Больше, чем соседи (ЛП) - Куинн Джиллиан Страница 2

Мне действительно нужна помощь. Но мне неприятно признавать, что мой отец прав. В кои-то веки он спокоен, вместо обычного воинственного беспорядка, к которому я привык за последние два года. Все свои плохие качества я унаследовал от него. Мы во многом похожи, но действуем так, словно у нас нет ничего общего. Я не Эрик. Я никогда им не буду. Это все, что для него имеет значение.

Он качает головой в последний раз, разочарование и отвращение проявляются сильнее всего, когда он смотрит на коробку в моих руках:

— Ты уезжаешь. Конец обсуждения. Собери свои вещи и будь готов. Ты уедешь сразу после выпускного вечера.

Я подумываю о том, чтобы сбежать, но как далеко я смогу зайти без денег? В таком случае у моей машины кончился бы бензин прежде, чем я проехал бы даже один штат. С моими единственными настоящими друзьями по соседству я мог бы жить с Романами. Но я не хочу, чтобы они знали о моей прошлой жизни. Я держу это дерьмо взаперти, точно так же, как секреты, которые я храню в этой коробке.

После того, как мой папа выходит из комнаты, я сажусь на кровать и смотрю в окно. Спальня Мии выходит окнами на мою. Помню, как впервые увидел ее, словно это было вчера. Она пела в расческу для волос, одетая только в желтое бикини в белый горошек. Она такая невинная и чистая, с ее бледной кожей и почти белыми светлыми волосами — вот почему она моя маленькая овечка.

Теперь я должен разбить ее сердце вместе со своим. Я должен попрощаться.

2

Мия

Десять лет назад

Я труп. Или, по крайней мере, я говорю себе это, когда крадусь через заднюю дверь родительского дома. Уилл, мой старший брат, убил бы меня, если бы узнал о том, что я встречаюсь с его лучшим другом на качелях на границе наших владений. Я уже несколько месяцев тусуюсь с Итаном Уотерсом за спиной моего брата. Мы ждем до полуночи, когда в наших домах воцаряется тишина, а потом пьем газировку и едим вредную пищу, переосмысливая прожитые дни.

Мое сердце учащенно бьется, когда я знаю, что Итан ждет меня на заднем дворе. Каждое нервное окончание в моем теле оживает от запретного действия, которое я собираюсь совершить с Итаном. Мы оба знаем, что поступаем неправильно. Но не все ли нам равно? Не совсем. И не то чтобы мы когда-либо пересекали черту, несмотря на ноющее желание поцеловать Итана каждый раз, когда он оказывается в радиусе двадцати футов от меня.

Если Уилл когда-нибудь узнает о нашей тайной дружбе, то взбесится. С тех пор как Итан переехал из Бостона в пригород Филадельфии в прошлом году, мы танцевали вокруг идеи о том, что мы будем вместе. Чем ближе он подходит к окончанию школы, тем больше я нервничаю из-за наших отношений. Мы стали друзьями, и иногда я нуждаюсь в нем гораздо больше, чем он во мне. Я живу ради тех ночей, когда у нас есть это особенное время для нас самих. Когда мой брат всегда рядом, я никак не могу сблизиться с Итаном.

Я закрываю за собой дверь, изо всех сил стараясь не издавать ни звука. Мои родители выключили свет двадцать минут назад, заставив меня ждать Уилла. Но он никогда не спит. Как только я услышала, что его «ПлейСтейшн» включилась, и звук взрывов бомб пробил стену, которую мы разделяем, я прокралась вниз по задней лестнице. Почти каждую ночь я повторяю одну и ту же процедуру.

Маленькой части меня нравится тайком встречаться с Итаном из-за связанного с этим риска. Это захватывающе. Быть с Итаном не похоже ни на один другой опыт, который у меня был с мальчиком. Ну, он же не мальчик. Итан теперь мужчина, он даже близко не стоит с неуклюжими мальчиками из моей школы.

Что мне больше всего нравится в Итане, так это то, что он никогда не относится ко мне как к младшей сестре Уилла. Но мой брат защищает меня. В первый раз, когда он поймал Итана за тем, что тот пялился на мои губы дольше обычного, то взбесился. Итан больше никогда так на меня не смотрел. По крайней мере, не перед Уиллом.

Когда я подхожу к качелям, Итан стоит, опустив ноги на землю, и его взгляд направлен вниз. Мое сердце сжимается при виде него. Он выглядит таким подавленным, что я инстинктивно присаживаюсь перед ним на корточки и жду, когда он поднимет голову. Наши глаза встречаются, и от электрического тока, протекающего между нами, у меня по спине пробегает холодок.

— Привет, — говорит он себе под нос. Его глаза покраснели и остекленели.

— И тебе привет, — я хватаюсь за его колени, чтобы не упасть, а Итан сжимает мои запястья своими мозолистыми руками. Прикосновение жара танцует по моей коже, вызывая у меня головокружение от связи между нами.

Я вдыхаю его мужественный запах, легкий привкус стирального порошка, смешанный с мускусом, и смотрю в его зеленые глаза. Прядь лохматых каштановых волос падает ему на лоб, придавая неопрятный вид, который я начала ценить. Он самый горячий парень в округе. Черт возьми, Итан Уотерс — самый горячий парень во всем городе. И из всех людей именно он здесь, со мной.

— Почему у тебя такой расстроенный вид?

Он пожимает плечами, все еще держась за меня:

— Мой отец. Ну, знаешь, как обычно, — Итан поворачивает голову в сторону, лунный свет как раз падает на его загорелую кожу. Итан отпускает меня и дотрагивается до шрама над своей левой бровью. Он морщится, что делает постоянно, как будто то, из-за чего у него остался этот шрам, все еще преследует его.

У Итана и его родителей есть проблемы, о которых я понятия не имею. Он любит шутить о плохих ситуациях, в которых я, как правило, замыкаюсь. Иногда моя семья слышит, как Уотерсы кричат друг на друга с другой стороны забора. Мистер Уотерс — мудак в высшей степени. Если Итан хотя бы немного расслабляется на хоккейной тренировке, проигрывает игру или получает меньше пятерки в школе, он получает взбучку от своего отца. Все, что не идеально, неприемлемо.

Итан говорит, что его отец всего лишь пытается сделать его жестче, но я не согласна. Но я здесь, чтобы слушать, а не указывать Итану, что делать. Вот почему наша договоренность работает так хорошо. Он говорит о хоккее, школе и своих родителях без какого-либо осуждения с моей стороны. Единственная тема, которую мы никогда не обсуждаем — девушки, и я предпочитаю, чтобы все оставалось по-прежнему, ради моего здравомыслия. Я бы сошла с ума, зная, что мой краш проявляет хоть какой-то интерес к девушкам, которые не являются мной.

Я встаю с корточек перед Итаном и сажусь на качели рядом с ним:

— Я здесь, если хочешь о чем-нибудь поговорить.

Он поворачивает голову так, что наши глаза встречаются, и улыбается:

— Я бы предпочел послушать, как прошел твой день. Расскажи мне что-нибудь хорошее.

Итан начинает все наши разговоры одинаково. Какой бы плохой ни была у него ночь, он всегда хочет побольше узнать обо мне. Мне нравится, что он ставит меня на первое место. На самом деле, мне нравится в Итане все. Но он под запретом. Мой брат никогда бы не понял наших отношений, а у моих родителей случился бы припадок, учитывая нашу четырехлетнюю разницу в возрасте.

Иногда моя мама делает мне замечания по поводу того, как я смотрю на Итана. Еще больше ее беспокоит то, как он смотрит на меня — будто я единственный человек во всей комнате. Это чувство поглощает меня, заставляет пережить одни из худших дней в школе.

Жаль, что я не могу ходить в старшую школу с Итаном и моим братом. Средняя школа — отстой, как и ехидные девчонки, которые ежедневно мучают меня. У Итана — его дерьмовый папаша, а у меня в классе — дрянные девчонки. Мы сблизились из-за нашего взаимного сочувствия.

— Кроме того, что я здесь, с тобой?

Я краснею десятью оттенками красного от щек до груди. О чем я только думала? Я никогда не бываю такой прямолинейной. Слова сорвались с моих губ прежде, чем я смогла удержаться и не произнести их вслух.

Итан одаривает меня одной из своих мальчишеских улыбок, от которых у меня замирает сердце:

— Просто, чтобы ты знала, Мия, мне тоже нравится с тобой разговаривать. Иногда мне кажется, что ты единственный человек, который понимает меня.