитить его.

С этого момента наша связь стала чем-то большим, чем договор.

Она стала нерушимой.

Глава 1

Алиса

Наши дни

Связанная и с кляпом во рту, мое изломанное тело яростно дергается от каждого удара колес о неровности дороги. Агония обжигает кожу заплаканной щеки, когда она царапается о грязный, грубый ковер. Неважно, как сильно я борюсь, чтобы вырваться из замкнутого пространства, это бесполезно.

Выхода нет.

Тьма насмехается над сознанием, угрожая схватить меня в свои смертельные лапы. Теперь я понимаю, что это конец, мое время на этой земле, наконец, истекло.

Большинство боится смерти, но только не я. Я молюсь, чтобы она пришла, стремлюсь к покою, который она принесет. Все, чего я хочу, это воссоединиться с мамой и ангелами, а не остаться с монстром, которого я была вынуждена терпеть после ее смерти.

Ток крови, приливающий к сердцу, замедляется от страха, когда я чувствую, что машина останавливается. Секундой позже багажник распахивается, открывая взору чернильное небо и полную луну. Вокруг зловеще тихо, слышны лишь отдаленные звуки природы. Пока не раздается свист — леденящая душу мелодия, которая преследует меня на каждом шагу.

Его тень выглядит как мрачный жнец, лицо чистого зла. Он держит лом, металл ударяется по ладони с таким звуком, что я вся немею.

— Время вышло, Алиса.

Мое тело охватывает неудержимая дрожь, когда он подтверждает то, что я уже и так подозревала.

Сверху на меня устремлен зловещий взгляд, а жестокая улыбка выгибает уголки губ.

— Твоя смерть станет моей приманкой, и я, наконец, отомщу.

Месть. Именно она двигала каждым садистским поступком, который он совершал. Месть украла годы моей жизни, а теперь та же участь постигнет кого-то еще.

Его ухмылка исчезает, в глазах появляется холодный и стальной блеск, когда он поднимает лом.

— Расплата будет такой чертовски сладкой.

Не говоря больше ни слова, он опускает твердый металл на мое тело, погружая меня в кромешную темноту.

Глава 2

Брэкстен

Я еду на тракторе сквозь густые посевы, помогая отцу подготовиться к предстоящей осени, жаркое солнце обжигает сквозь одежду так, что по спине струится пот.

Несмотря на раннее утро, я не могу не оценить акры земли, которые мне посчастливилось называть домом с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать. И все потому, что некий одинокий фермер приютил трех бездомных подростков, искавших убежище в его сарае холодной дождливой ночью.

Мы ушли с улиц, где каждую секунду боролись за выживание, чтобы обрести дом и семью, о которых всегда мечтали. Именно поэтому каждый из нас встает ни свет, ни заря, надрывает задницы, чтобы помочь сохранить то, что всегда будет нашим домом. Возможно, у нас разные ДНК и цвет кожи, но наши узы крепче любых кровных.

Если кто-то вздумает шутить шутки с одним — остальные в стороне не останутся.

Это семьи-основатели нашего маленького исторического городка узнали на собственном горьком опыте, когда решили угрожать отцу и нашему дому. И все из-за нефти, погребенной под этой почвой, стоимостью миллионы долларов. Мало кто выжил, чтобы рассказать об этом, и это установило приоритет для любого, достаточно глупого, чтобы связываться с моей семьей.

Сворачивая направо, миную Нокса, он подбирает за мной остатки урожая, изо рта у него свисает сигарета. Салютую ему кружкой с кофе, одаривая самодовольной улыбкой, на что получаю средний палец.

Усмехаюсь, ничуть не извиняясь за то, что сегодня тяжелую работу выполняет его жалкая задница. Это справедливо, так как в прошлый раз все удовольствие досталось мне.

Когда я приближаюсь к границе участка, что-то привлекает мое внимание: цветная вспышка в канаве. Я хмурюсь при виде бесформенного очертания и торможу.

Заглушив трактор, спрыгиваю вниз и иду в том направлении. Затылок начинает покалывать, с каждым осторожным шагом тело пронизывает напряжение. Только когда я оказываюсь в нескольких футах от своей цели, различаю длинные светлые волосы и голые ноги.

Какого хрена?

Адреналин скачет по венам, толкая меня вперед. От предстающего зрелища, останавливаюсь как вкопанный. На земле лежит молодая женщина, полуголая и жестоко избитая, запястья связаны, ночная рубашка на черно-синем теле разорвана в клочья.

— Господи, — единственное слово едва пробивается сквозь желчь, медленно поднимающуюся к горлу.

Опускаюсь рядом с ней, пытаюсь нащупать пульс. Секундой позже она вздрагивает, с потрескавшихся губ срывается тихий, болезненный стон.

— Эй, ты меня слышишь?

Опухшие веки распахиваются, открывая самые поразительные голубые глаза, которые я когда-либо видел. Контраст настолько уникален, что я оказываюсь вырванным из ужаса этого момента. Прозрачные, как стекло, и в то же время синие, как океан, они погружают меня в море эмоций, которые я не могу понять.

— Это ты, —